Примечания

В настоящее издание вошли все основные мемуарные произведения А. П. Керн (Марковой-Виноградской) - воспоминания о Пушкине, Дельвиге, Глинке, "Дельвиг и Пушкин" и автобиографические записки, а также из ее эпистолярного наследия - переписка с Пушкиным и имеющая прямое отношение к воспоминаниям о Пушкине переписка ее с редактором первого научного собрания сочинений поэта и автором его первой научной биографии П. В. Анненковым. В приложение включен "Дневник для отдохновения" 1820 года, представляющий большой интерес не только для характеристики самой мемуаристки, но и как яркий документ эпохи, к которой принадлежали и Керн и Пушкин (события, описанные в Дневнике, происходят в Пскове, где всего несколько лет спустя не раз доводилось бывать Пушкину; Керн упоминает места, называет людей, которые были поэту знакомы).

Все тексты приводятся по изданию: Керн А. П. Воспоминания, дневники, переписка.- М.: Худож. лит., 1974. Вступительная статья, подготовка текста и примечания А. М. Гордина.

Под строку вынесены примечания самой А. П. Керн и переводы иноязычных фраз. В некоторых случаях сохранены переводы, принятые при первых публикациях, в других - выполнены заново. В "Воспоминаниях о Пушкине", где Керн широко цитирует письма поэта к ней, под строкой даны переводы, напечатанные при первой публикации и журнале "Библиотека для чтения", с внесением в них некоторых уточнений; наиболее точные переводы, выполненные для академического Полного собрания сочинений Пушкина, приведены ниже, среди переписки. Все цитаты из писем и сочинений Пушкина приводятся по изданию: Пушкин А. С. Поли. собр. соч. Т. 1 - 16.- М.: АН СССР, 1937-1949.

Воспоминания о Пушкине

Написаны в конце 1850-х годов, вскоре после переезда А. П. и А. В. Марковых-Виноградских в Петербург. Точная дата написания неизвестна. Местонахождение рукописи не установлено. Впервые напечатаны при жизни А. П. Керн (Марковой-Виноградской) в журнале "Библиотека для чтения", 1859, т. 154, апрель, с. 111 - 144, с приложением четырех писем Пушкина во французских оригиналах и переводах, без указания имени автора.

Как явствует из публикуемого нами письма А. П. Керн к П. В. Анненкову (см. с 147), первоначально "Воспоминания" были переданы поэтессе Е. Н. Пучковой, обещавшей помочь их напечатать. Но обещания своего Пучкова не выполнила и вернула рукопись. Тогда, по-видимому при содействии кого-то из общих знакомых, Анна Петровна передала их Анненкову, продолжавшему собирать свидетельства современников о Пушкине и после того, как в 1855 году вышли его "Материалы для биографии А. С. Пушкина", составившие первый том Сочинений Пушкина под его редакцией. Сама мысль приняться за воспоминания, надо полагать, возникла у Керн под впечатлением от труда П. В. Анненкова. Естественно, рукопись не могла не заинтересовать исследователя. Он подверг ее некоторой обработке и передал для опубликования своему приятелю и единомышленнику - в то время редактору "библиотеки для чтения" А. В. Дружинину.

Лицо, с обращения к которому начинает А. П. Керн свои воспоминания, было скрыто ею под инициалами Е. Н. Вопрос о том, кто эта "почтенная и добрая Е. Н.", издавна занимал читателей и исследователей. Точный ответ дает указанное выше письмо А. П. Керн к Анненкову. Е. Н. это Екатерина Наумовна Пучкова.

Е. Н. Пучкова (1792-1867) была известной в свое время поэтессой. Ей адресованы две эпиграммы Пушкина-чицеиста - "Зачем кричишь ты, что ты дева..." и "Пучкова, право, не смешна...". В 1850-х годах стала членом кружка, собиравшегося у О. С. Павлищевой; здесь она встречалась с А. П. Керн.

Воспоминания о Пушкине, Дельвиге, Глинке

Написаны в 1859 году в Петербурге как продолжение "Воспоминаний о Пушкине" (см. письма А. П. Керн - П. В. Анненкову и П. В. Анненкова - А. П. Керн на с. 146-164 настоящего издания). Впервые напечатаны в журнале "Семейные вечера" (старший возраст), 1864, № 10, с. 679-693, под названием: "Отрывок из записок. Воспоминания о Пушкине, Дельвиге и Глинке".

Дельвиг и Пушкин

Написано в 1859 году (см. письма А. П. Керн - П. В. Анненкову и П. В. Анненкова - А. П. Керн, с. 146- 164 настоящего издания). Является вариантом первой части предыдущих воспоминаний о Пушкине, Дельвиге и Глинке, однако содержит ряд изменений и дополнений. Рукопись, авторизованная копия, хранится в Рукописном отделе ИРЛИ (Пушкинского дома) АН СССР. Впервые напечатано в сб. "Пушкин и его современники", 1907, вып. V, с. 140-157.

Письма А. П. Керн к Пушкину и Пушкина к А. П. Керн

Печатаются по изданию: Пушкин А. С. Поли. собр. соч. Т. 13, 15, 16. М.: АН СССР, 1937, 1948, 1949.

Автографы в Рукописном отделе Института русской литературы (Пушкинского дома) АН СССР в Ленинграде. Фонд 244 (Пушкин).

А. Г. Родзянко и А. П. Керн - Пушкину. 10 мая 1825 года из г. Лубны в Михайловское - т. 13, с. 170-171.

Ответ на письмо Пушкина от 8 декабря 1824 года из Михайловского.

О Родзянко, его отношениях с Пушкиным и Керн см. на с. 378-379 настоящего издания.

Пушкин - А. П. Керн. 25 июля 1825 года из Михайловского в Ригу - т. 13, с. 192 - 193 и 539 (перевод с французского).

Пушкин - А. П. Керн. 13 и 14 августа 1825 года из Михайловского в Ригу - т. 13, с. 207-208 и 543-544 (перевод с французского).

Пушкин - А. П. Керн. 21(?) августа 1825 года из Михайловского в Ригу - т. 13, с. 212-213 и 545-546 (перевод с французского).

Пушкин - А. П. Керн. 28 августа 1825 года из Михайловского в Ригу. Приложенное письмо якобы "тетушке" - П. А. Вульф-Осиповой фактически предназначалось также А. П. Керн - т. 13, с. 213-216 и 546-547 (перевод с французского).

Пушкин - А. П. Керн. 22 сентября 1825 года из Михайловского в Ригу - т. 13, с. 228-229 и 549-550 (перевод с французского).

Пушкин и Анна Н. Вульф - А. П. Керн. 8 декабря 1825 года из Тригорского в Ригу - т. 13, с. 249-250 и 550-554 (перевод с французского).

Анна Н. Вульф и А. П. Керн Пушкину. 16 сентября 1826 года из Петербурга - т. 13, с. 296-297 и 560 (перевод с французского).

Алексей Н. Вульф, Анна Н. Вульф и Пушкин - А. П. Керн. 1 сентября 1827 года из Тригорского в Петербург - т. 13.

Пушкин - А. П. Керн. Май 1833 - март 1836 года в Петербурге - т. 15, с. 114 и 323 (перевод с французского), как адресованное предположительно А. П. Малиновской.

В издании "Пушкин. Письма последних лет, 1834-1837" (Л.: Наука, 1969. С. 130) напечатано как адресованное предположительно А. П. Керн. Однако в комментарии убедительно доказано, что адресат этого небольшого письма - именно А. П. Керн. Доводы, приводимые комментатором, могут быть еще дополнены тем фактом, что среди бумаг А. П. Керн, хранящихся в Пушкинском доме АН СССР, имеются две записки к ней Н. Ф. Арендта, свидетельствующие об их близком знакомстве в 30-е годы. Попытки искать каких-то иных адресатов (Временник Пушкинской комиссии. 1983. С. 138-140) лишены всяких оснований.

Е. М. Хитрово и Пушкин - А. П. Керн. 1830-е годы. Петербург.

Три записки Е. М. Хитрово и Пушкина к А. П. Керн были включены ею в воспоминания о Дельвиге и Пушкине и впервые напечатаны в 1907 году в сб. "Пушкин и его современники", вып. V. Мы печатаем их по академическому Полному собранию сочинений Пушкина, т. 16, с. 208 и 403-404 (перевод с французского).

Записки связаны с хлопотами (не давшими положительных результатов) Е. М. Хитрово и Пушкина о возвращении А. П. Керн имения, проданного ее отцом, П. М. Полторацким, графу Шереметеву. Хлопоты эти относятся к середине 1830-х годов (после смерти в 1832 г. матери Анны Петровны - Е. И. Полторацкой). Сами записки не датированы.

К этим трем запискам здесь присоединены еще две, написанные самой Е. М. Хитрово, но относящиеся к тому же времени и посвященные той же теме. С текста этих записок, приведенного А. П. Керн в ее воспоминаниях (см. 119-120 настоящего издания), сделан новый перевод А. Л. Андрее.

Дочь Е. М. Хитрово, о которой идет речь,- Дарья Федоровна Фикельмон; малютка - внучка Е. М. Хитрово, дочь Д. Ф. Фикельмон.

Письма А. П. Керн к П. В. Анненкову и П. В. Анненкова к А. П. Керн

Печатаются с автографов, хранящихся в Рукописном отделе Института русской литературы (Пушкинского дома) АН СССР в Ленинграде и в Центральном государственном архиве литературы и искусства (ЦГАЛИ) в Москве.

А. П. Керн - П. В. Анненкову. Апрель - май 1859 года. Петербург.

Рукопись (16 страниц почтовой бумаги) хранится в Пушкинском доме (ф. 244, он. 17, № 56).

Датируется на основании содержащегося здесь сообщения о появлении "Воспоминаний о Пушкине", напечатанных в апрельской книжке "Библиотеки для чтения" 1859 года.

Перевод французских фраз (конец 4-го и 5-ый абзацы) выполнен А. Л. Андрес.

Письмо это позволяет уточнить историю создания и публикации "Воспоминаний о Пушкине" и других воспоминаний А. П. Керн, определить, кто скрыт под инициалами Е. Н.- к кому обращены "Воспоминания о Пушкине".

А. П. Керн - П. В. Анненкову. 9 июня - 4 июля 1859 года. Петербург.

Рукопись (8 страниц почтовой бумаги) хранится в Пушкинском доме (ф. 244, оп. 17, № 56).

Перевод французской части письма (3 и 4 абзацы) сделан А. Л. Андрее.

А. П. Керн - П. В. Анненкову. 1860 г. Петербург.

Рукопись (3 страницы почтовой бумаги) хранится в Центральном государственном архиве литературы и искусства в Москве (ф. 7, оп. 2, № 74).

Перевод с французского выполнен А. Л. Андрее.

Датируется на основании пометки на оригинале, сделанной П. В. Анненковым. Вероятно, было послано после отправки Анненкову "Воспоминаний о Пушкине, Дельвиге и Глинке".

О каких письмах идет речь, а также что имеет в виду Керн, прося включить в ее воспоминания "музыкальную фразу" А. С. Пушкина, не установлено.

П. В. Анненков - А. П. Керн. 28 июля 1859 г., с Чирсково.

Рукопись хранится в Пушкинском доме (62.1с).

Является ответом на письмо А. П. Керн апреля - мая 1859 года.

Этот "Дневник" А. П. Керн вела летом, с 23 июня по 30 августа 1820 года, в Пскове, где Е. Ф. Керн командовал бригадой. Частями она отправляла рукопись по почте в Лубны, к тетке (двоюродной сестре отца) Феодосии Петровне Полторацкой, которой "Дневник" посвящен и в виде обращения к которой сделаны все записи. Отсюда нумерация отдельных частей (40 нумеров). Позднее все части были переплетены в одну тетрадь, содержащую 76 листов, исписанных с обеих сторон. Тетрадь эта ныне хранится в Рукописном отделе Института русской литера туры (Пушкинского дома) Академии наук СССР, в составе фонда Марковых-Виноградских (27.257/CXCVб52).

Записи свои Керн вела по-фраццузски, но нередко перемежала французский текст русскими фразами и целыми страницами. "Дневник" опубликован полностью в переводе на русский язык впервые в издании: Керн А. П. Воспоминания.- М.: Academia, 1929. С. 73-241; затем: А. П. Керн. Воспоминания, дневники, переписка.- М.: Худож. лит., 1974, в новом, дополненном и исправленном переводе А. Л. Андрее, откуда и перепечатывается.

Все написанное А. 11. Керн по-русски выделено курсивом.

Не сохранилась часть выписок, которые были сделаны Керн на отдельных листах.

Эти последние воспоминания А. П. Керн (Марковой-Виноградской) написаны в 1870 году в Лубнах. Впервые опубликованы в 1884 году в журнале "Радуга", № 18, 19, 22, 24, 25, под названием "Сто лет назад" и в том же году в "Русском архиве", кн. 3, под названием "Из воспоминаний о моем детстве". Различия между этими двумя текстами незначительные, главным образом стилистические.

В Рукописном отделе Института русской литературы (Пушкинского дома) АН СССР хранится рукопись этих воспоминаний (27247/CXCVб50) - сшитые листы писчей бумаги большого формата, исписанные с обеих сторон (21 л.) вначале рукою самой Анны Петровны, карандашом, крайне неразборчиво, далее чернилами рукою А. В. Маркова-Виноградского, по-видимому, переписывавшего с черновиков жены. Многочисленные черновики эти также сохранились среди бумаг Марковых-Виноградских. Рукопись не имеет названия. Перед текстом стоит лишь: "Февраль 1870 г. Лубны" и эпиграф из трагедии Пушкина "Борис Годунов" - "Еще одно, последнее сказанье - и летопись окончена моя". По-видимому, это первый вариант, который потом дополнялся, а перед опубликованием редактировался (в конце публикации "Русского архива" стоит дата "19 октября 1870 г."). Но так как мы все же располагаем подлинной рукописью, а первые публикации уже посмертные, считаем необходимым воспроизвести в нашем издании текст рукописи. Хоть он и несколько менее полон, не лишен стилистической шероховатости, круг важнейших мыслей мемуаристки, своеобразие ее стиля выявлены здесь отчетливее, непосредственнее.

Отличие его от публикаций 1884 года значительное. В рукописи встречаются фразы и абзацы, которых нет в публикациях. С другой стороны, в ней отсутствует ряд мест, содержащихся в публикации "Русского архива".

Приводим наиболее существенные из них.

После слов: "...рассказывал ей самым добродушным образом смешные про нее же анекдоты" - "Однажды, когда были выбраны в нижний земский суд чиновники Рева, Горобец и Барвинский, он сказал экспромт:

 Рева ревне, 
 Горобец Спорхне, 
 Барвинок завяне, 
 И суда ныжняго не стане*.

^* (Горобец значит воробей, барвивок - синий цветок. (Примеч. А. П. Керн.))

Когда генерал губернатор князь Яков Иванович Лобанов-Ростовский ревизовал присутственные места в Лубнах, то в числе прочих чиновников представлялся ему и упомянутый Горобец в чужом дворянском мундире, едва налезшем на его жирную фигуру. Пылкий нетерпеливый князь заметил красное лицо, вылезавшее из чужого узкого мундира, и спросил: "Ты что за птица?" - "Горобец, ваше сиятельство",- отвечал тот. Князь так рассердился за этот ответ, думая, что он дан на смех, что выгнал его из своей приемной. Насилу могли уверить князя, что несчастный действительно носит фамилию Горобец.

После ревизии князь Лобанов-Ростовский обедал у батюшки, бывшего тогда предводителем дворянства, и за столом, сравнивая дворян русских с малороссийскими, сказал, что первые похожи на собак, потому что набрасываются, подобно им, на того, на кого нападают другие; а последние на свиней, защищающих обиженного собрата. Но на кого бы мои земляки ни походили, а в детстве они мне нравились..."

После слов: "Палытыка, палытыка, а рубатыся треба!.." - "и действительно рубился в сражениях с такою отчаянною храбростью, что не было преград его цужестку. В 1813 году, на второй день дрезденского сражения, он бросился в атаку с своим Лубенским гусарским полком на каре Наполеоновской гвардии, ворвался в него, но, пронизанный тремя пулями, пал на руки обожавших его солдат и умер славною смертию среди разбитого неприятеля. Тело его было погребено в Кульме. Он был остер, щедр до расточительности, любил свою красавицу жену Роксандру Михайловну, рожденную Кантакузену, и был любезен с детьми и в особенности со мною".

После слов: "... книги моей матери..." - "тут попадались мне, по большей части, переводные английские романы; из них нравились мне особенно: Octavia, par Anna Maria Porter, Felicie et Florestine^* и другие. Многого, разумеется, я не понимала, но все-таки читала".

^* ("Октавия" - роман Анны-Марии Портер; "Фелиция и Флорестина" (фр.).)

После слов: "Всех его афер мне и не перечесть..." - "Очень занимал меня один его проект: это пушка в бочке, которую везла легко одна лошадь. Этим проектом он очень насмешил военных, которым поручено было произвести пробу. От первого выстрела бочка разлетелась".

После слов: "...за Марка Федоровича Полторацкого" - "очень красивого и доброго человека, прекрасное лицо которого теперь смотрит "а меня с портрета, сделанного Боровиковским. Когда к ним в дом приехал Марко Федорович, то няня Агафоклеи Александровны вошла к ней и сказала: "Феклушка, поди - жених приехал!" Вскоре после этого была и свадьба".

После слов: "...ума было много, но чувства мало" - "Притом они больше склонялись к враждебным чувствам, нежели к дружелюбию, и сарказмы были их утехою... Впрочем, доброта была общею чертою всех, так же как вспыльчивость, расточительность и любовь к аферам; но можно сказать, что умышленно они не сделали никому зла".

После слов: "...где не было у них родни" - "и часто их переводила с места на место и меняла. При этом тотчас обнаруживалось, честно ли вели себя старосты, и беда была тому, кто ее обманывал".

После слов: "...человек находит некоторое удовлетворение в своих стремлениях" - "Книг они не читали, а если читали, то ничего не вычитывали. Да и теперь-то немногие следуют тому разумному и нравственному, что таится в некоторых книгах, и книги мало улучшают и развивают, хотя это их прямое назначение".

После слов: "...но я расплакалась, и его увели..." - "Деспотизм в особенности тяжел был для ее дочерей; но они, однако, все вышли замуж по выбору сердца, а не по ее выбору. Каждая из них показывала вид, что не только холодна к избраннику своей души, но что если выйдет за него замуж, то сделает это только в угодность матери, не надеясь на личное счастье. С ней и во многих других случаях хитрили, лицемерили и этим путем добивались желаемого. Деспотизм всегда побуждает ко лжи и развращает людей, испытывающих его гнет. Как бы то ни было, но бабушка моя со стороны отца была недюжинная особа".

После слов: "Les soirees de la chaumiere" - "Встречая в читанном скабрезные места, мы оставались к ним безучастны, так как эти места были нам непонятны. Мы воспринимали из книг только то, что понятно сердцу, что окрыляло воображение, что согласовано было с нашею душевною чистотою, соответствовало нашей мечтательности и создавало в нашей игривой фантазии поэтические образы и представления. Грязное отскакивало от наших душ. Они всасывали в себя только светлую непорочную поэзию".

После слов: "...мы проводили время дома" - "В зале нашего дома являлись на рождество ряженые из дворовых и тешили нас шутовскими костюмами и комическими представлениями".

После слов: "...цыганки из их табора были нашими приятельницами..." - "В этой же зале делали сговоры дворовых девушек. Они сходились толпою и становились во всю длину залы с одной стороны, а с другой стояли священник, сваты и жених. За девушками в углу сидела невеста и плакала. Потом совершалось рукобитие сватов, и священник обручал жениха и невесту с молитвою. Из залы все отправлялись гурьбой в назначенную и убранную избу, куда и мы все приезжали. Нас угощали орехами и пряниками. На другой день невесту водили в баню, и опять была вечеринка в той же избе, и мы опять на ней присутствовали. Всякий из присутствовавших чесал невесте косу и клал ей на колени деньги, а она плакала под свадебные песни. После угощения мы уезжали домой. После венца молодые приходили на поклон к дедушке с пряником и полотенцами. Дедушка дарил нам принесенное, а молодых награждал деньгами. Торжество этих обрядов меня очень занимало; но мне было всегда грустно смотреть на девушку, выходившую из нашей девичьей за бородача-мужика. Браки эти совершались без всякого приневоливания, с общего согласия жениха и невесты. Этого, я думаю, не делалось нигде. Вот такими-то развлечениями перемежались изредка наши занятия, да и то только зимою. В эту пору года приезжали по временам и родные".

После слов: "."не в городах, а по деревням" - "Терпели много неудобств; но кто тогда не терпел их? Позднее, когда наступили осенние холода, мы сильно терпели от холода, так как у нас не было теплой одежды. Все наше имущество было отправлено в Москву тогда еще. когда батюшка только что задумал переселение в нее, и погибло там вместе с его бульоном".

После слов: "...возвращен был из бегов" - "...и беспрестанно спорил о чем-то в большом одушевлении с аббатом, воспитателем Ипполита Муравьева, убитого в 1825-м году в схватке, во время которой был арестован брат его Сергей*. Во время этих споров он беспрестанно отгонял Ипполита, как слишком еще юного, чтобы участвовать в них".

* Муравьев-Апостол Ипполит Иванович (1806-1826) - младший из трех братьев-декабристов; убит 3 января 1826 г. под Белой Церковью во время боя восставшего Черниговского полка с правительственными войсками. Муравьев-Апостол Сергей Иванович (1796-1826) - глава восстания Черниговского полка; повешен 13 июля 1826 г. в числе пяти руководителей декабристского движения.

После слов: "Это мне было очень грустно..." - "не касаясь общественной его деятельности, замечу, что в его душе была теплота, и он имел неотъемлемые достоинства как семьянин. Но достоинства семьянина не всегда совпадают с достоинствами гражданина".

После слов: "...мы благополучно доехали до Лубен" - "Они были всё те же. Обитатели их всё так же выли добродушны, хлебосольны, так же беспечно веселились, не думая ни о чем. Да и могло ли быть иначе? Могла ли произойти перемена в четыре года моего отсутствия из них, когда и теперь, через 58 лет после того, едва заметны перемены в их общественной жизни, несмотря на прогрессивное движение повсюду? Люди теперь, правда, не те, но порядки всё те же. Но я умолчу о нынешнем состоянии Лубен и поспешу окончить воспоминания о своем детстве ".

После слов: "...уча меньшего брата и сестер" - "мечтала в рощах и за книгами, танцевала на балах, выслушивала похвалы посторонних и порицания родных...".

После слов: "...рызыгрывать разные комедии детские, петь романсы" - "и вообще вела жизнь довольно пошлую, как и большинство провинциальных барышень".

После слов: "...в 1817 году, 8 января..." - "Все восхищались, многие завидовали, а я... Тут кстати замечу, что бивуак и поле битвы не такие места, на которых вырабатываются мирные семейные достоинства, и что боевая жизнь не развивает тех чувств и мыслей, какие необходимы для семейного счастья. Я знаю это из опыта..."