2. В. Д. Вольховскому. Москва, 8 апреля 1824 г.

На другой день приезда моего в Москву (14 марта) комедиант Яковлев вручил мне твою записку из Оренбурга^*. Не стану тебе рассказывать, как мне приятно было получить о тебе весточку; ты довольно меня знаешь, чтоб судить о радости моей без всяких изъяснений. Оставил я Петербург не так, как хотелось, вместо пяти тысяч достал только две, и то после долгих и несносных хлопот. Заплатил тем, кто более нуждались, и отправился на первый случай с маленьким запасом.

^* (Комедиант Яковлев - Михаил Лукьянович Яковлев, лицейский товарищ Пущина и Вольховского. Вольховский был командирован в январе 1824 г. по особым поручениям в Отдельный Оренбургский корпус.)

Приехал сюда совершенно в новый мир - до сих пор не могу еще хорошенько опомниться. Жить мне у Павла прелестно; семья вся необыкновенно мила - он так счастлив, что, кажется, совсем забыл о...^*, надобно надеяться, однако, на время, которое возвратит его друзьям таким, как он был прежде. Он оставил службу по неприятностям, но, вероятно, устроивши дела свои в деревне нынешним летом, опять начнет трудиться для пользы общественной^**. Не верь его отчаянию, можно служить, довольствуясь тем, что удастся сделать хорошего.

^* (Павел Колошин, у которого Пущин жил, приехав в Москву, в 1824 г. женился на Александре Григорьевне Салтыковой. Многоточием обозначено в письме тайное общество (до женитьбы Колошин был членом Коренного совета Союза благоденствия).)

^** (В 1823 г. Колошин так же, как и Пущин, перешедший в гражданскую службу, был советником 2 департамента Московской палаты Гражданского суда. Вернувшись в апреле 1825 г. на службу, был советником Московского губернского правления.)

Мой Надворный суд не так дурен, как я ожидал. Вот две недели, что я вступил в должность; трудов бездна, средств почти нет. На канцелярию и налованье чиновников отпускается две тысячи с небольшим. Ты можешь поэтому судить, что за народ служит,- и, следовательно, надобно благодарить судьбу, если они что-нибудь делают. Я им толкую о святости нашей обязанности и стараюсь собственным примером возбудить в них охоту и усердие.

Кашкин определяется ко мне заседателем; я его просил хорошо обдумть свое намерение - он решился на сей подвиг,- я ему чрезвычайно благодарен, авось вместе дело пойдет дружнее^*.

^* (Сергей Николаевич Кашкин, член Северного общества, с 1820 г. находился в отставке. Следуя примеру Пущина, в ноябре 1824 г. вступил в гражданскую службу заседателем 1 департамента Московского надворного суда.)

В Москве пустыня, никого почти или, лучше сказать, нет тех, которых я привык видеть в Петербурге,- это сделалось мне необходимостью^*.

^* (Речь идет об отсутствии в Москве членов тайного общества. Контакты Пущина с ними установились не сразу после приезда (см. об этом вступ. статью).)

Черевин, бедный, все еще нехорош - ждет денег от Семенова, а тот до сих пор ни слова к нему не пишет...

<N>-ские очень милы в своем роде, мы иногда собираемся и вспоминаем старину при звуках гитары с волшебным пением Яковлева, который все-таки не умеет себя представить.

Здесь Алексей Тучков, я иногда с ним видаюсь в свободные часы от занятий.

В Москве я почти ни с кем не знаком, да вряд ли много и познакомлюсь. Приятно было по службе встретить некоторых людей благородных - вообще приемом начальства я не могу довольно нахвалиться.

A propos - старшинство отказано, и я остаюсь назло всем благородным человеком^*.^** Весьма равнодушно принял сию весть, присланную к Светлому празднику; все прочие представления князя^*** высочайше утверждены.

^* (Перейдя в гражданскую службу, Пущин получил чин титулярного советника (IX класс), которому соответствовало обращение "ваше благородие". Начиная с чина коллежского асессора (VIII класс), чиновник именовался "ваше высокоблагородие". Этот чин Пущин получил только в июле 1825 г.)

^** (Между прочим (фр.).)

^*** (Московского генерал-губернатора кн. Д. В. Голицына.)

Вот тебе, любезный Володя, все, что можно сказать в тесных пределах письма^*. Молю бога, чтоб ты, кончивши благополучно поручение свое, порадовал скорее меня своим приездом. Сколько нам нужно будет потолковать! Беседа твоя усладит меня. Не знаю, что ты думаешь? Не знаю, что ты предпримешь?

^* (Письмо Пущина приписано к письму Павла Колошина. Последний писал, в частности: "После долгого ожидания наконец Пущин прибыл к нам: все тот же. Принялся за дело и думает надворный суд свой исправить: дело великое, но трудное".)

Если тебе будет <время>, пусти грамотку ко мне прежде твоего выезда из Оренбурга <...>; по моему расчету, это письмо тебя должно непременно там на<йти. Пр>ощай! Будь здоров и счастлив.