Пушкинские места Твepcкoгo края

У Путевого дворца в Калинине

Тверь

Тверь - столица губернии в пушкинское время - один из древнейших русских городов на Волге. Некогда тут был центр Тверского княжества, долгое время на равных соперничавшего с самою Москвою. Выгодно расположенная на ровном, плоском берегу Волги у впадения в нее рек Тверцы и Тьмаки, Тверь уже к концу XIII века становится очагом, средоточием быстро развивающейся местной культуры.

В конце XIII века здесь ведется даже каменное строительство, памятники которого из-за разрушений и пожаров бурных лет российской истории, к сожалению, до нас не дошли.

Подлинный расцвет Твери, лежащей на главной внутренней дороге страны, между двумя столицами - Москвою и Петербургом, приходится на вторую половину XVIII столетия, когда после очередного большого пожара, уничтожившего почти всю деревянную застройку центра, Екатерина II распорядилась придать городу приличествующую ему по положению "правильность". Замечательный московский архитектор Петр Романович Никитин, потомок талантливого художника-живописца петровского времени Ивана Никитина, заново спланировал и отстроил древнюю столицу Тверской губернии. Узкие и грязные средневековые улочки, кривые и тесные даже для проезда в экипаже, сменились улицами ровными и просторными, и сейчас еще выглядящими вполне респектабельно и парадно.

Три большие улицы, прямыми лучами расходящиеся от полукруглой площади, объединяют, стягивают к единому центру весь город. Одна из них, параллельная Волге,-главная улица города; в прежние времена она звалась Большой Московской и Миллионной (ныне Советская улица) и по ней пролегало шоссе Москва- Петербург. В наши дни дорога выведена за черту города, чтобы не загружать его огромным потоком круглосуточно движущегося транспорта. Ведь еще в "Военно-статистическом обозрении Российской Империи" 1840-х годов указывалось, что "С. Петербурго-Московское шоссе, составляя в настоящее время главный путь между обеими столицами, есть самая проезжая дорога в целой Империи".

Но если дорога, по которой столько раз, не минуя Тверь, проезжал Александр Сергеевич Пушкин, в наши дни неузнаваемо изменилась, то знаменитая набережная на правом берегу Волги (она теперь носит имя Степана Разина), сплошь застроенная одинаковыми двухэтажными, плотно пригнанными друг к другу жилыми домами, образующими как бы "одну сплошную фасаду", и сегодня осталась в значительной части почти такою же, какою задумана была и просуществовала более двух веков - с 1760-х годов, располагая к себе своею "открытостью" и наивным желанием "производить впечатление". Такой знал эту прибрежную волжскую улицу Пушкин. Может, так же как мы сегодня, он, гуляя, заглядывал в низкие арки ворот для проезда, может, так же читал на фронтонах большущие цифры -1768, чуть навязчиво, но прямодушно и мило возвещающие прохожим об общем для улицы годе рождения.

Прогулка по этой набережной всегда огромное удовольствие, радость. Радость знакомства, познания, приобщения к национальной культуре минувших эпох, к тому времени, когда здесь ходили люди, встречавшиеся, переписывавшиеся или просто знакомые с Пушкиным, поэтический и человеческий гений которого аккумулировал в себе все то лучшее, то духовное и прекрасное в человеке, что с великою простотой и точностью сам же и выразил в нескольких строках:

 Два чувства дивно близки нам, 
 В них обретает сердце пищу: 
 Любовь к родному пепелищу, 
 Любовь к отеческим гробам.

Кроме просторных и строгих, классически четких улиц и зданий, кроме "двухэтажной", решенной единым ансамблем набережной, кроме нескольких монастырей и церквей, переживших пожары, нашествия, натиск новых строительств и смену идей, кроме каменных столбиков-тумб по краям тротуаров, давно уже ставших ненужными, но, как дубы в старых парках, неотъемлемыми в нашем сознании от жилья наших дедов, -кроме всего этого, от старой Твери хорошо сохранился великолепный памятник русского зодчества конца XVIII - начала XIX века - Путевой дворец Екатерины II, предназначенный для особ царской семьи.

Пушкинские места Верхневолжья

За постройкой дворца наблюдал молодой тогда архитектор Матвей Казаков; впоследствии, уже в начале XIX века, дворец перестраивал Карл Росси.

Обращенный фасадом к главной улице города дворец поражает не столько величественностью и богатством декора, сколько благородством пропорций и исключительной выразительностью деталей. Особенно хороши павильоны по обеим сторонам фасада. Это лучше всего сохранившая первоначальный свой вид часть здания. В значительной мере именно благодаря этим павильонам дворец создает вокруг себя особую атмосферу изящества, красоты и парадности. Даже в сырую, сумрачную погоду он выглядит празднично-нарядным, как-то по-особому освещенным и вместе с тем достаточно строгим.

В начале XIX века дворец некоторое время был резиденцией генерал-губернатора Тверской, Ярославской и Новгородской губерний принца Ольденбургского, мужа великой княгини Екатерины Павловны, сестры Александра I. В это время здесь часто бывал Николай Михайлович Карамзин; знаменный историограф читал здесь главы своего труда Александру I. В наши дни здание дворца занимают два крупнейших культурных учреждения области - Калининская областная картинная галерея и Калининский государственный объединенный историко-архитектурный и литературный музей.

Со стороны Волги Путевой дворец окружен парком, который сам по себе - прекраснейшее украшение города и великая ценность. В этом парке над Волгой, на высокой набережной, в 1974 году, в день 175-летия поэта, ему поставлен был памятник, удивительно гармонирующий со всем его окружением - старыми деревьями аллеи, простором мощной реки, проступающим в просветах дерев и построек дворцом, горьковатым запахом многолетних цветов на клумбах.

Памятник А. С. Пушкину в Калинине. Скульптор О. Комов

Автор памятника скульптор О. К. Комов сумел найти очень тактичное, ненавязчивое решение сложной художественной задачи - и широкое признание его произведения стало ему благодарностью за это. Сейчас, когда идешь по набережной парком, трудно представить себе, что совсем недавно еще памятника этого не было: настолько естественно, органично он влился в среду, сохраняющую для нас черты минувшей эпохи. А она ощущается здесь во всем. Неподалеку от памятника растут деревья, одни лишь стволы которых способны вызвать образы старины, лет ушедших, когда тут, прогуливаясь по набережной, мог ходить и наверное даже ходил когда-нибудь Пушкин. По ступенькам спускался к воде, глубоко вдыхал влажный, скамейками, тиной и лодками пахнущий воздух и, поднявшись наверх и чуть трогая тростью замшелые стены хозяйственных служб Путевого дворца, возвращался обратно - в лучшую гостиницу города, к "Гальяни". Там он обычно останавливался, когда задерживался на день-другой в Твери, или просто приходил отобедать, когда, торопясь, в тот же день ехал дальше. Итальянскую кухню Гальяни поэт находил недурною и навсегда прославил ее в шутливых стихах, адресованных своему другу Сергею Александровичу Соболевскому:

 У Гальяни иль Кольони 
 Закажи себе в Твери 
 С пармазаном макарони, 
 Да яишницу свари.

Здание гостиницы не сохранилось; на месте сгоревших домов Гальяни ныне другая постройка, и на доме № 1 по современной улице Пушкина, где стояла старая гостиница, установлена мемориальная доска.

Мемориальная доска на здании, стоящем на месте гостиницы Гальяни

В Твери жило немало знакомых Пушкина. Один из них - Федор Николаевич Глинка, участник Отечественной войны 1812 года, видный декабрист и поэт, автор знаменитых, глубоко патриотических "Писем русского офицера", стихотворений "Тройка" ("Вот мчится тройка удалая...") и "Узник" ("Не слышно шуму городского..."), ставших популярными в народе песнями, широко известными и в наши дни. В 1820 году Ф. Н. Глинка горячо хлопотал о смягчении участи молодого Пушкина, которому грозил арест за его "взрывоопасную" тираноборческую поэзию, оказывавшую огромное влияние на прогрессивную часть русского общества. Пушкин ценил литературное творчество Глинки и с большим уважением относился к нему как к личности. В 1822 году поэт пишет в ссылке послание "Ф. Н. Глинке":

 Когда средь оргий жизни шумной 
 Меня постигнул остракизм, 
 Увидел я толпы безумной 
 Презренный, робкий эгоизм. 
 Без слез оставил я с досадой 
 Венки пиров и блеск Афин, 
 Но голос твой мне был отрадой, 
 Великодушный гражданин! 
 Пускай судьба определила 
 Гоненья грозные мне вновь, 
 Пускай мне дружба изменила, 
 Как изменяла мне любовь, 
 В моем изгнанье позабуду 
 Несправедливость их обид: 
 Они ничтожны - если буду 
 Тобой оправдан, Аристид.

Стихотворение это было написано в письме к брату Льву Сергеевичу, посланном из Кишинева в Петербург в январе 1823 года; поэт просил брата показать стихотворение Глинке. "...Обними его (Глинку. - Авт.) за меня, - пишет Пушкин, - и скажи ему, что он все-таки почтеннейший человек здешнего мира".

В 1830 году Федор Николаевич Глинка из Петрозаводска, куда за причастность к декабристскому движению его выслали после разгрома восстания, был переведен на службу в Тверь, и 13 августа его здесь посетили Пушкин и Вяземский.

Сохранилась часть переписки Пушкина с Глинкой; в одном из писем Федор Николаевич пишет: "Смею уверить, что я Вас любил, люблю и (сколько за будущее ручаться можно) любить не перестану! - Многие любят Ваш талант; я любил и люблю в Вас - всего Вас..."

В Калинине, на бывшей Козьмодемьянской улице (улица Желябова, 30), достоял до наших дней дом Ф. Н. Глинки. Старенькое, скромное жилище это более века хранит память о первом своем владельце, прекрасном поэте и большом патриоте земли русской.

Торжок

Из Твери (Калинина) дорога Пушкинского кольца ведет в Торжок. В древний, прелестный, хранящий память ушедших столетий, эпох, поколений, сберегший имя свое, поминаемое в старых летописях, в фольклоре, в произведениях и письмах Пушкина, Торжок. В небольшом этом старинном среднерусском городе, уютно и прочно возлежащем на высоких холмах по берегам торопящейся к Волге Тверцы, и сейчас сохранилось как будто бы все, что является в нашем воображении с понятием "старый торговый русский город" - куски мощенной булыжником набережной с купеческими подворьями и лабазами, церкви и монастыри на господствующих высотах, древнее городище, торговые ряды на площади, маленькие, с окошками в пышных геранях и непременными перед ними скамейками, домики на окраинах, а чуть дальше - старые погосты с часовенками, где давно уже никого не хоронят и где можно видеть надгробия с именами, хорошо когда-то известными Пушкину.

Здание бывшей гостиницы Пожарских

Торжок исключительно богат памятниками архитектуры минувших столетий: это и великолепная деревянная церковь Вознесения XVII века - из тех, о которых сейчас принято говорить, что построены "без единого гвоздя", высоко стоящая над Тверцой в окружении крепких золото - стволых сосен, старых берез и мощно разросшихся кустарников; это и древний (основанный еще в XI веке) Борисоглебский монастырь с более поздним классически строгим, величественным собором и легкой прекрасной колокольней с надвратной церковью, сооруженными по проекту выдающегося русского зодчего конца XVIII столетия Николая Александровича Львова; это и Спасопреображенский собор архитектора Карла Росси на территории древнего кремля, и многие другие сооружения, имеющие не только историческое, но и собственно художественное значение.

Однако сегодняшний Торжок - это не только памятник минувших столетий, это вместе с тем и современный промышленный город с крупными предприятиями, Научно-исследовательским институтом льна, различными учебными заведениями, это один из культурных центров области, немало способствовавший сохранению историко- культурных ценностей. С особенной бережностью относятся новоторы (город некогда звался Новым Торгом; отсюда и жители его - новоторы, а уезд прежде был Новоторжским) ко всему, что как-то связано с пребыванием здесь поэта, - к зданиям, местным легендам, к памяти лиц, с которыми Пушкин общался. А бывал тут поэт немало - свыше двадцати раз. Главный тракт Москва-Петербург шел через Торжок, и здесь всякий раз, держа путь из Москвы в Петербург и обратно, Пушкин останавливался в "славном трактире Пожарских", по преданию, в угловой комнате с эркером на втором этаже, откуда видна была городская площадь.

Тверецкая набережная

Отсюда, должно быть, и послал поэт в ноябре 1826 года княгине Вере Федоровне Вяземской шитые золотом "поясы" (Торжок, как известно, издавна славился превосходными своими золотошвейными изделиями), дополнив этот подарок галантным каламбуром в письме к П. А. Вяземскому, посланном вслед за письмом к самой Вере Федоровне: "Ах! каламбур! Скажи княгине, что она всю прелесть московскую за пояс заткнет, как наденет мои поясы".

Гостиница Пожарских на Ямской улице (ныне улица Дзержинского) восславлена Пушкиным в тех же стихах к Соболевскому, что и тверская гостиница Гальяни. "На досуге отобедай у Пожарского в Торжке..." - и далее всем известные - строки о знаменитых котлетах. Стихи эти можно видеть на мемориальной доске, установленной на здании бывшей гостиницы; в самом же помещении существует сейчас музыкальный салон, оформленный на тему "Пушкин и музыка".

От здания гостиницы Пожарских приезжающие в Торжок туристы начинают обычно знакомство с пушкинскими местами города и окрестностей. Следующий за гостиницей объект осмотра - тут же неподалеку, на той же бывшей Ямской улице. Это старый деревянный дом с садом, крутыми уступами спускающимся к Тверце. В доме этом в июне 1972 года был открыт музей поэта, экспозиции которого знакомят с темой пушкинской дороги и разъездами его по тверской земле, с людьми, тут с ним общавшимися, с пребыванием поэта в Торжке. Посетители музея могут видеть старинные карты и гравюры, портреты обитателей

Старого дома, как его издавна здесь называли, вещи, находившиеся тут и прежде. Особое внимание привлекает большой портрет Д. Е. Пожарской, которая, по словам поэта, "варит славный квас и жарит славные котлеты" (письмо к Наталье Николаевне Пушкиной от 21 августа 1833 года).

Музей Л. С. Пушкина (дом Олениных)

Собственно документов, говорящих о том, кто именно был владельцем этого дома в годы посещения Торжка поэтом, к сожалению, пока не обнаружено, но по устойчивой местной традиции, по ряду различных косвенных данных, Старый дом на Ямской считается домом Олениных, знакомых Пушкина по Петербургу. В доме этом доживала последние годы своей жизни Мария Сергеевна Оленина (урожденная Львова), вдова участника Отечественной войны 1812 года Петра Алексеевича Оленина, на сестре которого - Анне Алексеевне поэт хотел жениться и к которой обращен целый цикл его лирических стихотворений 1828 года, таких, как "Предчувствие" ("Снова тучи надо мною..."), "Ее глаза", "Ты и вы", "Увы! Язык любви болтливой...", "Город пышный, город бедный" и др.

Интерьер музея. Фрагмент

Мария Сергеевна Оленина была дочерью новоторжского помещика Сергея Дмитриевича Львова и жены его Татьяны Петровны, урожденной Полторацкой, - владельцев расположенной в шести верстах от Торжка усадьбы Митино.

Митино, Прутня

В Митине сейчас находится широко известный за пределами области санаторий, а в начале XIX столетия сельцо Митино, лежавшее вдоль старинного "мягкого" Петербургско-Московского тракта, принадлежало С. Д. Львову, предводителю дворянства Новоторжского уезда в 1824-1839 годах, то есть как раз в то самое время, когда Пушкин чаще всего проезжал и останавливался в этих местах.

В митинской усадьбе своих родителей Мария Сергеевна Оленина-Львова родила дочь Татьяну и сына Сергея. В отделе дореволюционных фондов Государственного архива Калининской области хранятся свидетельства об их рождении.

На погосте Прутня, находящемся в двух километрах от Митина, близ старой постройки XVIII века церкви Воскресения, среди родовых погребений Олениных-Львовых, похоронена Анна Петровна Керн, подолгу в разное время в конце своей жизни гостившая в митинской усадьбе. В наши дни к ее могиле идут и едут многочисленные почитатели поэзии Пушкина, посвятившего А. П. Керн написанное им в 1825 году в Михайловской ссылке стихотворение, ставшее в русской поэзии классическим образцом высокой любовной лирики. Пережитые и воссозданные в неповторимых художественных образах "чудные мгновения" жизни поэта сделали имя Керн поистине знаменитым. Личность реальной женщины в памяти поколений давно заменена неким символом чистой, прекрасной любви, способной возродить отчаявшуюся душу, пробудить в ней все самое лучшее и высокое, на что она только способна.

Арочный мост в Грузинах

Впрочем, Анне Петровне Керн посчастливилось быть восславленной не только в поэзии Пушкина. Облик ее запечатлен, как считал А. Эфрос, и в графическом творчестве поэта; профильный портрет ее в черновиках его рукописей 1829 года, многажды воспроизводившийся в печати, весьма красив и эффектен. Не исключено также, что романтизированный образ Керн отражен как-то и в нарисованной в той же тетради поэта фигуре очаровательной женщины в рост, с тонкой талией, гибкой шеей и высоко уложенными, как на известном рисунке, волосами, удивительно легкой и будто плывущей по зеленому лугу, который дарит ее не только прелестью простоты и естественности, но и самими цветами своими, изящным узором струящимися по подолу воздушного ее платья. Рисунок этот находится на очень красивом по композиции и графике листе с вариантом начальной зачеркнутой строки "Барышни-крестьянки" из "Повестей Белкина", списком необходимых дорожных предметов, мало известным пока автопортретом и портретом тверского приятеля Пушкина - Алексея Николаевича Вульфа (в центре листа) - сына хозяйки Тригорского и Малинников, того самого Алексея Вульфа, кузена Анны Петровны, к которому поэт так "ревновал" ее в бытность свою в Михайловской ссылке.

Церковь XVIII в. на погосте Прутня

Анна Петровна Керн, окруженная в глазах потомков ореолом славы "чудного мгновения" Пушкина, была двоюродной сестрою Анны и Петра Олениных (ее отец, Петр Маркович Полторацкий, - родной брат Елизаветы Марковны Олениной, матери Петра Алексеевича и Анны Алексеевны Олениных). Таким образом, Митино, Прутня, Торжок неразрывными нитями связаны с людьми близкого Пушкину круга. И если до нас не дошло документальных свидетельств посещения поэтом Митина, например, то косвенное тому подтверждение можно видеть в идентификации одного из пушкинских рисунков - пейзажа с погребами и соснами - с участком митинского парка.

На рисунке Пушкина мы видим чрезвычайно характерные для парка митинской усадьбы парами растущие по склону Тверцы сосны (подобные пары сосен стоят вдоль берега Тверцы от митинской усадьбы до самой Прутни, представляя собой интересную природную достопримечательность этого места). Пушкинский рисунок довольно точно воспроизводит и рельеф двух расположенных одна над другой и обращенных вправо земляных террас митинского парка - совпадение, которое трудно было бы представить себе, допустив, что Пушкин никогда этого места не видел. И, наконец, погреба. Такие же, как на рисунке, погреба в откосах холмов и возвышенностей рельефа имелись и в Митине, и в расположенном на противоположном берегу Тверцы и также принадлежавшем в пушкинское время С. Д. Львову Василёве, и во многих других усадьбах Тверской губернии, возведенных, как и Митино, по проектам Николая Александровича Львова, родовое поместье которого, Никольское-Черенчицы, находилось также в Новоторжском уезде Тверской губернии - невдалеке от Торжка, по дороге на древнюю Таложню.

Трузины. Бывшая усадьба Полторацких

Одареннейший зодчий, гравер, собиратель и исследователь родного фольклора, инженер, литератор, механик, изобретатель, Николай Александрович Львов был видным деятелем русской культуры конца XVIII столетия. Соотечественники обязаны ему не только великолепными постройками и архитектурными ансамблями, но и существенным вкладом, сделанным им в разные области русской культуры и науки. При этом во всей своей творческой деятельности, к каким бы сферам она ни относилась, он неизменно был прогрессивен и демократичен в самом собственном смысле этих понятий. Как литератор он искал близости с русской народной поэзией, стремился постигнуть дух античной классики, переводил Анакреона, ценил естественность, гибкость и гсегкость поэтической речи; как фольклорист записывал,собирал и издавал народные русские песни, знатоком и ценителем которых он оставался на протяжении всей своей жизни; как архитектор он строил не одни лишь дворцы и соборы, но и просто жилые дома для друзей, различные хозяйственные сооружения, строил кузницы и погреба, строил даже конюшни, амбары. И все постройки эти, пусть и самого утилитарного назначения, свидетельствовали о высоком искусстве зодчего, отвечали самому придирчивому вкусу. Так, огромное впечатление производит и сейчас трехарочный, с контрфорсами и гротами, эффектно облицованный крупными валунами Чертов мост в Василёве. Он удивителен и необычен. Он необыкновенно красив, романтичен, декоративен. Когда приближаешься к нему со стороны прудов, архитектурную систему которых он завершает, трудно сразу поверить, что этот сказочный мост - реальность, а не мираж, не фантастический образ романтически настроенного воображения. Даже вблизи сооружение выглядит сделанным из одного только камня, и лишь изнутри видно, что стены и своды выложены из кирпича.

Митино. Вид на усадьбу со стороны Тверцы

В создании Чертова моста особенно убедительно проявилось счастливое свойство таланта Н.А.Львова - сочетание художественного дарования с изобретательностью блестящего инженера-строителя. Большинство построенных им сооружений отличает умение совместить практическую их целесообразность с высокохудожественным решением внешнего вида. Удивительно ли, что Пушкин запоминал и рисовал потом в своих рукописях образы неповторимых этих мест, привлекавшие его своей особенной, органическою какою-то романтичностью?

Похожие по характеру на василёвский, только более скромные одноарочные мосты видим мы на дорогах митинского парка. Очень красивый одноарочный мост того же стиля, что и василёвский и митинские, есть и в Грузинах - в бывшем имении Полторацких, куда в 1829 году по дороге на Кавказ заезжал Пушкин. Этот мост через речку Жаленку при въезде в поместье поэт запечатлел впоследствии в одном из своих рисунков. Рисунок моста назавершен, и типичные для построек Н. А. Львова валуны, из которых мост сложен, едва лишь намечены. Но рельеф берегов со стороны парка, с придорожного берега, таким же, как на пушкинском рисунке, выглядит и сегодня. Здесь, перед мостом, Жаленка неожиданно расширяется, создавая иллюзию "большой воды", требующей для переправы через нее и настоящего большого моста.

Рис. А. С. Пушкина

На современников Пушкина усадьба в Грузинах производила немалое впечатление и своими размерами, и благоустроенностью, и даже роскошью. Вспоминая детские годы, А.П. Керн пишет о своей бабушке, знаменитой Агафоклее Александровне Полторацкой, которая, не умея "ни читать, ни писать", сама, без управляющего, распоряжалась "четырьмя тысячами душ, многими заводами, фабриками и откупами".

"Она была очень строга, - пишет Керн, - и часто даже жестока. Жила она в Тверской губернии, в селе Грузинах, в великолепном замке, построенном Растрелли. Он стоял на возвышении. Перед ним лужайка, речка, на ней островки. За ними печальные, выстроившиеся в одну линию каменные избы крестьян".

До наших дней сохранились и мост через речку Жаленку, и стоящий на возвышении "замок", и "выстроившиеся в одну линию каменные избы крестьян". "Избы" эти стоят вдоль старинной большой дороги (теперь шоссейной), которая и приведет нас наконец в Берново - главный центр праздников поэзии, ежегодно проводящихся на тверской земле в день рождения Пушкина.

Берново, Малинники, Павловское

В старинном селе Бернове, имеющем многовековую историю, находилось самое крупное и богатое из тверских вульфовских поместий. В годы приезда сюда Пушкина им владел Иван Иванович Вульф, один из сыновей сенатора Ивана Петровича Вульфа, при котором в конце XVIII - начале XIX века строился двухэтажный, с колоннами и мезонином барский дом в стиле ампир, великолепно сохранившийся и до наших дней. В доме этом сейчас помещается музей А.С.Пушкина, и его ежегодно посещают тысячи почитателей великого поэта.

Берново. Интерьер музея А. С. Пушкина. Фрагмент

"Господский дом в Бернове стоял на горе задом к саду, впереди его большой двор, окруженный каменною оградою", - пишет в своих "Воспоминаниях" Анна Петровна Керн, подолгу жившая в Бернове в детские и отроческие годы.

Но в доме, стоящем "задом к саду", музей поэта обосновался не сразу. Дом был занят школой-интернатом, а музей решено было открыть пока что в маленьком деревянном одноэтажном доме, меньше всего походящем снаружи на какой-либо музей вообще. Домик этот тоже примыкал к саду, но не "задом", как старый господский, а, наоборот, фасадом; от его крылечка видны были и каменный дом, и липовые аллеи парка, и круглый, заросший кувшинками пруд, и даже знаменитая горка "Парнас" с могучей сосной на вершине (старая сосна недавно погибла, и на ее месте посажена новая, молодая), где, по преданию, любил гулять Пушкин. Скромный музей этот был открыт летом 1971 года, в день рождения поэта, и сразу же завоевал сердца всех, кто в нем побывал тогда.

"Это музей великолепный, талантливый и очень нужный. И удивительный! Это целое изобразительное исследование важного творческого периода в жизни Пушкина, его связи с тверской землей..." - писал Ираклий Луарсабович Андроников, посетив Берново.

Воплотителями этого "изобразительного исследования" были старший научный сотрудник Государственного музея А. С. Пушкина в Москве Светлана Тихоновна Овчинникова и художник Юрий Леонидович Керцелли, по проекту которого музей был сделан и который отдал ему не только год своей жизни, но и частицу своего сердца.

Прошли годы, и маленький музей переехал в большой каменный дом; сохранились лишь фрагменты - прежней экспозиции, но душа этого первенца пушкинских музеев Верхневолжья, надо думать, возродится в его преемнике. Год от года не уменьшается число посетителей музея, а популярность его со временем возрастает, равно как возрастает в нем число экспонатов: постепенно находятся вещи из старицких вульфовских усадеб - мебель, столовое серебро, шкатулки и прочее; часть этих вещей получена музеем в дар от потомков Понафидиных, Вульфов. В экспозиции можно видеть портреты друзей и знакомых Пушкина, тех, кто здесь жил и бывал в пушкинское время, - "тверского приятеля" поэта Алексея Николаевича Вульфа, его сестер Анны и Евпраксии (Зизи, Зины) Вульф, портрет дочери хозяина дома - Анны Ивановны Вульф (Netty), упоминаемой в переписке Пушкина с Алексеем Вульфом, "нежной, томной" Netty, в которую поэт в октябре 1829 года, по его словам, "вот уже третий день... влюблен".

 За Netty сердцем я летаю 
    В Твери, в Москве - 
 И R и О позабываю 
    Для N и W, -

галантно адресовал Пушкин это шутливое четверостишие Анне Ивановне Вульф, неизменно вызывавшей чуть ироничное восхищение и искреннюю симпатию поэта.

Берново - необыкновенно живописное, очень разнообразное по рельефу и колориту место. Горки, овраги, болотца, укаты; высокие, с золотыми стволами и мощными кронами сосны; неустанно петляющая и то расширяющаяся, то неожиданно собирающаяся едва ли не в ручеек торопливо бегущая речка Тьма, окутанная в сумерки клочьями бело-сизого тумана; таинственные вскрики ночных птиц в темных зарослях берегов; ярко рдеющая у обнаженных корней старых берез земляника. А осенью, когда на рыжие листья высоких деревьев ложатся громадные рыхлые комья прежде времени выпавшего снега и с горы, где стоят старый дом, старый парк, через гроздья отчаянно-красной рябины, через пестрые листья дубов и темные сучья как будто от века стоящих здесь лип глядишь вниз на раскинувшееся село, на прекрасную, еще в XVII столетии построенную церковь, на угаданную скорее, чем увиденную, долину Тьмы, - до боли щемящее чувство сопричастности этой земле, несказанной ее красоте захватывает тебя, и ты просто не можешь не думать, что когда-то глядел на все это так точно и Пушкин.

Река Тьма в окрейностях Бернова

В вульфовских поместьях Старицкого уезда - в Бернове, Малинниках, Курово-Покровском, Павловском - Пушкин бывал в 1828, 1829, 1830, 1833 годах. Однако в Бернове он надолго никогда не задерживался - погостит день-другой и уедет в Малинники или Павловское. Отношения его с берновским помещиком Иваном Ивановичем особою теплотою не отличались. Зато в Малинники или Павловское его влекли не только тишина, красота и уединенность этих мест, но и от сердца идущие дружеские чувства к хозяевам - Прасковье Александровне Осиповой и Павлу Ивановичу Вульфу, владельцу скромного Павловского.

Кстати сказать, впервые посетил эти края поэт именно по приглашению Прасковьи Александровны, доверительно-дружеские отношения с которой связывали его еще по Михайловскому. Пушкин принял приглашение Прасковьи Александровны погостить у нее в Малинниках осенью особо тревожного для него 1828 года. Он приезжает сюда 23 октября и уже через несколько дней пишет здесь посвящение "Полтавы", затем завершает работу над седьмой главой "Евгения Онегина" и вскоре заканчивает стихотворение "Анчар", потом пишет "Ответ Катенину", "Ответ А. И. Готовцовой", "Поэт и толпа", "Цветок"...

 Цветок засохший, безуханный, 
 Забытый в книге вижу я; 
 И вот уже мечтою странной 
 Душа наполнилась моя: 

 Где цвел? когда? какой весною? 
 И долго ль цвел? и сорван кем, 
 Чужой, знакомой ли рукою? 
 И положен сюда зачем? 

 На память нежного ль свиданья, 
 Или разлуки роковой, 
 Иль одинокого гулянья 
 В тиши полей, в тени лесной? 

 И жив ли тот, и та жива ли? 
 И нынче где их уголок? 
 Или уже они увяли, 
 Как сей неведомый цветок?

Приезд в деревню был тогда жизненно необходим поэту, тяготившемуся "духом неволи" официального Петербурга. "Здесь мне очень весело. Прасковью Александровну я люблю душевно..." - пишет Пушкин в середине ноября из Малинников Дельвигу. А 26 ноября в другом письме Дельвигу повторяет: "Здесь мне очень весело, ибо я деревенскую жизнь очень люблю".

Много раз бывал Пушкин в Тверской губернии, но большинство специальных его поездок в этот край, куда в конце 1820-х годов поэт, по выражению Т. Г. Цявловской, "перенес свои пенаты", связано с посещением глубоко симпатичного ему семейства Осиповых-Вульф.

Дружеские отношения Пушкина с этой семьей зародились еще летом 1817 года, когда поэт первый раз посетил Михайловское и часто бывал у соседей в Тригорском; но подлинное сближение его с ними относится к 1824 году, первому году Михайловской ссылки. Глава семьи Прасковья Александровна с радостью раскрыла для него двери своего дома. Пушкин стал для них всех не просто желанным гостем - он стал для них близким, своим человеком.

Вот почему поэт так охотно принял приглашение Прасковьи Александровны приехать осенью 1828 года пожить в Малинниках. Приехал - и не пожалел. "Глухоманные" Малинники отныне станут любимым местом его уединения, местом необходимейшего поэту отдыха от "жизни мышьей беготни", от суеты и суетности "большого света".

"И Пушкина я так живо вспоминаю, и refrain его

 Хоть малиной не корми, 
 Да в Малинники возьми!" -

напишет десять лет спустя после гибели поэта дочь П. А. Осиповой Анна Николаевна Вульф (Анета) своей сестре баронессе Евпраксии Николаевне Вревской (Зине Вульф).

От малинниковской усадьбы, по существу, уже ничего не сохранилось. Лишь великолепный парк, спускающийся удаленным от дороги концом своим все к той же Тьме, в густые заросли прибрежных малинников (отсюда, вероятно, и название деревни), свободно раскинулся на том самом месте, где стоял некогда скромный домик Прасковьи Александровны, куда она приглашала гостить своего друга-поэта и где жилось ему так легко, безмятежно.

Не менее Малинников полюбилась Пушкину усадьба Павла Ивановича Вульфа в Павловском, находившаяся неподалеку от Бернова и в пяти верстах от Малинников. Здесь ему были симпатичны и сам хозяин, участник Отечественной войны 1812 года, очень добрый, гостеприимный, по отзывам современников, человек, неназойливый и неглупый собеседник, к тому же по случаю и стихотворствовавший "с отменным успехом", и в особенности тишина, и покой, и природа. К такой именно русской природе поэт с годами становится все более неравнодушен - "другие дни, другие сны":

 Иные нужны мне картины: 
 Люблю песчаный косогор, 
 Перед избушкой две рябины, 
 Калитку, сломанный забор, 
 На небе серенькие тучи, 
 Перед гумном соломы кучи - 
 Да пруд под сенью ив густых, 
 Раздолье уток молодых... 

Строки эти невольно всплывают в памяти, когда по тихой лесной дороге, то и дело выныривающей на покрытые иван-да-марьей, ромашками, лютиками небольшие луга и поляны, идешь от Бернова к Павловскому и перед въездом в усадьбу (бывшим въездом в бывшую усадьбу, потому что от усадьбы, в сущности, ничего не уцелело) видишь небольшой прудик, полузаросший ряской, с растущими кое-где по краям серебристыми ветлами и неизменно торчащими вниз головой на воде утками.

Павловское пришлось по душе Пушкину сразу же, с самого первого взгляда, и всякий раз, бывая в Старицком уезде, поэт не забывал посетить это тихое и уютное местечко, которому суждено было с его "прозрачным" глубокой осенью лесом, зеленеющими "сквозь иней" елями и блестящею "подо льдом" речкою навсегда оставить след в классической русской литературе. Но поскольку понятие "след" не очень определенное, поясним сразу: в Павловском Пушкин написал не одно лишь "Зимнее утро", а несколько произведений - и в стихах, и в прозе, - и во многих из них отражены некоторые достоверно-конкретные черты жизни поэта именно в Павловском. Так, за день до "Зимнего утра", 2 ноября 1829 года, здесь было написано и другое замечательное стихотворение - "Зима. Что делать нам в деревне?..", в котором без труда можно узнать собственно павловские приметы.

Обратимся для сравнения к воспоминаниям воспитывавшейся в доме у Павла Ивановича Вульфа дочери умершего к тому времени тверского священника Екатерины Евграфовны Смирновой, в замужестве Синицыной.

"Вставал он (Пушкин. - Авт.) по утрам часов в девять - в десять, - вспоминала Синицына, - и прямо в спальне пил кофе, потом выходил в общие комнаты, иногда с книгой в руках, хотя ни разу не читал стихов. После он обыкновенно или отправлялся к соседним помещикам, или, если оставался дома, играл с Павлом Ивановичем в шахматы..."

Сопоставим с этим кусочком воспоминаний стихотворные строки:

 Зима. Что делать нам в деревне? 
                         Я встречаю 
 Слугу, несущего мне утром чашку 
                               чаю, 
 Вопросами: тепло ль? утихла ли 
                            метель? 
 Пороша есть иль нет? и можно ли 
                            постель 
 Покинуть для седла, иль лучше до 
                              обеда 
 Возиться с старыми журналами 
                            соседа?

И далее:

 ...Так день за днем идет 
                       в уединенье! 
 Но если под вечер в печальное 
                           селенье, 
 Когда за шашками сижу я в уголке, 
 Приедет издали в кибитке иль 
                              возке 
 Нежданная семья: старушка, две 
                             девицы 
 (Две белокурые, две стройные 
                          сестрицы),- 
 Как оживляется глухая сторона! 
 Как жизнь, о боже мой, становится 
                             полна!

Совершенно реальные, конкретные приметы быта Старицкого и соседних ему уездов Тверской губернии, а также доподлинные черты людей, окружавших поэта во время его пребывания в Павловском, находим мы и в написанном здесь же, оставшемся неоконченным "Романе в письмах". Под первым письмом "Романа" даже подпись стоит: "Село Павловское". Не случайно и упоминание в "Романе" о "500 верстах от Петербурга": такое примерно расстояние отделяло Павловское от столицы.

А знакомое описание деревни из "Романа в письмах"? "Деревня наша очень мила, - пишет Сашеньке приехавшая из Петербурга Лиза. - Старинный дом на горе, сад, озеро, кругом сосновые леса..." Иногда описание это соотносят с образом "Тригорского замка". Но не похоже ли оно скорее всего на само Павловское? Ведь и в Павловском господский дом (остатки фундамента его можно видеть и сегодня) возвышался на "горе", и здесь был "прекрасный сад", и кругом также "сосновые леса", и деревня, примыкавшая к господской усадьбе, "очень мила" и т. д.

"Роман в письмах" буквально насыщен разного рода автобиографичными соответствиями, и роль его в воссоздании биографии и творческой биографии Пушкина этого периода просто неоценима.

"Вот уже две недели как я живу в деревне и не вижу, как время летит. Отдыхаю от петербургской жизни, которая мне ужасно надоела. Не любить деревни простительно монастырке, только что выпущенной из клетки, да 18-летнему камер-юнкеру - Петербург прихожая, Москва девичья, деревня же наш кабинет".

Жизнь в деревне всегда привлекала поэта.

 Я был рожден для жизни мирной,
 Для деревенской тишины:
 В глуши звучнее голос лирный,
 Живее творческие сньц -

писал он еще в первой главе "Евгения Онегина". Со временем мечта о деревне становилась все более острой ("О, скоро ли перенесу я мои пенаты в деревню - поля, сад, крестьяне, книги..."), и воплощала она в себе нечто большее, чем простое желание тишины и покоя. Поэт жаждал уйти от всего, что жестоко мучило и угнетало его в "свете", хотел обрести обстановку, необходимую ему для занятий поэзией в самом общем, широком значении слова.

В Малинниках, Бернове, Павловском, Курово-Покровском -имении сестры П. И. и И. И. Вульфов, Анны Ивановны Понафидиной, куда поэт также не раз приезжал, живя в Павловском или Малинниках, он всегда, постоянно работал. За небольшой относительно срок пребывания в Павловском осенью 1829 года - с 13 октября по первые числа ноября Пушкин, кроме "Романа в письмах", "Зимнего утра" и "Зима. Что делать нам в деревне?..", пишет и большую часть "Путешествия Онегина", пишет оставшуюся неоконченной поэму "Тазит", начинает работать над знаменитыми "Повестями покойного Ивана Петровича Белкина". Многое написано им в Малинниках. И даже в Бернове и Курово-Покровском, где он останавливался на день-другой, не больше, Пушкин тоже, по воспоминаниям тверских мемуаристов, писал стихи.

"А. С. Пушкин писал свои стихотворения обыкновенно утром, лежа на постели, положив бумагу на подогнутые колени", - вспоминал Н. И. Вульф, сын владельца Бернова Ивана Ивановича Вульфа.

"Имение наше Курово-Покровское, - пишет А. Н. Понафидина, внучка хозяйки имения в пушкинское время А. И. Понафидиной, имело счастье не однократно видеть в своих стенах гениального поэта. О посещениях Курово-По кровского Пушкиным я знаю из рассказов бабушки (Анны Ивановны Понафидиной, урожденной Вульф. -Авт.) и тетушек...

Пушкин был в Курово-Покровском. Он работал над седьмой главой "Евгения Онегина" в Цветной комнате, выходящей в сад. В ней четыре окна: три на западной стороне и одно на южной. Около среднего окна стоял стол. У него- то и находился поэт. Это было около полудня. Пушкин всегда писал в предобеденное время. Мой дедушка (П. И. Понафидин. - Авт.) зашел к нему. Пушкин любил с ним беседовать и сказал шутливо:

Вот, Павел Иванович, не найду рифмы к этой фразе..."

Последний раз посетил Пушкин - эти любимые им места, где ему так - спокойно жилось и так хорошо работалось, в августе 1833 года, "Ты не угадаешь, мой ангел, откуда я к тебе пишу: из Павловска; между Берновом и Малинников, о которых, вероятно, я тебе много рассказывал. Вчера, своротя на проселочную дорогу к Яропольцу, узнаю с удовольствием, что проеду мимо Вульфовых поместий, и решился их посетить. В 8 часов вечера приехал я к доброму моему Павлу Ивановичу, который обрадовался мне, как родному", Письмо это Пушкин отправил жене, Наталье Николаевне, из Павловского в Петербург 21 августа 1833 года. Из всех писем, написанных им отсюда, это, пожалуй, единственное грустное по тональности. Элегически звучит рассказ поэта о том, что здесь теперь все переменилось: "Назад тому пять лет Павловское, Малинники и Берново наполнены были уланами и барышнями; но уланы переведены, а барышни разъехались; из старых моих приятельниц нашел я одну белую кобылу, на которой и съездил в Малинники; но и та уж подо мною не пляшет, не бесится, а в Малинниках вместо всех Анет, Евпраксий, Саш, Маш etc. живет управитель Парасковии Александровны, Рейхман, который попотчевал меня шнапсом. Вельяшева, мною некогда воспетая, живет здесь в соседстве. Но я к ней не поеду, зная, что тебе было бы это не по сердцу..."

"Вельяшева, мною некогда воспетая" - это Катенька Вельяшева, дочь старицкого исправника Василия Ивановича Вельяшева, двоюродная сестра детей Прасковьи Александровны - Алексея, Анны и Евпраксий Вульф, Анны Керн, адресат стихотворения "Подъезжая под Ижоры". Пушкин познакомился с Вельяшевой осенью 1828 года во время своего первого пребывания в Старицком уезде, а потом встретился с нею в январе 1829 года, когда по приглашению П.А. Осиповой приезжал на святки в Старицу.

"В Крещение приехал к нам в Старицу Пушкин... - записал в своем дневнике приятель Пушкина Алексей Николаевич Вульф. - Он принес в наше общество немного разнообразия. Его светский блестящий ум очень приятен в обществе, особенно женском. С ним я заключил оборонительный и наступательный союз против красавиц, отчего его и прозвали сестры Мефистофелем, а меня Фаустом. Но Гретхен (Катин. В. - Катенька Вельяшева. - Авт.), несмотря ни на советы Мефистофеля, ни на волокитство Фауста, осталась холодною: все старания были напрасны".

Старица

Старица - конечный, если можно сказать так, пункт Пушкинского кольца. Это прекрасный древний город на Волге, очень небольшой по современным масштабам и очень значительный по той роли, которую он сыграл в истории Древней Руси. Старина в этом городе буквально во всем: и в его чарующем эпическом названии, и в как будто нарочно для этого города созданной топографии - Волга с классическими высоким и пологим берегами; омывающая одну из сторон высокого холма с городищем речка Верхняя Старица; остатки мощного земляного вала, окружавшего некогда древний кремль; отвесные склоны высокого холма, замкнутые глубокими рвами; великолепно разместившийся на пологом берегу Волги сверкающий на солнце белизною собора и храмов, прекрасно расположенный для обозрения Успенский монастырь; круто сбегающие к Волге улочки с сохранившимися от XIX и даже XVIII веков, двухэтажными преимущественно, особнячками на белокаменных фундаментах...

В одном из таких домов в святочные январские дни 1829 года гремел, как говорили некогда, бал, устроенный по случаю праздников для приехавших гостей и родственников местным исправником Вельяшевым. Играла полковая музыка, уланы кружились с барышнями, маменьки с горделивой тоскою и затаенными надеждами привычно обмахивались веерами, напряженно следя за своими любимицами, и среди веселой, шумливой толпы танцующих от души отплясывали два приятеля - бывший дерптский студент, кумир местных красавиц Алексей Вульф и "первенствующий поэт русский" Александр Сергеевич Пушкин, приглашенный на праздники в Старицу матерью Вульфа. Оба они были отменные танцоры, оба не гнушались успехом у провинциальных красавиц, и оба, не вполне успешно усердно ухаживали за молоденькой кузиною Вульфа - синеглазою Катенькой.

"Заметила я только, - вспоминала присутствовавшая на бале Е. Е. Смирнова (Синицына), - что Пушкин с другим молодым человеком постоянно вертелись около Катерины Васильевны Вельяшевой. Она была очень миленькая девушка; особенно чудные у ней были глаза".

"Здесь я нашел две молодых красавицы, - записал в своем дневнике А. Н. Вульф об этом времени пребывания его с Пушкиным в Старице, - Катеньку Вельяшеву, мою двоюродную сестру, в один год, который я ее не видел, из 14-летнего ребенка расцветшую прекрасною девушкою, лицом хотя не красавицею, но стройною, увлекательною в каждом движении, прелестною, как непорочность, милую и добродушную, как ее лета".

Стихотворение, посвященное Е. Вельяшевой Пушкиным, очень изящное, шутливое и грустное вместе, как бы несет в себе это очарование юной провинциалки, называемой в письмах поэта Гретхен:

 Легкий стан, движений стройность, 
 Осторожный разговор, 
 Эту скромную спокойность, 
 Хитрый смех и хитрый взор.

Прелестный портрет Катеньки, исключительно выразительный и индивидуальный, оставлен нам Пушкиным не только в стихах, но и в образах изобразительных. В рабочей тетради поэта, которую он возил с собой встарицкие усадьбы, на листе с черновым письмом к Бенкендорфу, прямо поверх чернового текста письма Пушкин нарисовал тоненькую девичью фигурку в рост. В этом рисунке, работая над созданием экспозиции пушкинского музея в Бернове, художник Юрий Леонидович Керцелли узнал портрет Катеньки Вельяшевой с ее задорно вздернутым носиком, "хитрым взором", небрежно выбившимся из прически локоном, с ее "легкостью", "стройностью", очарованием юности и простоты. Опубликовавшая этот рисунок Овчинникова справедливо определила его как самый ранний пушкинский портрет Вельяшевой (два других известных ранее изображения Вельяшевой опубликованы в книге Т. Г. Цявловской "Рисунки Пушкина"). "Это как бы первое впечатление поэта от Вельяшевой,- пишет Овчинникова,- первая попытка передать ее облик". И это первое впечатление, как часто бывает в жизни, оказалось наиболее ярким, и цельным, и точным. Глядя на эту милую тоненькую девочку, полную жизни, молодых, нерастраченных сил, ожидания счастья, невольно вспоминаешь посвященную ей в письме Пушкина к Вульфу строку: "Гретхен хорошеет и час от часу делается невиннее".

В этом же письме, кстати, есть и "пункт" о Павловском: "В Павловском Фридерика Ивановна (жена П. И. Вульфа. - Авт.) страждет флюсом; Павел Иванович стихотворствует с отличным успехом. На днях исправил он наши общие стихи следующим образом:

 Подъезжая под Ижоры, 
 Я взглянул на небеса 
 И воспомнил ваши взоры 
 Ваши синие глаза

Не правда ли, что это очень мило..."

В черновиках пушкинских рукописей времени посещения поэтом Тверского края мы находим портреты не одной лишь Катеньки Вельяшевой, но и других его тверских приятелей и приятельниц - Алексея Вульфа, его старшей сестры Анны Вульф (в Ушаковском альбоме), безраздельно и глубоко всю свою жизнь любившей поэта, Анны Петровны Керн, изображенной на листе черновика протеста Пушкина против самовольной публикации его стихов М. А. Бестужевым-Рюминым в "Северной Звезде" (1829 год).

Не прошли, как видим, для поэта бесследно впечатления ни от прекрасных тверских пейзажей, ни от живых исторических памятников-городов с их старинною планировкою, реками, монастырями, от усадеб с природными парками, липовыми аллеями, неизменными преданиями и легендами, от людей, хорошо с ним знакомых прежде, и людей, не знакомых ему раньше вовсе, - всех тех, кто радушно, любовно и просто приглашал к себе как желанного гостя Александра Сергеевича Пушкина, и конечно же от сердечности, ласки друзей, тех, кто принял его под свой кров в лихую годину гонений и был счастлив принять всякий раз, как тому представлялась возможность. Впечатления эти жили отрадным воспоминанием в памяти Пушкина и полнокровно живут в его творчестве и сейчас.

Туристу для справок

Туристско-экскурсионные организации

Калининский областной совет по туризму и экскурсиям. 170002, Калинин, ул. Коминтерна, 47/102.

Калининское бюро путешествий и экскурсий. 170000, Калинин, ул. Урицкого, 15/1.

Бологовское бюро путешествий и экскурсий. 171060, Калининская обл., Бологое, ул. Кирова, 4.

Ржевское бюро путешествий и экскурсий. 172350. Калининская обл., Ржев, ул. Партизанская, 45.

Старицкое бюро путешествий и экскурсий. 171360, Калининская обл., Старица, ул. Володарского, 11.

Торжокское бюро путешествий и экскурсий. 172060, Калининская обл., Торжок, ул. Торговые ряды, 3.

Туристские гостиницы

Туристская гостиница "Турист". 170092, Калинин, ул. Коминтерна, 47/102.

Экскурсии Калининского, Бологовского, Ржевского, Старицкого и Торжокского бюро путешествий и экскурсий

"А. С. Пушкин и его современники в Твери", "Пушкин и Тверской край", "С Пушкиным по Старице", "Пушкинские места Верхневолжья", "Берег, милый для меня", "Пушкинские места села Бернова", "По пушкинскому следу".

Музеи

Калининская область

Музей А. С. Пушкина в Торжке. 172060, Калининская обл., Торжок, ул. Дзержинского, 71. Проезд междугородным автобусом Калинин-Торжок; электропоездом Калинин-Торжок.

Музей А. С. Пушкина в Бернове. 172036, Калининская обл., Старицкий район, село Бернова. Проезд автобусами Калинин-Берново, Старица-Берново, Торжок-Берново.

Рекомендуемая литература

Керцелли Л. Тверской край в рисунках Пушкина/Предисл. Ю. Нагибина. М.: Моск. рабочий, 1976.

Музеи Верхневолжья. Путеводитель/Сост. М. Я. Майстровский. М.: Моск. рабочий, 1981.

Музей Александра Сергеевича Пушкина в селе Бернове. Друзья и знакомые Пушкина. Каталог портретов. Калинин, 1973.

Пьянов А. "Берег, милый для меня" Пушкинские места Верхневолжья. М.: Моск. рабочий, 1974.

Пьянов А. "Мои осенние досуги". (Пушкин в Тверском крае). М.: Моск. рабочий, 1979.

Пьянов А., Ильин М. Пушкинские места Верхневолжья. М.: Моск. рабочий, 1971.

Черейский Л. Пушкин и Тверской край. Документальные очерки. Калинин: Моск. рабочий, 1985.