Предисловие

Посвящаю моей матери

Трагический эпилог жизни Пушкина - такова главная тема исторического романа, названного автором "3аписки д'Аршиака". Рассказ здесь ведется от имени молодого французского дипломата, принимавшего участие в знаменитом поединке 27 января 1837 года, в качестве одного из секундантов.

Виконт д'Аршиак, атташе при французском посольстве в Петербурге, как друг и родственник Жоржа д'Антеса, убийцы Пушкина, был посвящен во все тайны дуэльной истории, а как дипломатический представитель Франции - он тщательно изучал петербургские правительственные круги, высшее общество и двор Николая I. Это дает возможность автору развернуть обстоятельства последней дуэли Пушкина на фоне императорского Петербурга тридцатых годов, изображая события и нравы эпохи с точки зрения европейского политического деятеля, заинтересованного крупными государственными людьми и характерными общественными явлениями тогдашней самодержавной России.

Рассказ в предлагаемой хронике развертывается по линии подлинных событий тридцатых годов на основе актов, мемуаров, газет и писем эпохи. О самом д'Аршиаке до нас дошло немного свидетельств. Но в общей сложности они дают достаточно отчетливое представление о нем. Все, знавшие д'Аршиака, неизменно говорят о прямоте и благородстве его характера, о его уме и незаурядной образованности. Историки последней дуэли Пушкина не раз отмечали, что современники д'Аршиака отзывались о нем с величайшими похвалами, единодушно подтверждая, что он глубоко уважал и ценил Пушкина. Достаточно известно свидетельство В. А. Сологуба, который в ноябре 1836 года, получив от Пушнина инструкцию насчет условий "самого беспощадного поединка" с замирающим сердцем отправился во французское посольство.- "Каково же было мое удивление,- рассказывал он впоследствии,- когда с первых слов д'Аршиак объявил мне, что он сам всю ночь не спал: что он хотя не русский, но очень понимает, какое значение имеет Пушкин для русских, и что наша обязанность сперва просмотреть все документы, относящиеся до порученного нам дела"...

- Мы предотвратим, может быть, большое несчастье,- заключил свои соображения об отмене дуэли секундант д'Антеса, снова подчеркивая свое глубокое: понимание значения Пушкина для России.

Сологуб был живо тронут этой культурной чуткостью и душевным тактом своего собеседника. "Этот д'Аршиак был необыкновенно симпатичной личностью",- отмечает он в своих воспоминаниях.

Таковы и прочие свидетельства современников. Дочь историка Мещерская-Карамзина сообщает в своих письмах, что д'Аршиак воздавал высокую хвалу героическому облику Пушкина. Александр Тургенев заносит 30 января 1837 года в свой дневник запись о беседе с д'Аршиаком: "Поведение Пушкина на поле или на снегу битвы назвал он "parfait". Но слова его (Пушкина) о возобновлении дуэли по выздоровлении отняли у д'Аршиака возможность примирить их". Таким образом, до самого конца, секундант д'Антеса не терял из виду возможности примирить противников. Наконец, свое письмо-протокол Вяземскому д'Аршиак заканчивает указанием: "В продолжение всего дела спокойствие, хладнокровие и достоинство обеих сторон были совершенны". Необходимо отметить, что ближайшие друзья Пушкина-Вяземский,, Жуковский, Данзас, Александр Тургенев - не изменили, после 27 января, своего доброго отношение к д'Аршиаку, как бы признавая этим безукоризненность всей его роли в дуэльной истории.

Таков общий моральный облик интересующего нас французского дипломата. Но из различных свидетельств выступает также и круг его разнообразных умственных интересов. Из записей Александра Тургенева видно, что он вел с, д'Аршиаком беседы на серьезные политические и культурные темы. Различные государственные направления в России-русская и немецкая партии, речи Гизо, французский театр и парижские салоны - все это проходит в их разговорах. Не лишено характерности, что в момент, когда потребовалась для выборов Баранта в петербургскую Академию Наук записка о его научной деятельности, Александр Тургенев обратился не к советнику или секретарям посольства, а к младшему сотруднику - атташе д'Аршиаку. Он, очевидно, был наиболее близок к научным интересам посла Баранта, известного писателя, ученого, блестящего историка и видного литературного исследователя.

Значительно позже - через семь лет - в ноябре 1843 года Ал. Тургенев, встретившись с д'Аршиаком в одном из ресторанов Парижа, вступил с ним в беседу о петербургских событиях 1836-1837 гг. и в тот же вечер занес в свой дневник, очевидно со слов своего собеседника: государь не любил Пушкина. Д'Аршиак, видимо, и в этом вопросе с безошибочной проницательностью определял подлинное положение вещей, столь тщательно скрытое от многих других свидетелей последней дуэли Пушкина.

На основе таких исторических свидетельств, но с необходимым развертыванием скудных фактических показаний современников, воссоздана личность д'Аршиака в предлагаемой повести. На правах исторического романиста, автор применил к этому второстепенному персонажу минувшей трагедии обычный прием свободной разработки прошлого. Но в ней он исходил из точных показаний источников и строго намечал границы воображению свидетельствами исторических документов.

Нам показалось заманчивым вести рассказ о смерти Пушкина устами европейского дипломата, который мог свежим и острым взглядом наблюдать ход тогдашних петербургских событий. Лучше других д'Аршиак мог понять и истолковать поединок на Черной Речке, как одно из отдаленных проявлений тогдашней общеевропейской политической жизни. Представитель либеральной Франции тридцатых годов, прошедшей через две революции, он должен был критически отнестись к главнейшему оплоту легитимизма и реакции - петербургскому двору, правительству и высшему классу, сыгравшим столь печальную роль в гибели первого русского писателя. Путешественник-иностранец, в служебные обязанности которого входило изучение нравов и характеров чужой страны, должен был развернуть дуэльные события на фоне петербургского общества тридцатых годов, а в качестве члена французского посольства он, естественно, стремился сочетать выводы своих наблюдений с общей картиной политического быта тогдашней Европы.

Это значительно углубляет и, думается, правильно расширяет значение знаменитой дуэли, вводя ее в круг тех западно-европейских событий, с которыми она была невидимо и явственно связана. Не одно только столкновение индивидуальных интересов и личных страстей служило стимулом катастрофы, но и сложное сплетение противоборствующих общественных, сословных и партийных сил, неожиданно прорвавшееся наружу благодаря независимой и непокорной личности вовлеченного в их ход великого поэта.

Свои петербургские мемуары д'Аршиак направляет, по замыслу автора, известному французскому писателю Просперу Меримэ, высоко ценившему творчество Пушкина и живо интересовавшемуся его личностью и судьбою. Убежденный поклонник прозы и враг стиха, Меримэ примирился с поэзией благодаря Пушкину. И. С. Тургенев свидетельствует, что автор "Кармен" решался признавать творца "Цыган" величайшим поэтом в присутствии самого Виктора Гюго. Лирические стихотворения Пушкина он считал "эллинскими по правде и чистоте" и в некоторых отношениях даже ставил нашего поэта выше Байрона. Как раз в конце сороковых годов Меримэ приступает к серии своих переводов из Пушкина - в 1849 г. он публикует французский текст "Пиковой Дамы", в пятидесятые годы появляются в печати "Цыганы" и "Выстрел", затем "Анчар", "Пророк" и др. В этом живом и творческом интересе Меримэ к Пушкину находит себе оправдание наша гипотеза о беседе французского писателя с тем лицом, которое в Париже сороковых годов полнее всего могло осведомить его о трагической судьбе любимого русского поэта.

Обращение к Меримэ служит, впрочем, только некоторым обрамлением к основному изложению. Эта воображаемая установка повествования д'Аршиака определяет отчасти общий принцип композиции "Записок", сочетающих, согласно обычной формуле такого рода произведений, историческую правду с романическим вымыслом. Автор стремился на всем протяжении рассказа не жертвовать первою во имя второго, стараясь найти точную линию пересечения двух основных элементов исторического романа - Dichtung und Wahrheit. В основу хроники положены подлинные события, воссозданные нередко по неизданным архивным материалам, но свободно разработанные в целях оживления одной из самых печальных страниц русской истории.

Декабрь 1929