Письма последних лет

Письмами из Годесберга и ограничиваются дошедшие до нас сведения о поездке Натальи Николаевны за границу. Далее в архиве Араповой следуют несколько разрозненных писем 1852 и 1855 годов, не представляющих особого интереса, и пять писем за 1856 год, написанных из Москвы и Петербурга.

В 1855 году, во время Крымской кампании, генерал Ланской был командирован в Вятку для формирования ополчения. Вместе с мужем поехала и Наталья Николаевна, оставив девочек Ланских на попечение старших дочерей. В Вятке она прожила с конца сентября до января 1856 года. Сохранились воспоминания лиц, встречавшихся там с Натальей Николаевной. Помимо Вятки по делам ополчения Ланскому пришлось некоторое время прожить в городе Слободском, в 30 км от нее. В фондах Вятской архивной комиссии хранится дневник слободского протоиерея И. В. Куртеева, в котором есть запись о пребывании Ланских в этом городе. Приведем небольшую выдержку из дневника: "1855 г., ноябрь 7. Сегодня генерал-адъютант Ланской смотрел Слободскую дружину и остался ею весьма доволен... Теперешняя супруга Ланского была прежде женою поэта Пушкина. Дама довольно высокая, стройная, но пожилая, лицо бледное, но с приятною миною. По отзыву архиерея Елпидифора, дама умная, скромная и деликатная, в разговоре весьма находчивая"^*.

^* (Госархив Кировской области, ф. 170, оп. 1, № 424, л. 25.)

Более интересные сведения о Наталье Николаевне мы находим в воспоминаниях Л. Н. Спасской, дочери вятского врача Н. В. Ионина, лечившего там Наталью Николаевну.

"Мать моя вскоре встретилась с Натальей Николаевной на детском вечере в вятском клубе,- пишет Спасская. - Наталье Николаевне понравились мои брат и сестра, танцевавшие между других детей (меня тогда еще не было на свете). Она стала о них расспрашивать и узнавши, что это дети ее доктора, пожелала познакомиться с их матерью и с ними, была чрезвычайно любезна с матерью, хвалила, ласкала детей и рассказывала ей много о своих детях, причем высказала между прочим, что находит своего сына Григория (которого она называла Гришкою) замечательно похожим, как наружностью, так и характером, на его знаменитого отца. В обращении Наталья Николаевна производила самое приятное впечатление сердечной, доброй и ласковой женщины и обнаружила в полной мере тот простой, милый аристократический тон, который так ценил в ней Пушкин. Среди вятского общества Ланские особенно сошлись с управлявшим Палатою государственных имуществ Пащенко, состоявшим членом Губернского комитета по созыву ополчения, и его женою и бывали у них совершенно запросто. Мадам Пащенко, женщина редкой доброты, придумала заинтересовать Наталью Николаевну в судьбе М. Е. Салтыкова, который очень уважал и любил ее (мад. Пащенко) и был у нее в доме принят как родной. Она составила план воспользоваться большими связями Натальи Николаевны, чтобы выхлопотать Салтыкову прощение и позволение возвратиться в Петербург. План этот увенчался полным успехом: Салтыков был представлен Наталье Николаевне, которая приняла в нем большое участие (как говорят, в память о покойном своем муже, некогда бывшем в положении, подобном салтыковскому), и решилась помочь талантливому молодому человеку и походатайствовала за него в Петербурге и письменно и лично. Успех не замедлил обнаружиться. Наталья Николаевна уехала из Вятки в январе 1856 года, а в июне, того же года Салтыков был уже назначен чиновником особых поручений при Министерстве внутренних дел и возвратился в Петербург"^*.

^* (Труды Вятской ученой архивной комиссии, вып. 1, отд. III. Вятка, 1905, с. 18-21.)

Член-корреспондент Академии наук СССР Д. Д. Благой писал:

"Исследователям Салтыкова-Щедрина был давно известен этот эпизод, который прочно, как непреложный, без всяких комментариев вводился ими в биографию Салтыкова; а пушкинисты, в силу своих предубежденных взглядов на жену и вдову Пушкину, просто не обращали на него никакого внимания. Между тем этот факт не только должен быть учтен, но и требует - считаю я - очень для нас существенных дополнительных пояснений.

И в данном случае политическая сторона дела, по-видимому, не имела для Н. Н. Ланской особого значения. Но, помимо желания "помочь талантливому молодому человеку", ее толкало на это и еще одно. Особое участие она приняла в Салтыкове, сообщает Спасская, "как говорят, в память о покойном своем муже, некогда бывшем в положении, подобном Салтыкову". А то, что это не просто слухи, доказывают выделенные мной слова, которые никто до сих пор не прокомментировал.

...А ведь действительно положение сосланного молодого Пушкина (сослан в возрасте двадцати одного года, находился в ссылке шесть лет) и положение Салтыкова, сосланного почти в том же возрасте, не только подобны, но и до удивительного схожи. Пушкин вращался в свои доссылочные годы в кругу декабристов, к тайному обществу не принадлежал, но был сослан за свои вольнолюбивые стихи, которые, по существу, делали его задолго до восстания их певцом. Салтыков вращался в кругу петрашевцев, был участником их собраний по пятницам и был сослан за год до того, когда петрашевцы стали переходить в своей тактике на революционные позиции и кружок их был разгромлен,- за то, что писал в их духе, - "вредный образ мыслей и пагубное стремление к распространению идей, потрясших уже всю Западную Европу" (слова Николая I). И, как это ни странно, такая "досрочная" ссылка обоих спасла: Пушкина - от трагической судьбы участников восстания 1825 года, Салтыкова - от столь же трагической участи, постигшей Достоевского и ряд других писателей-петрашевцев. Именно этот смысл, очевидно, и вкладывала Наталья Николаевна, когда говорила о подобном положении, а следовательно, была очень хорошо осведомлена - несомненно, со слов Пушкина - об этом одном из самых тягостных для него периодов его жизни. А о таком же периоде в жизни Щедрина она, очевидно, хорошо была осведомлена со слов и самого писателя, и за него хлопотавших вятских друзей".

Не так давно в Центральном государственном историческом архиве был обнаружен в деле Салтыкова-Щедрина очень интересный документ: ходатайство П. П. Ланского министру внутренних дел С. С. Ланскому^*.

^* (Письмо П. П. Ланского от 14 октября 1855 года к министру внутренних дел с ходатайством о прощении М. Е. Салтыкова-Щедрина и освобождении из ссылки. (Рус. лит., 1979, N° 2. Публикация З. И. Кудрявцевой.))

Приведем некоторые выдержки из этого обстоятельного ходатайства, в котором Ланской очень хорошо аттестует молодого человека.

Милостивый государь,

Сергей Степанович!

По прибытии моем в Вятку для исполнения высочайше возложенного на меня поручения, я встретил там советника Вятского губернского правления Салтыкова, о котором общая молва говорит как о человеке самых честных правил, самого благородного образа мыслей и поведения безукоризненного, а начальство отзывается о нем, как о чиновнике усердном, деятельном, распорядительном и преданном правительству.

Столь лестные отзывы не могли не заинтересовать моего внимания и не возбудить желания узнать причины, понудившие его служить в Вятке, в краю глухом и отдаленном.

По наведенным точным о нем справкам оказывается, что Салтыков, окончив образование в императорском Александровском лицее, вскоре после выпуска, именно в начале 1848 года, послан был на службу в Вятскую губернию 8 личное распоряжение и наблюдение гражданского губернатора. Это назначение последовало по поводу напечатанной Салтыковым статьи "Запутанное дело", напечатанной в "Отечественных записках". В 1850 году Салтыков получил место советника Вятского губернского правления. В течение почти 8-летней службы своей в Вятском губернском правлении Салтыков исполнял такие поручения, которые показывают, что начальство не имеет ни малейшего сомнения на счет его образа мыслей...

А потому, следуя чувству долженствующему проникать каждого благородного и верного слугу государства, я осмеливаюсь усерднейше просить ваше высокопревосходительство обратить милостивое внимание ваше на несчастную судьбу надворного советника Салтыкова и не лишить ходатайства о даровании ему всемилостивейшего прощения.

...С истинным почтением и совершенной преданностью имею честь быть вашего высокопревосходительства милостивого государя

покорный слуга Петр Ланской".

Ланской в своем ходатайстве умалчивает о многом. В частности, когда Салтыкову было поручено в 1852 году усмирение бунтовавших казенных крестьян, он не принял к тому никаких мер, а в рапорте губернатору написал, что "единственный способ водворить между крестьянами порядок и тишину заключается в скорейшем наделении крестьян землей".

Отдадим в данном случае должное Ланскому...

С. С. Ланской был двоюродным братом П. П. Ланского и занимал в то время пост министра внутренних дел. Пушкин был с ним знаком, нередко встречался у В. Ф. Одоевского, женатого на сестре Ланского. Несомненно, была с ним знакома и Наталья Николаевна, и именно по ее просьбе Петр Петрович написал это прошение. Это также характеризует и его: он не побоялся вступиться за "неблагонамеренного" писателя.

Факт участия Натальи Николаевны в судьбе Салтыкова общеизвестен, хотя ему почему-то не придавали должного значения. Но вот в письмах 1849 года есть сведения о ее хлопотах еще об одном молодом человеке, замешанном в деле петрашевцев. Об этом до сих пор не было известно.

"...Мне доложили о Николае Дубельте,- писала Наталья Николаевна 26 сентября,- которого я просила о деле одного арестованного, в нем принимают участие г-жа Хрущева и Александр Рейтер. Это некий молодой Исаков, замешанный в заговоре, который был открыт нынче летом, Мать его в совершенном отчаянии и хочет знать, сильно ли он скомпрометирован и держат ли его в крепости по обвинению в участии или для выяснения дела какого-нибудь другого лица. Орлов, к которому я обратилась, заверил меня, что он не должен быть среди очень скомпрометированных лиц, поскольку старый граф не помнит такой фамилии и она не значится в списке. Я передала это через г-жу Хрущеву матери, но она не успокоилась и меня попросила предпринять новые шаги. Так как Михаила сейчас нет, я принялась за Николая Дубельта, который явился по моей просьбе с большой поспешностью и обещал завтра принести ответ". Через день Николай Дубельт снова пришел к Наталье Николаевне и сообщил, что "дело молодого человека счастливо окончилось, он на свободе с сегодняшнего утра"^*.

^* (Архив Араповой, лл. 275, 286.)

Молодой Исаков, за которого хлопотала Наталья Николаевна, возможно, сын или родственник петербургского книгопродавца Я. А. Исакова (впоследствии издателя сочинений Пушкина). Но есть и другая интересная версия. Мы получили письмо от одного читателя, в котором он высказывает предположение, что это сын Семена Семеновича Есакова (1798-1831), лицейского товарища Пушкина^*. В этом случае хлопоты Натальи Николаевны о его освобождении приобретают еще большее значение: и здесь она делала это в память Пушкина.

^* (Фамилия его писалась то Есаков, то Исаков.)

В первых числах января 1856 года мы находим Наталью Николаевну уже в Москве. Ланской, по-видимому, поехал вместе с сформированным им ополчением в Нижний Новгород. В Москве Наталья Николаевна пробыла более месяца. Здесь она встретилась с братьями Иваном и Сергеем. Еще был жив отец Николай Афанасьевич (он умер в 1861 году), и, вероятно, она остановилась в старом гончаровском доме. Приехали ее встретить и Маша с младшими девочками. Надо полагать, повидал сестру и Дмитрий Николаевич. Сохранились три письма из Москвы, в которых Наталья Николаевна очень живо описывает свое пребывание в древней столице, где прошли ее детство и юность. Она возобновляет старые знакомства, делает множество визитов, принимает у себя. Интересна ее встреча с известной поэтессой графиней Евдокией Петровной Ростопчиной, которой в то время было 45 лет: "Сегодня утром мы имели визит графини Ростопчиной, которая была так увлекательна в разговоре, что наш многочисленный кружок слушал ее раскрыв рты. Она уже больше не тоненькая...^* На ее вопрос: "Что же вы мне ничего не говорите, Натали, как вы меня находите", у меня хватило только духу сказать: "я нахожу, что вы очень поправились". Она нам рассказала много интересного и рассказала очень хорошо"^**.

^* (Далее два слова неразборчивы.)

^** (Там же, л. 368.)

Пушкин познакомился с Ростопчиной в 1828 году, когда она еще только начала выезжать в свет. В марте 1831 года в Москве поэт и его молодая жена вместе с Ростопчиной участвовали в санном катании. Осенью 1836 года Ростопчина с мужем переехала в Петербург, и Пушкин часто бывал на ее "литературных" обедах, где собирались Жуковский, Вяземский и другие литераторы. Встречались часто Пушкины с ней и в светском обществе. Пушкин ценил поэтическое дарование Ростопчиной, но, по свидетельству В. И. Анненковой, говорил, что "если пишет она хорошо, то, напротив, говорит очень плохо". Однако, видимо, за прошедшие годы она "научилась говорить", поскольку Наталья Николаевна отмечает ее умение интересно рассказывать.

"Все сегодняшнее утро,- пишет Наталья Николаевна,- я ездила по Москве с визитами. Расстояния здесь такие ужасные, что я едва сделала пять, а в списке было десять. Каждый день я здесь обнаруживаю каких-нибудь подруг, знакомых или родственников, кончится тем, что я буду знать всю Москву... Здесь помнят обо мне как участнице живых картин тому 26 лет назад и по этому поводу всюду мне расточаются комплименты" (17 февраля 1856 года)^*.

^* (Там же, л. 370.)

В Москве в эти дни происходили коронационные торжества по случаю восшествия на престол Александра II. Наталья Николаевна с дочерью собиралась на бал в Дворянское собрание, но упоминания об этом бале в следующем письме нет. Получила она также приглашение на костюмированный бал к Закревской, жене московского военного генерал-губернатора. Наталья Николаевна долго ездила по магазинам в поисках костюма для дочери, пока ее выбор не остановился на красивом цыганском наряде, который очень шел Маше. Аграфеной Федоровной Закревской в молодости увлекался Пушкин. Ей посвятил поэт три стихотворения, есть предположение, что она послужила прототипом Зинаиды Вольской в пушкинском отрывке "Гости съезжались на дачу". В описываемое нами время московской генерал-губернаторше было уже 56 лет...

В этот свой приезд в Москву Наталья Николаевна, по настоянию Ланского, заказала известному художнику "Нашу свой портрет. Вот что пишет она мужу по этому поводу:

"Я, слава богу, чувствую себя лучше, кашель прошел и я даже надеюсь вскоре начать мой портрет. Ты взвалил на меня тяжелую обязанность, но, увы, что делать, раз тебе доставляет такое удовольствие видеть мое старое лицо, воспроизведенное на полотне" (13 января 1856 года)^*.

^* (Там же, л. 366.)

"Мои несчастные портретные сеансы занимают теперь все утра и мне приходится отнимать несколько часов у вечера для своей корреспонденции. Вчера я провела все утро у Лаша, который задержал меня от часа до трех. Он сделал пока только рисунок, который кажется правильным в смысле сходства; завтра начнутся краски. Когда Маша была у него накануне вместе с Лизой, чтобы назначить час для следующего дня, и сказала, что она моя дочь, он, вероятно, вообразил, что ему придется перенести на полотно лицо доброй, толстой старой маминьки, и когда зашла речь о том, в каком мне быть туалете, он посоветовал надеть закрытое платье.- Я думаю, добавил он, так будет лучше. Но увидев меня, он сделал мне комплимент, говоря, что я слишком молода, чтобы иметь таких взрослых детей, и долго изучал мое бедное лицо, прежде чем решить, какую позу выбрать для меня. Наконец, левый профиль, кажется, удовлетворил его, а также и чистота моего благородного лба, и ты будешь иметь счастье видеть меня изображенной в 3/4" (17 февраля 1856 года)^*.

^* (Там же, лл. 370, 371.)

Здесь Наталья Николаевна немножко кокетничает, говоря о своем старом лице (хотя и иронизирует в отношении "чистоты благородного лба" - очевидно, это слова художника); она, конечно, знала, что для своего возраста она еще очень хороша, ей было тогда 44 года, не так и много.

28 марта 1856 года Наталья Николаевна пишет уже из Петербурга, а 6 июня - с дачи (где живет - неизвестно); эти письма особого интереса не представляют. На этом заканчиваются письма Натальи Николаевны, хранящиеся в ИРЛИ. Несомненно, не все они дошли до нас, и найдутся ли они когда-нибудь или безвозвратно утрачены, сказать трудно. Но и то, что уцелело,- бесценный материал для характеристики этой женщины, душа которой была от нас скрыта до того, как были найдены ее письма, написанные при жизни Пушкина, а вот теперь публикуются и письма более поздних лет.

Видимо, в 50-е годы здоровье Натальи Николаевны начало медленно, но неуклонно ухудшаться. Много тревог и горя причинило ей неудачное замужество младшей дочери Таши Пушкиной. Она увлеклась Михаилом Дубельтом, сыном управляющего III отделения Л. В. Дубельта. Наталья Николаевна прекрасно понимала неуместность этого брака. Был против выбора падчерицы и П. П. Ланской. "Отец мой недолюбливал Дубельта,- писала А. П. Арапова. - Его сдержанный, рассудительный характер не мирился с необузданным нравом и страстным темпераментом игрока, который жених и не пытался скрыть. Будь Наташа родная дочь, отец никогда не дал бы своего согласия, явно предвидя горькие последствия; но тут он мог только ограничиться советом и предостережением^*. Долго боролась Наталья Николаевна против этого брака, но ничего не могла поделать с настойчивостью дочери. "Одну замариновала^**, и меня хочешь замариновать!" - упрекала свою мать Наталья. В конце концов Наталья Николаевна вынуждена была дать согласие.

^* (Арапова, 1908, янв., № 11442.)

^** (Намек на старшую сестру, Марию.)

"Быстро перешла бесенок Таша из детства в зрелой возраст,- писала она П. А. Вяземскому незадолго до свадьбы,- но делать нечего - судьбу не обойдешь. Вот уже год борюсь с ней, наконец, покорилась воле божьей и нетерпению Дубельта. Один мой страх - ее молодость, иначе сказать - ребячество". "За участие, принятое вами,- заканчивает письмо Наталья Николаевна,- и за поздравление искренне благодарю вас" (6 января 1853 года)^*.

^* (ЦГАЛИ, ф. 195, оп. 1, № 2159, л. 5 об.)

Аналогичное письмо послала она и С. А. Соболевскому: "Дружба, связывавшая Вас с Пушкиным, дает мне право думать, что Вы с участием отнесетесь к известию о свадьбе его дочери^***. "Участие", - повторяет она и в том и в другом письме, ища поддержки и как бы оправдания перед друзьями Пушкина. Как видно из письма, она боролась против этого брака целый год, а это говорит о многом, если принять во внимание ее мягкий характер. Мы полагаем, что не молодость дочери здесь главная причина и не "нетерпение Дубельта", а то, что она выходила замуж за сына жандарма Л. В. Дубельта. Не мог внушать ей доверия и жених старше Таши Пушкиной на 14 лет. Бурно проведенная молодость и характер его были хорошо известны.

^* (Эти письма написаны по-русски.)

^** (Часть этого письма впервые была опубликована С. Энгель в спец. выпуске "Литературной газеты" и "Литературной России" под заголовком "Пушкинский праздник", 1974, с. 21.)

Как и предчувствовала Наталья Николаевна, брак этот не был счастлив, и в 1862 году, уже имея троих детей, супруги разъехались, а потом и развелись. "Почти с первых дней обнаружившийся разлад, - говорит Арапова,- загубил навек душевный покой матери". Всю жизнь Наталья Николаевна упрекала себя в том, что по слабости своего характера допустила этот брак.

Немало огорчений доставляла ей и старшая дочь Маша, которая долго не могла устроить свою судьбу. Только в 1860 году, в возрасте 28 лет она вышла замуж за лейб-гвардии офицера Л. Н. Гартунга и покинула материнский кров. За два года до этого женился Саша Пушкин, и таким образом дети Пушкина, кроме Григория, женившегося очень поздно, уже не жили с матерью.

Не был удачен и брак Ивана Николаевича Гончарова. Письма не дают нам возможности установить причины разлада между супругами. В 1856 году Иван Николаевич с женой жили под Петербургом на даче у Натальи Николаевны. "Бедный мальчик,- пишет она Ланскому,- у него столько забот и страданий. Он и его жена - оба превосходные люди, каждый имеет большие достоинства и самые лучшие намерения, но, увы, Ване надо было бы другую жену, а ей другого мужа. Это две половинки яблока, которые не подходят друг другу. Жаль их бедных, а чем поможешь. Да сжалится над ними бог"^*.

^* (Архив Араповой, 25565, CL XXXIV, л. 377.)

Супруги прожили вместе более 20 лет. Мария Ивановна была чем-то долго и серьезно больна, муж не раз возил ее лечиться за границу, но, видимо, безрезультатно, лечение не помогало. В 1859 году Мария Ивановна умерла. От этого брака было четверо детей: Мария, Александр, Владимир и Софья.

После того как Наталья Николаевна в 1844 году вышла замуж за Петра Петровича Ланского, самые тесные связи установились между членами семей Пушкиных, Гончаровых и Ланских. В 1858 году старший сын Пушкина, Александр Александрович, женился на племяннице отчима Софье Александровне Ланской. А через два года вторым браком породнился с Ланскими и Иван Николаевич Гончаров. Его женой стала Екатерина Николаевна Васильчикова, дочь Марии Петровны Васильчиковой, урожденной Ланской, родной сестры П. П. Ланского.

Недавно в архиве Гончаровых нами было обнаружено неизвестное большое письмо Н. Н. Пушкиной-Ланской к невесте Ивана Николаевича. Оно лежало среди писем Васильчиковых, не имело подписи и потому не привлекало внимания исследователей. На конверте значится: "Ее превосходительству Катерине Николаевне Васильчиковой в Москве в Дегтярном переулке на Тверской, дом Васильчиковой". Штамп: "Петербург, май 1860 г.". Вот это письмо.

Дорогая Катрин, я очень смущена вашими извинениями, скорее мне надо взывать о прощении, потому что я предоставила мужу заверить вас в том, как мы были счастливы, получив известие о вашей предстоящей свадьбе. Но вот уже более недели мои утра были заняты писанием одного из моих длинных посланий сестре Александрине. Она предчувствовала изменение в будущей судьбе брата, спрашивала меня об этом, и так как это уже не было тайной, я сообщила ей новость, со всеми подробностями, которые она желала знать. - Я рассчитывала на снисходительность вашего семейства, прекрасно зная, что никто из вас не упрекнет меня в равнодушии, и предполагала искупить мое опоздание сегодня, когда муж утром принес мне ваше письмо, дорогая Катрин. Нужны ли вам были заверения моего деверя Павла^*, чтобы поверить в мою любовь к вам. Она давно уже вам принадлежала, мне достаточно было узнать вас, чтобы вас оценить, и я могу только поздравить брата с таким выбором. Выходя за него замуж, вы берете на себя миссию достойную вас - вернуть спокойствие и исцелить сердце, которое так много страдало; с вашей добротой, открытым характером, вашим умом и тактом, вы легко преуспеете в этом. Что касается Софи^**, то я уверена, что вы будете превосходной матерью, и она сумеет заслужить вашу привязанность, так как это прелестный ребенок. А оба мальчика^*** настолько замечательные существа, что я не сомневаюсь - они примут Вас с радостью. Словом, я не могла бы желать моему брату более превосходной жены; я была счастлива, когда вы были моей племянницей, и буду гордиться, имея вас своей сестрой.

^* (Павел Петрович Ланской - брат П. П. Ланского.)

^** (Софи - младшая дочь Ивана Николаевича Гончарова от первого брака.)

^*** (Сыновья Ивана Николаевича - Александр и Владимир.)

Да благословит вас бог за счастье, что вы ему даруете. Он так нуждается в любви женщины, которая бы его понимала. Я так признательна вашей дорогой матушке и нашей славной Наталье Петровне^*, всем вашим сестрам за любовь и заботы, которыми они окружают Ваню.

^* (Наталья Петровна - сестра П. П. Ланского.)

Семейная жизнь должна ему нравиться, она вполне отвечает его склонностям, а столько времени он уже был ее лишен. В течение многих лет я привыкла думать о нем только с горестным чувством, а теперь все совсем по-иному, и этим я обязана Вам, как же не любить вас еще больше, если только это вообще возможно. Кажется, у брата и сестры общая судьба: укрыться в одном пристанище после беспокойной жизни и найти в одной и той же семье спокойствие и счастье.

Маша^* была очень мила, послав вам сердечное письмо; должна отдать ей справедливость - она очень изменилась к лучшему. Дай бог ей счастливой семейной жизни. Жизнь при дворе, при всем ее блеске, в конце концов надоедает, а скромный семейный очаг принимается этими молодыми девушками с благодарностью, потому что в нем есть очарование своего домашнего очага и независимости, чего они совершенно лишены при дворе.

^* (М. А. Пушкина-Гартунг - дочь поэта, фрейлина двора.)

Я еще никого не видела из Мещерских. Но Софи Кристинова, моя приятельница, а еще больше Вани, так как она была в него влюблена и до сих пор еще сохраняет нежную привязанность, прибежала сегодня утром ко мне, услышав о свадьбе, чтобы узнать все подробности. Она мне рассказала, что была свидетельницей того, как Лиза Карамзина, вернувшись из гостей, сообщила эту новость Пьеру Мещерскому, и что она была принята без возражений, скорее благосклонно. Словом, дай бог, чтобы все прошло благополучно. А теперь скажите мне, когда и где будет свадьба. Муж и я рассчитываем быть непременно. Александр и Соня^* тоже хотят присутствовать. Дубельты^** также. Маша выразила желание быть на свадьбе, но я сомневаюсь, что ее муж сможет отлучиться до возвращения полка из Стрельны, так как он казначей полка, я не знаю отпустит ли он ее одну. Итак, до свидания, дорогая Катрин, примите тысячу нежных поцелуев и столько же раз поцелуйте Марию Петровну, Наталью Петровну и всех племянниц. Как здоровье тетушки? Прошу Вас, скажите Ване, чтобы он мне о ней написал. Я также целую и его. М-ль Констанция^***, ваша искренняя поклонница, в восторге от выбора Вани и просит меня передать вам свое самое искреннее поздравление. Дядя^**** Вас целует и требует от вас доказательств любви, которые вы ему предлагаете. Он просит очень нежного письма к вашему дяде Павлу, не худо было бы вам вспомнить, что он женат"^*****.

^* (А. А. Пушкин и его жена Софья Александровна.)

^** (Младшая дочь поэта Н. А. Пушкина-Дубельт и ее муж М. Л. Дубельт.)

^*** (Гувернантка детей Натальи Николаевны.)

^**** (Петр Петрович Ланской.)

^***** (ЦГАДА, ф. 1265, оп. 3, № 2750, лл. 55-56.)

Из этого письма мы еще раз видим, что первый брак Ивана Николаевича не был счастливым. Наталья Николаевна говорит, что Катрин должна "исцелить сердце, которое так много страдало". По-видимому, она имеет в виду и длительную, в течение многих лет, болезнь Марии Ивановны, и какой-то разлад между супругами.

Судя по письму, Наталья Николаевна действительно испытывает горестное чувство при мысли о прошлой семейной жизни брата и его одиноком положении и опасается, что Мещерские отнесутся неодобрительно к женитьбе Ивана Николаевича всего через год после смерти Марии Ивановны.

Интересно мимолетное замечание Натальи Николаевны о Маше Пушкиной, которая только что, в апреле 1860 года, вышла замуж за офицера лейб-гвардии конного полка Леонида Николаевича Гартунга. Во-первых, в нем опять намек на трудный характер дочери и, во-вторых отрицательное отношение Натальи Николаевны к придворной жизни, о чем мы не раз читали в ее письмах к Ланскому.

И наконец: "Кажется, у брата и сестры общая судьба: укрыться в одном пристанище после беспокойной жизни и найти в одной и той же семье спокойствие и счастье". Это, конечно, отголоски ее безрадостного семилетнего вдовства.

Как мы видим, все Пушкины приняли горячее родственное участие в предстоящем семейном торжестве.

У семьи Васильчиковых было имение в Лопасне^*. Судя по метрической справке о бракосочетании И. Н. Гончарова и Е. Н. Васильчиковой, обнаруженной нами в архиве, венчание состоялось в старинной церкви лопасненской усадьбы. По преданию, в этой церкви венчался некогда сам царь Иван Васильевич Грозный, когда женился на Анне Васильчиковой, которую впоследствии упрятал в Покровский женский монастырь, где она и похоронена. И церковь, и усадебный дом Васильчиковых сохранились до наших дней.

^* (Теперь город Чехов Серпуховского района Московской области.)

Судьбы детей и внуков Пушкиных и Гончаровых во многих случаях будут связаны с Лопасней, а в ограде Зачатьевской церкви и сейчас находятся могилы потомков Пушкина.

О последних годах жизни Натальи Николаевны пишет А. П. Арапова. Ей уже было 15-17 лет, и она, конечно, хорошо помнила события того времени.

"Здоровье ее медленно, но постоянно разрушалось. Она страдала мучительным кашлем, который утихал с наступлением лета, но с каждою весною возвращался с удвоенным упорством, точно наверстывая невольную передышку. Никакие лекарства не помогали, по целым ночам она не смыкала глаз, так как в лежачем положении приступы учащались; и она мне еще теперь мерещится, неподвижно прислоненная к высоким подушкам, обеими руками поддерживающая усталую, изможденную голову. Только к утру она забывалась коротким лихорадочным сном".

В 1861 году консилиум врачей признал необходимым длительное лечение за границей. Ланской подал прошение об отпуске на год и в мае увез жену и дочерей за границу.

В числе германских курортов, где лечилась Наталья Николаевна, был и Швальбах. От этой поездки сохранилась интересная фотография, приводимая нами в книге. На этот раз с нею были только дочери Ланские (Мария и Наталья Пушкины были уже замужем), а также Александра Николаевна с дочерью Наташей. Определить "кто есть кто" удалось не сразу, пока мы не догадались, что нужно атрибутировать не по горизонтали, а по вертикали, тогда все встали на свои места. Помимо Ланских и Фризенгофов, здесь есть и посторонние лица, видимо, знакомые по курорту^*.

^* (Среди знакомых П. В. Нащокина был Протасьев. Может быть, это его жена? Тогда Наталья Николаевна могла встречаться с ней в Москве.)

Сменив несколько курортов в Германии, не принесших облегчения Наталье Николаевне, они переехали осенью в Женеву, провели зиму 1862 года в Ницце, и здесь здоровье ее значительно поправилось. Врачи, однако, предписали провести еще одну зиму в теплом климате. На лето Наталья Николаевна с девочками поехала к Александре Николаевне в Бродзяны^*, а Ланской вернулся на службу в Россию. Имение Бродзяны лежало глубоко в горах, в долине реки Нитры. Здесь еще раз встретились так нежно, преданно любившие друг друга сестры. Это было последнее их свидание... Но и тут бедная Наталья Николаевна не нашла столь необходимого ей покоя. Как раз в это время произошел окончательный разрыв супругов Дубельтов. Вот что пишет об этом А. П. Арапова.

^* (Ныне - в Словакии.)

"...Дурные отношения между моей сестрой и ее мужем достигли кульминационного пункта; они окончательно разошлись и, заручившись его согласием на развод, она с двумя старшими детьми приехала приютиться к матери. Религиозные понятия последней страдали от этого решения, но, считая себя виноватой перед дочерью, она не пыталась даже отговорить ее. Летние месяцы прошли в постоянных передрягах и нескончаемых волнениях. Дубельт, подавший первый эту мысль жене, вскоре передумал, отказался от данного слова, сам приехал в Венгрию, сперва с повинной, а когда она оказалась безуспешной, то он дал полную волю своему необузданному, бешеному характеру. Тяжело даже вспомнить о происшедших сценах, пока, по твердому настоянию барона Фризенгофа, он не уехал из его имения, предоставив жене временный покой. Положение ее являлось безысходным, будущность беспросветная. Сестра не унывала; ее поддерживала необычайная твердость духа и сила воли, но зато мать мучилась за двоих. Целыми часами бродила она по комнате, словно пыталась заглушить гнетущее горе физической усталостью... Под напором неотвязчивых мыслей она снова стала таять, как свеча, и отец, вернувшийся к нам осенью, с понятной тревогой должен был признать происшедшую перемену; забрав с собой сестру и ее детей, мы направились в Ниццу"^*.

^* (Арапова, 1908, янв., № 11446.)

Но, по словам Араповой, зима в Ницце снова принесла улучшение, и Наталья Николаевна решительно стала настаивать на возвращении домой. Дочери Александре предстояло выезжать в свет, ей минуло восемнадцать лет. "Я всем существом стремилась к этой минуте,- читаем мы в воспоминаниях Араповой,- да и остальным это двухлетнее скитание прискучило". И несмотря на предупреждение врачей, что ей еще нельзя так резко менять климат, что нужно закрепить начавшееся улучшение, Наталья Николаевна, как всегда, пожертвовала собою ради дочери и мужа. Семья вернулась в Россию.

Лето 1863 года прошло благополучно. Все три сестры Ланские провели его у брата Александра Александровича в Ивановском Бронницкого уезда. Родители были в это время в Петербурге, они устраивались на новой квартире, но Наталья Николаевна иногда навещала дочерей. В октябре у Александра Александровича, жившего в Москве, родился долгожданный сын, которого в честь деда и отца решили назвать Александром. Александр Александрович очень хотел, чтобы мать приехала крестить внука. Несмотря на то что муж отговаривал ее, она настояла на своем. В Москве, накануне возвращения, Наталья Николаевна простудилась, а поездка в холодном вагоне усугубила простуду. Болезнь возобновилась.

До нас дошло ее письмо к Ивану Николаевичу (Дмитрия Николаевича уже не было в живых) от 30 октября. Возможно, что это было ее последнее письмо. Написано оно не на почтовой бумаге, а на листочке в клетку, очевидно, вырванном из ученической тетради, и почерк уже необычный: писала она лежа. В этом письме, верная себе, прежде всего она сообщает брату о выполнении его поручений, и только в конце вскользь пишет, что после возвращения из Москвы она плохо себя чувствует, лежит, и только сегодня вот нашла силы ему написать... Приведем это письмо.

^* (ЦГАДА, ф. 1265, оп. 3, № 3066, л. 7.)

Дорогой и добрейший Ваня. Если я не написала тебе до сих пор, то это не значит, что я не хлопотала по твоему поручению, но только вчера я выяснила окончательно, сколько это будет стоить. В готовом виде это будет 250 рублей, и так как это превышает на 100 рублей сумму, что ты мне назначил, я не решилась сделать заказ. Если ты согласишься на 250, напиши мне поскорее, чтобы сделать его вовремя. Но прими во внимание вот еще что: соболь в Москве дешевле; Натали^* могла бы узнать цену. Тот, что мне показывали, правда, очень хорош, он стоит 20 руб. серебром шкурка. Если в Москве дешевле, я могла бы прислать выкройку, и вы заказали бы там. Во всяком случае дай мне быстро ответ. И еще о выкупных свидетельствах, их здесь продают по 84 и даже по 82, но курс постоянно меняется.

^* (Натали - по-видимому, дочь С. Н. Гончарова.)

Спешу послать тебе это письмо, чтобы оно не опоздало на почту. Пишу тебе лежа в постели. Со времени моего возвращения из Москвы я очень плохо себя чувствовала и только два дня как мне немного получше.

Прощай, дорогой добрейший брат, тысячу поцелуев самых нежных моим двум дорогим невесткам и детям. Н. Л.".

Болезнь Натальи Николаевны приняла роковой оборот, у нее развилось тяжелое воспаление легких. Все дети, кроме Натальи, бывшей за границей, собрались у постели умирающей матери. Маша успела приехать только накануне ее смерти. Но и теперь Наталья Николаевна думала только о детях. Арапова свидетельствует, что их "всех поражало, что она об отце заботилась меньше, чем о других близких". Больше всего ее тревожила судьба младшей дочери Пушкина, Натальи, разошедшейся с мужем и оставшейся без всяких средств, с тремя детьми на руках. Вероятно, она просила Петра Петровича не оставлять их, что, как мы говорили, он и сделал.

Почти целый месяц боролась Наталья Николаевна с болезнью, но слабый организм не выдержал, и 26 ноября 1863 года она скончалась.

Похоронена жена Пушкина в Александро-Невской лавре. Еще совсем недавно такая заброшенная и в этой своей заброшенности такая печальная, могила Натальи Николаевны теперь приведена в порядок, кругом посажены цветы. И идут люди... несут цветы. На черном мраморном саркофаге в течение всего лета можно видеть тюльпаны, розы, гладиолусы - дань памяти жене великого русского поэта.