Байрон

Гений Байрона бледнел с его молодостию. В своих трагедиях, не выключая и Каина, он уже не тот пламенный демон, который создал "Гяура" и "Чильд-Гарольда". Первые две песни "Дон-Жуана" выше следующих. Его поэзия видимо изменялась. Он весь создан был навыворот; постепенности в нем не было, он вдруг созрел и возмужал - пропел и замолчал; и первые звуки его уже ему не возвратились - после 4-ой песни Child-Harold¹ Байрона мы не слыхали, а писал какой-то другой поэт с высоким человеческим талантом.

¹(Чайльд-Гарольда.)

П. А. Вяземскому. 1824

О ТРАГЕДИИ ОЛИНА "КОРСЕР"

Ни одно из произведений лорда Байрона не сделало в Англии такого сильного впечатления, как его поэма "Корсар", несмотря на то, что она в достоинстве уступает многим другим: "Гяуру" в пламенном изображении страстей, "Осаде Коринфа", "Шильонскому узнику" в трогательном развитии сердца человеческого, в трагической силе "Паризине", наконец 3 и 4-ой песням "Child-Harold" в глубокомыслии и высоте парения истинно лирического и в удивительном шекспировском разнообразии "Дон-Жуану". "Корсар" неимоверным своим успехом был обязан характеру главного лица, таинственно напоминающего нам человека, коего роковая воля правила тогда одной частию Европы, угрожая другой. По крайней мере английские критики предполагали в Байроне сие намерение, но вероятнее, что поэт и здесь вывел на сцену лицо, являющееся во всех его созданиях и которое наконец принял он сам на себя в "Чильд-Гарольде". Как бы то ни было, поэт никогда не изъяснил своего намерения: сближение себя с Наполеоном нравилось его самолюбию.

Байрон мало заботился о планах своих произведений или даже вовсе не думал о них: несколько сцен, слабо между собою связанных, были ему достаточны для сей бездны мыслей, чувств и картин. Английские критики оспоривали у него гений драматический, и Байрон за то на них досадовал. Дело в том, что он постиг, полюбил один токмо характер (именно свой), всё, кроме некоторых сатирических выходок, рассеянных в его творениях, отнес он к сему мрачному, могущественному лицу, столь таинственно пленительному. Когда же он стал составлять свою трагедию, то каждому действующему лицу роздал он по одной из составных частей сего мрачного и сильного характера - и таким образом раздробил величественное свое создание на несколько лиц мелких и незначительных.

Вот почему, несмотря на великие красоты поэтические, его трагедии вообще ниже его гения, и драматическая часть в его поэмах (кроме разве одной "Паризины") не имеет никакого достоинства.

Что же мы подумаем о писателе, который из поэмы "Корсар" выберет один токмо план, достойный нелепой испанской повести, и по сему детскому плану составит драматическую трилогию, заменив очаровательную глубокую поэзию Байрона прозой надутой и уродливой, достойной наших несчастных подражателей покойного Коцебу? - вот что сделал г-н Олин, написав свою романтическую трагедию "Корсер" - подражание Байрону. Спрашивается: что же в Байроновой поэме его поразило - неужели план? О miratores!..¹

¹(Поклонники (франц.).)

1828^*

О ДРАМАХ БАЙРОНА

Английские критики оспоривали у лорда Байрона драматический талант. Они, кажется, правы. Байрон, столь оригинальный в "Чильд-Гарольде", в "Гяуре" и в "Дон-Жуане", делается подражателем, коль скоро вступает на поприще драматическое: в Manfred'e¹ подражал он "Фаусту"^*, заменяя простонародные сцены и субботы другими, по его мнению благороднейшими; но "Фауст" есть величайшее создание поэтического духа; он служит представителем новейшей поэзии, точно как "Илиада" служит памятником классической древности.

¹("Манфред" (англ.).)

В других трагедиях, кажется, образцом Байрону был Alfieri¹ . "Каин имеет одну токмо форму драмы, но его бессвязные сцены и отвлеченные рассуждения в самом деле относятся к роду скептической поэзии "Чильд-Гарольда". Байрон бросил односторонний взгляд на мир и природу человечества, потом отвратился от них и погрузился в самого себя. Он представил нам призрак себя самого. Он создал себя вторично, то под чалмою ренегата, то в плаще корсара, то гяуром, издыхающим под схимиею, то, наконец, странствующим посреди... В конце концов он постиг, создал и описал единый характер (именно свой), всё, кроме некоторых сатирических выходок, рассеянных в его творениях, отнес он к сему мрачному, могущественному лицу, столь таинственно пленительному. Когда же он стал составлять свою трагедию, то каждому действующему лицу роздал он по одной из составных частей сего мрачного и сильного характера, и таким образом раздробил величественное свое создание на несколько лиц мелких и незначительных. Байрон чувствовал свою ошибку и в последствии времени принялся вновь за "Фауста", подражая ему в своем "Превращенном уроде" (думая тем исправить le chef d'oeuvre²).

¹(Альфиери (англ.).)

²(Шедевр (франц.).)

1827^*