Пушкин в Михайловском

Псков. Литография И. Селезнева. 1839 г.

Широко известны в нашей стране заповедные пушкинские места Псковщины. Здесь, на небольшом пространстве, можно увидеть "глушь лесов сосновых" и светлые живописные дали, древние городища и небольшие озера, соединенные "тихоструйной речкой", старинные парки и сады усадеб Михайловского, Тригорского, Петровского, былинную старину Святогорского монастыря, где покоится прах А. С. Пушкина. Сегодня все эти места составляют Государственный музей-заповедник А. С. Пушкина.

"Губерния Псковская, теплица юных дней" поэта, места, где "текли часы трудов" его, "свободно-вдохновенных", воспеты во многих пушкинских стихах и неотделимы от его творческой биографии.

Через всю жизнь, через всю поэзию, начиная с юношеского стихотворения "Простите, верные дубравы!" и кончая глубоко прочувствованными стихами "Вновь я посетил", написанными незадолго до гибели, пронес Пушкин в своем сердце любовь к родному Михайловскому - "обители трудов и чистых нег".

В июле 1825 года Пушкин писал из Михайловского П. А. Вяземскому: "Я предпринял такой литературный подвиг, за который ты меня расцелуешь: романтическую трагедию!.." Это было сказано по поводу работы над "Борисом Годуновым". Но литературным подвигом можно назвать весь Михайловский период творчества Пушкина. Это был действительно подвиг, сделавший его глубоко национальным поэтом, родоначальником новой, реалистической литературы, основоположником нового русского литературного языка.

В Михайловском Пушкин стал поистине "богатырем духовным". Здесь, в "деревенском кабинете", он создал драму "Борис Годунов", сатирическую поэму "Граф Нулин", антикрепостническую "Деревню", а также известные автобиографические "Записки", "деревенские" главы "Евгения Онегина", такие шедевры лирики, как "Я помню чудное мгновенье", "Андрей Шенье", "Разговор книгопродавца с поэтом", "Сожженное письмо", "Талисман", "19 октября", "Зимний вечер", "Признание", и другие - в общей сложности более ста произведений. Благотворное общение с местными, псковскими, крестьянами, с родной природой, бережное и вдумчивое восприятие устного народного поэтического творчества, глубокое знание деревенской помещичьей и крестьянской жизни помогали Пушкину находить новые поэтические образы, темы, сюжеты.

О поэтическом интересе Пушкина к Михайловскому свидетельствовали его современники. Так, друг поэта И. И. Пущин в своих воспоминаниях о нем отмечает, что из-за зимней поры "не мог познакомиться с местностью Михайловского, так живо им воспетой...". А. И. Тургенев упоминал в письме к брату о возвращении поэта из Михайловского в 1819 году: "Пушкин возвратился из деревни, которую описал". А потом, чуть ли не через двадцать лет, он же, похоронив Пушкина в Свято-горском монастыре, заехал в Михайловское, осмотрел его и вскоре написал об этом своей сестре: "Я посетил Михайловское, столько раз им воспетое".

Произведения Пушкина, родившиеся в псковской деревне, можно назвать своеобразным поэтическим путеводителем по сегодняшнему заповедному Михайловскому. Во много крат возрастает их художественная сила для тех, кто побывал здесь и ощутил любовь Пушкина к этому уголку земли - "стране родной".

Взрослым Пушкин впервые побывал в Михайловском летом 1817 года. Его родители собирались провести это лето по обыкновению в своем псковском имении, и поэт, только что окончив лицей и получив отпуск "для приведения в порядок домашних дел", отправился туда вместе с ними 9 июля. В его дневниках сохранилась запись о первом приезде в Михайловское: "Вышед из Лицея, я почти тотчас уехал в Псковскую деревню моей матери. Помню, как обрадовался сельской жизни, русской бане, клубнике и проч..."

Юный поэт был очарован здешней природой. Он проводил много времени не только в Михайловском, но и в доме своих новых знакомых Осиповых-Вульф, гостил у двоюродного деда, Петра Абрамовича Ганнибала, в Петровском. Пушкин прожил в деревне полтора месяца и в стихотворении "Простите, верные дубравы!", написанном перед отъездом, тепло говорил о проведенных здесь днях.

Вторично поэт приехал в Михайловское летом 1819 года. Здесь он написал знаменитое антикрепостническое стихотворение "Деревня". Начало его - светлое, приподнятое описание здешнего пейзажа, радость встречи с родными местами:

 Приветствую тебя, пустынный уголок, 
 Приют спокойствия, трудов и вдохновенья, 
 Где льется дней моих невидимый поток 
   На лоне счастья и забвенья.

Однако красота здешней природы не заслоняет от поэта, автора уже известной оды "Вольность" и стихотворения "К Чаадаеву", гнетущей картины крепостнического произвола. С гневом говорит Пушкин об этом во второй части стихотворения:

 ...Здесь Барство дикое, без чувства, без Закона, 
 Присвоило себе насильственной лозой 
 И труд, и собственность, и время земледельца. 
 Склонясь на чуждый плуг, покорствуя бичам, 
 Здесь Рабство тощее влачится по браздам 
   Неумолимого Владельца. 
 Здесь тягостный ярем до гроба все влекут...

Через месяц, 11 августа 1819 года, поэт уехал из Михайловского. Перед отъездом он написал проникнутое любовью к Михайловскому стихотворение "Домовому". Пушкин словно предчувствовал, что расстается с "поместьем мирным" на долгое время. Не прошло и года, как он был сослан на юг за то, что, по утверждению императора Александра I, "наводнил всю Россию возмутительными стихами". Южная ссылка разлучила Пушкина с Михайловским на пять лет.

И вот 9 августа 1824 года Пушкин снова вернулся в родное гнездо:

 А я от милых южных дам, 
 От жирных устриц черноморских, 
 От оперы, от темных лож 
 И, слава богу, от вельмож 
 Уехал в тень лесов тригорских, 
 В далекий северный уезд; 
 И был печален мой приезд.

Это была новая ссылка опального поэта. Царское правительство, определив местом ссылки Михайловское, надеялось, что в глухой северной деревне Пушкин будет сломлен морально и его вольнолюбивая муза наконец умолкнет.

Оторванный от друзей, от общества, отданный под унизительный надзор местных полицейских и духовных властей, поэт чувствовал себя вначале как в тюрьме. Свою жизнь в Михайловском он называет "нелепым существованием". Даже красота здешней природы, которую он любил и которой восторгался в первые приезды сюда, теперь в какой-то мере померкла для него. Но прошло несколько месяцев, и Пушкин снова всей душой ощущает ее очарование, а вынужденное одиночество дает ему возможность отдаться поэтическому творчеству. Он еще более сблизился и подружился с Осиповыми-Вульф из Тригорского, которое стало для него вторым домом.

В первой половине ноября 1824 года из Михайловского уехали брат поэта, Лев Сергеевич, и сестра, Ольга Сергеевна, а через некоторое время и родители.

Пушкину предстояло провести здесь многие месяцы Михайловского изгнания. Впрочем, поэт не думал, что его пребывание в Михайловском будет длительным. Он всерьез намеревался бежать за границу и несколько месяцев не оставлял попыток уехать туда под предлогом лечения аневризма. Но его планы остались неосуществленными. В ожидании освобождения из ссылки, несмотря на частые приступы хандры и тоски, рождаемые неопределенностью положения, Пушкин много и вдохновенно работал. По его собственному признанию (в "Евгении Онегине"), он "бредит" рифмами и "рифмами томим".

В Михайловском, "в строгом уединении, вдали охлаждающего света", Пушкин изучал окружающую действительность. Здесь он полюбил северную природу. Все это придало ему новые творческие силы. Друзья радовались его успехам. К. Ф. Рылеев писал в Михайловское: "Ты идешь шагами великана и радуешь истинно русские сердца". В период ссылки Пушкин со всей тщательностью и требовательностью к себе подготовил книгу "Стихотворения Александра Пушкина", которая разошлась с невиданной для того времени быстротой. И. И. Пущин, посетивший Пушкина в Михайловском, рассказывал ему, как он популярен; говорил, что "читающая наша публика благодарит его за всякий литературный подарок, что стихи его приобрели народность во всей России...".

Выдающимся "литературным подарком" и "в высшей степени народным произведением", по словам В. Г. Белинского, явился роман в стихах "Евгений Онегин", центральные главы которого, с конца третьей до начала седьмой, поэт писал в Михайловском. Здесь же Пушкин, по его словам, "в два утра" создал сатирическую поэму "Граф Нулин". Сюжет ее основан на происшествии, случившемся в соседнем с Михайловским уездном городке Новоржеве.

Любопытные сопоставления Пушкина "деревенского" и "столичного" сделала А. П. Керн: "С Пушкиным я опять увиделась в Петербурге, в доме его родителей, где я бывала почти всякий день и куда он приехал из своей ссылки в 1827 году, прожив в Москве несколько месяцев. Он был тогда весел, но чего-то ему недоставало. Он как будто не был так доволен собою и другими, как в Тригорском и Михайловском... Там, в тиши уединения, созрела его поэзия, сосредоточились мысли, душа окрепла и осмыслилась".

Брат поэта, Лев Сергеевич, также отмечал, что в Михайловской ссылке "...талант его ...окрепнул и, если можно так выразиться, освоеобразился. С этого времени все его сочинения получили печать зрелости".

"Нового" Пушкина с возмужавшим в Михайловской ссылке талантом увидели П. А. Вяземский, В. А. Жуковский, А. А. Дельвиг, А. И. Тургенев и другие близкие знакомые - и друзья поэта, внимательно следившие за его творчеством. А сам поэт писал Н. Н. Раевскому-сыну из Михайловского в июле 1825 года: "Чувствую, что духовные силы мои достигли полного развития, я могу творить".

Оторванный от общества, запертый в "глуши лесов сосновых", поэт не утратил в годы ссылки связи с друзьями. Еще с лицейской поры у него было развито чувство дружбы и товарищества. Он остался верен ему до конца своей жизни.

В Михайловском Пушкину пришлось одному, в разлуке с друзьями, встречать традиционную лицейскую годовщину. Посвященное этой дате стихотворение "19 октября" проникнуто глубокой грустью:

 Печален я: со мною друга нет, 
 С кем долгую запил бы я разлуку, 
 Кому бы мог пожать от сердца руку 
 И пожелать веселых много лет.

Первым, кому поэт "пожал от сердца руку", был близкий ему еще с лицейских лет И. И. Пущин, один из самых преданных и благородных его друзей.

11 января 1825 года рано утром Пущин подъехал к парадному крыльцу михайловского дома. Впоследствии в своих воспоминаниях он так писал об этом: "Кони несут среди сугробов... Скачем опять в гору извилистою тропой; вдруг крутой поворот, и как будто неожиданно вломились с маху в притворенные ворота, при громе колокольчика. Не было силы остановить лошадей у крыльца, протащили мимо и засели в снегу нерасчищенного двора...

Я оглядываюсь: вижу на крыльце Пушкина, босиком, в одной рубашке, с поднятыми вверх руками. Не нужно говорить, что тогда во мне происходило. Выскакиваю из саней, беру его в охапку и тащу в комнату. На дворе страшный холод, но в иные минуты человек не простужается. Смотрим друг на друга, целуемся, молчим. Он забыл, что надобно прикрыть наготу, я не думал об заиндевевшей шубе и шапке.

Было около восьми часов утра... Прибежавшая старуха застала нас в объятиях друг друга в том самом виде, как мы попали в дом: один - почти голый, другой - весь забросанный снегом. Наконец, пробила слеза... мы очнулись. Совестно стало перед этою женщиной, впрочем, она все поняла. Не знаю, за кого приняла меня, только, ничего не спрашивая, бросилась обнимать. Я тотчас догадался, что это добрая его няня, столько раз им воспетая, - чуть не задушил ее в объятиях...

Вообще Пушкин показался мне несколько серьезнее прежнего, сохраняя, однако ж, ту же веселость... Он, как дитя, был рад нашему свиданию, несколько раз повторял, что ему еще не верится, что мы вместе. Прежняя его живость во всем проявлялась, в каждом слове, в каждом воспоминании: им не было конца в неумолкаемой нашей болтовне. Наружно он мало переменился, оброс только бакенбардами... Он ... сказал, что несколько примирился в эти четыре месяца с новым своим бытом, вначале очень для него тягостным; что тут, хотя невольно, но все-таки отдыхает от прежнего шума и волнения; с музой живет в ладу и трудится охотно и усердно... Среди всего этого много было шуток, анекдотов, хохоту от полноты сердечной".

Пущин погостил в Михайловском только день и ночь, а под утро 12 января уехал. Эта встреча близких друзей оказалась последней: в декабре 1825 года Пущин был арестован за участие в Декабрьском восстании, а затем отправлен на каторгу в Сибирь.

Несколькими месяцами позже поэт с волнением вспоминал отрадные минуты встречи с другом в стихотворении "19 октября":

 ...Поэта дом опальный, 
 О Пущин мой, ты первый посетил; 
 Ты усладил изгнанья день печальный, 
 Ты в день его Лицея превратил.

Глубокая дружба связывала Пушкина и с другим лицейским товарищем - А. А. Дельвигом. С первых дней ссылки поэт ждал его в гости. Наконец, в апреле 1825 года Дельвиг из Витебска приехал в Михайловское. Три дня, которые он провел у поэта, прошли за чтением и обсуждением законченных сцен "Бориса Годунова", новых пушкинских стихов, за подготовкой их к изданию, за разговорами, в поездках в Тригорское. Вместе друзья написали шутливую эпитафию "Ох, тетенька! ох, Анна Львовна".

Свиделся Пушкин во время ссылки и с третьим лицейским однокашником - князем А. М. Горчаковым, который в конце августа 1825 года приехал к своему дяде Пещурову (тому самому, которому был поручен надзор за ссыльным поэтом) в его имение Лямоново (в шестидесяти километрах от Михайловского).

"Горчаков доставит тебе мое письмо, - писал Пушкин Вяземскому. - Мы встретились и расстались довольно холодно - по крайней мере с моей стороны".

Хотя Пушкин и Горчаков духовно были далеки, их встреча в ссылке, по словам поэта, "живо напомнила Лицей".

На протяжении почти всего срока Михайловской ссылки Пушкин стремился вырваться на свободу. Однако его настойчивые просьбы к друзьям похлопотать перед властями об изменении его судьбы реальных результатов не давали. В письме от 7 марта 1826 года Жуковскому Пушкин кратко изложил историю своей опалы, обещая, что впредь "не намерен безумно противоречить общепринятому порядку и необходимости". Любопытно, что, давая это обещание сохранять лояльность по отношению к правительству, Пушкин писал в том же письме: "Каков бы ни был мой образ мыслей, политический и религиозный, я храню его про самого себя..." В главном - в своих вольнолюбивых убеждениях - он оставался непреклонным. По совету друзей Пушкин обратился к Николаю I с прошением, в котором, обещая не противоречить своими мнениями "общепринятому порядку", просил императора для постоянного лечения аневризма "позволения ехать для сего или в Москву, или в Петербург, или в чужие края". К письму было приложено медицинское свидетельство из Псковской врачебной управы о болезни Пушкина и его подписка "впредь ни к каким тайным обществам, под каким бы они именем не существовали, не принадлежать".

Не имея прямых улик о противоправительственной деятельности Пушкина, но ничуть не веря в его лояльность по отношению к себе, царь решил разыграть с ним спектакль: вызвать в Москву, где окончательно решить его судьбу.

А. А. Дельвиг. Рис. В. Лангера. 1830 г.

И. И. Пущин. Литография Е. Орловской с ориг. Д. Соболевского

П. А. Осипова. Рис. А. С. Пушкина. 1824 г.

А. П. Керн (предполагаемый портрет). Литография с акв. А. Деверо. 1829 г.

Н. М. Языков. Литография с рис. А. Хрипкова. 1829 г.

А. Н. Вулъф. Акв. 1828 г.

А. И. Тургенев. Литография Д. Энгельмана с ориг. Виньерона

Анна Ник. Вулъф. Силуэт. 1820-е гг.

Е. Н. Вульф. Силуэт. 1820-е гг.

В сентябре 1826 года доставленному из Михайловского в Москву Пушкину царь "милостиво" объявил об освобождении из ссылки и о том, что отныне он будет личным цензором поэта. Но ни личное вмешательство царя в творчество поэта, ни постоянная мучительная опека шефа жандармов Бенкендорфа не сломили его вольнолюбивых убеждений. О верности идеалам декабризма Пушкин иносказательно заявил в стихотворении "Арион", написанном вскоре после освобождения из ссылки:

 ... На берег выброшен грозою, 
 Я гимны прежние пою...

О роли Пушкина в общественной жизни России в пору мрачной николаевской реакции, наступившей после разгрома восстания декабристов, Герцен писал: "Только звонкая и широкая песнь Пушкина раздавалась в долинах рабства и мучений; эта песнь продолжала эпоху прошлую, полнила своими мужественными звуками настоящее и посылала свой голос в далекое будущее".

Через два месяца после освобождения из ссылки поэт снова приехал в Михайловское, чтобы привести в порядок рукописи, библиотеку. Вернувшись в Москву, Пушкин пробыл там до весны 1827 года, а потом отправился в Петербург. Из столицы он намеревался ехать, как писал брату, "или в чужие края, т.е. в Европу, или восвояси, т.е. во Псков"... За границу Пушкин не поехал, а, как сообщил Дельвигу, "убежал в деревню, почуя рифмы". Оттуда поэт писал своему другу: "Я в деревне и надеюсь много писать... вдохновенья еще нет, покамест принялся я за прозу".

Большую часть более чем двухмесячного пребывания в деревне Пушкин посвятил работе над историческим романом "Арап Петра Великого" - своим первым опытом в прозе. Тогда же он написал стихотворение "Поэт" и еще несколько стихотворений, начал седьмую главу "Евгения Онегина".

После освобождения из ссылки Пушкин не получил желанной свободы. Его постоянно преследовал своей "опекой" Бенкендорф, много мучений приносила бесцеремонность цензора-царя, без одобрения которого поэт не имел права печатать свои произведения. В тяжелой атмосфере светского Петербурга ему не было "отрады", он все чаще и чаще мысленно искал ее в родной деревне, в близости к народу, в полюбившейся навсегда природе.

В мае 1835 года Пушкин снова приехал в Михайловское. По воспоминаниям М. И. Осиповой, он выглядел скучным, утомленным: "Господи, говорит, как у вас тут хорошо! А там-то, там-то, в Петербурге, какая тоска зачастую душит меня!"

Эта встреча, хотя и короткая, с родным уголком, с тригорскими друзьями, вероятно, усилила желание поэта переселиться в деревню из ненавистного Петербурга и укрепила его решимость добиваться отставки. Через две недели после возвращения из Михайловского Пушкин написал письмо Бенкендорфу, в котором просил у царя разрешения поселиться в деревне. Но, по горькому выражению Пушкина, "плюнуть на Петербург да удрать в деревню" не удалось. Пушкину предложили лишь отпуск на четыре месяца, и он воспользовался этим.

Святогорский монастырь. Литография П. Александрова с рис. И. Иванова. 1837 г.

7 сентября 1835 года поэт выехал из Петербурга в Михайловское.

Тогда, судя по его письмам, в деревне была благодатная пора: стояли ясные, теплые дни красочной деревенской осени. А осенью Пушкин всегда ощущал прилив творческих сил и поэтического вдохновения. Но эта осень была исключением: работа, которой так долго собирался он заняться в спокойной обстановке, вдали от петербургской сутолоки, не ладилась с самого начала.

Уже в первом письме, через несколько дней после приезда в Михайловское, Пушкин сообщал Наталье Николаевне, что "писать не начинал" и не знает, когда начнет.

Причину этой непонятной на первый взгляд творческой апатии Пушкин назвал в письме Плетневу: "Для вдохновения нужно сердечное спокойствие, а я совсем не спокоен". И в деревне поэту не удалось избавиться от мучительных раздумий. "А о чем я думаю? - писал он жене из деревни. - Вот о чем: чем нам жить будет? Отец не оставит мне имения; он его уже вполовину промотал; ваше имение на волоске от погибели. Царь не позволяет мне ни записаться в помещики, ни в журналисты. Писать книги для денег, видит бог, не могу. У нас ни гроша верного дохода..." И все же Пушкин продолжает работать над "Сценами из рыцарских времен", "Египетскими ночами", ведет переписку с друзьями, много читает. В этот приезд он создал проникнутое любовью к родному уголку стихотворение "Вновь я посетил".

В последний раз Пушкин побывал в Михайловском в апреле 1836 года. Никогда еще поездка сюда не была для него столь печальной: он вез гроб с телом матери для захоронения в Святогорском монастыре. О нескольких днях, которые он провел здесь, почти ничего не известно.