1829

Фазиль-хану

Благословен твой подвиг новый, 
Твой путь на север наш суровый, 
Где кратко царствует весна, 
Но где Гафиза и Саади 
Знакомы          имена.

Ты посетишь наш край полночный. 
Оставь же след 
Цветы фантазии восточной 
Рассыпь на северных снегах.

* * *

Критон, роскошный гражданин 
Очаровательных Афин, 
Во цвете жизни предавался 
Всем упоеньям бытия. 
Однажды, - слушайте, друзья, - 
Он по Керамику скитался, 
И вдруг из рощи вековой, 
Красою девственной блистая, 
В одежде легкой и простой 
Явилась нимфа молодая. 
Пред банею, между колонн, 
Она на миг остановилась 
И в дом вошла. Недвижим он 
Глядит на дверь, куда, как сон, 
Его красавица сокрылась.

На картинки к "Евгению Онегину" в "Невском Альманахе"

             1
Вот перешед чрез мост Кокушкин, 
Опершись <- - - > о гранит, 
Сам Александр Сергеич Пушкин 
С мосьё Онегиным стоит. 
Не удостоивая взглядом 
Твердыню власти роковой, 
Он к крепости стал гордо задом: 
Не плюй в колодец, милый мой.
             2
Пупок чернеет сквозь рубашку,
Наружу < - - - > - милый вид!
Татьяна мнет в руке бумажку. 
Зане живот у ней болит: 
Она затем поутру встала 
При бледных месяца лучах
И на < - - - > изорвала
Конечно "Невский Альманах".

* * *

Опять увенчаны мы славой, 
Опять кичливый враг сражен, 
Решен в Арзруме спор кровавый, 
В Эдырне мир провозглашен.

И дале двинулась Россия, 
И юг державно облегла, 
И пол-Эвксина вовлекла 
В свои объятия тугие.

* * *

Восстань, о Греция, восстань. 
Недаром напрягала силы, 
Недаром потрясала брань 
Олимп и Пинд и Фермопилы.

Под сенью ветхой их вершин 
Свобода юная возникла, 
На гробах         Перикла,
На           мраморных Афин.

Страна героев и богов 
Расторгла рабские вериги 
При пенье пламенных стихов 
Тиртея, Байрона и Риги.

* * *

В журнал совсем не европейский, 
Над коим чахнет старый журналист, 
С своею прозою лакейской 
Взошел болван семинарист.

Медок

(Медок в уаллах)

Попутный веет ветр.- Идет корабль,
Во всю длину развиты флаги, вздулись
Ветрила все, - идет, и пред кормой
Морская пена раздается. Многим
Наполнилася грудь у всех пловцов.
Теперь, когда свершен опасный путь,
Родимый край они узрели снова;
Один стоит, вдаль устремляя взоры,
И в темных очерках ему рисует
Мечта давно знакомые предметы,
Залив и мыс, - пока недвижны очи
Не заболят. Товарищу другой
Жмет руку и приветствует с отчизной,
И господа благодарит, рыдая.
Другой, безмолвную творя молитву
Угоднику и деве пресвятой,
И милостынь и дальних поклонений
Старинные обеты обновляет,
Когда найдет он все благополучно.
Задумчив, нем и ото всех далек,
Сам Медок погружен в воспоминаньях
О славном подвиге, то в снах надежды,
То в горестных предчувствиях и страхе.
Прекрасен вечер, и попутный ветр
Звучит меж вервий, и корабль надежный
Бежит, шумя, меж волн.
                     Садится солнце.

* * *

Стрекотунья белобока, 
Под калиткою моей 
Скачет пестрая сорока 
И пророчит мне гостей.

Колокольчик небывалый 
У меня звенит в ушах, 
На заре           алой,
Серебрится снежный прах.

* * *

Зачем, Елена, так пугливо, 
С такой ревнивой быстротой, 
Ты всюду следуешь за мной 
И надзираешь торопливо
Мой каждый шаг?      я твой.

* * *

Еще одной высокой, важной песни 
Внемли, о Феб, и смолкнувшую лиру 
В разрушенном святилище твоем 
Повешу я, да издает она,
Когда столбы его колеблет буря, 
Печальный звук! Еще единый гимн - 
Внемлите мне, пенаты, - вам пою 
Обетный гимн. Советники Зевеса, 
Живете ль вы в небесной глубине, 
Иль, божества всевышние, всему 
Причина вы, по мненью мудрецов, 
И следуют торжественно за вами 
Великий Зевс с супругой белоглавой 
И мудрая богиня, дева силы, 
Афинская Паллада, - вам хвала. 
Примите гимн, таинственные силы! 
Хоть долго был изгнаньем удален 
От ваших жертв и тихих возлияний, 
Но вас любить не остывал я, боги, 
И в долгие часы пустынной грусти 
Томительно просилась отдохнуть 
У вашего святого пепелища 
Моя душа -             там мир.
Так, я любил вас долго! Вас зову 
В свидетели, с каким святым волненьем 
Оставил я          людское племя,
Дабы стеречь ваш огнь уединенный, 
Беседуя с самим собою. Да, 
Часы неизъяснимых наслаждений! 
Они дают мне знать сердечну глубь, 
В могуществе и немощах его, 
Они меня любить, лелеять учат 
Не смертные, таинственные чувства, 
И нас они науке первой учат - 
Чтить самого себя. О нет, вовек 
Не преставал молить благоговейно 
Вас, божества домашние.

* * *

Меж горных стен несется Терек, 
Волнами точит дикий берег, 
Клокочет вкруг огромных скал, 
То здесь, то там дорогу роет, 
Как зверь живой, ревет и воет - 
И вдруг утих и смирен стал.

Все ниже, ниже опускаясь, 
Уж он бежит едва живой. 
Так, после бури истощаясь, 
Поток струится дождевой. 
И вот           обнажилось
Его кремнистое русло.

* * *

И вот ущелье мрачных скал 
Пред нами шире становится, 
Но тише Терек злой стремятся. 
Луч солнца ярче засиял.

А. А. Дельвиг. Рисунок Пушкина. 1829

* * *

Страшно и скучно. 
Здесь новоселье, 
Путь и ночлег. 
Тесно и душно. 
В диком ущелье - 
Тучи да снег.

Небо чуть видно, 
Как из тюрьмы. 
Ветер шумит. 
Солнцу обидно…

* * *

О сколько нам открытия чудных
Готовят просвещенья дух
И опыт, сын ошибок трудных,
И гений, парадоксов друг,
И случай, бог изобретатель...