29. Е. П. Оболенскому. № 2. Туринск, 18-27 октября 1839 г.

Вчера в полночь я прибыл в Туринск. Сегодня же хочу начать беседу мою, друг Оболенский. Много впечатлений перебывало в знакомом тебе сердце с тех пор, как мы с тобою обнялись на разлуку в Верхнеудинске^*. Удаляясь от тебя, я более и более чувствовал всю тяжесть этой скорбной минуты. Ты мне поверишь, любезный друг, испытывая в себе мое чувство.

^* (На поселение Пущин и Оболенский ехали до Верхнеудинска вместе.)

Из Иркутска я к тебе писал; ты, верно, давно получил этот листок, в котором сколько-нибудь узнал меня. Простившись там с добрыми нашими товарищами-друзьями, я отправился 5 сентября утром в дальний мой путь. Не буду тем дальним путем вести тебя - скажу только словечко про наших, с которыми удалось увидеться.

В Красноярске первый привал: Бобрищев-Пушкин, Митьков и Спиридов радушно приняли меня - у них отдохнул телесно после ужасно дурной дороги, а душевно нашел отраду в старом дружеском кругу. Павел Сергеевич обещал непременно написать тебе после нашего свидания. Мы как будто с ним не расставались: добрый, почтенный человек во всем смысле слова. Брата его больного я не видал. С некоторого времени он опять в больнице; не было возможности оставить его на свободе^*. Ты можешь себе представить мильон вопросов, ответов, прерываемых рассказов, воспоминаний вечных, с которыми сроднилось все наше существование,- все это было и радостно и грустно: опять разлука.

^* (Н. С. Бобрищев-Пушкин с 1827 г. был психически болен, с 1831 г. находился в доме умалишенных в Красноярске. По приезде туда на поселение в 1833 г. его брата Павла жил вместе с ним.)

Поехал дальше. Давыдовых перегнал близ Нижнеудинска, в Красноярске не дождался. Они с детьми медленно ехали, а я, несмотря на грязь, дождь и снег иногда, все подвигался на тряской своей колеснице. Митьков, живший своим домом, хозяином совершенным - все по часам и все в порядке. Кормил нас обедом - все время мы были почти неразлучны, я останавливался у Спиридова, он еще не совсем устроился, но надеется, что ему в Красноярске будет хорошо. В беседах наших мы все возвращались к прошедшему^*. <...>

^* (Далее полторы строки зачеркнуты другими чернилами.)

В Омске дружеское свидание со Степаном Михайловичем. После ужасной, бесконечной разлуки не было конца разговорам,- он теперь занимает хорошее место, но трудно ему, бедному, бороться со злом, которого на земле очень, очень много^*. Непременно просил дружески обнять тебя: он почти не переменился, та же спокойная, веселая наружность; кой-где проглядывает белый волос, но вид еще молод. Жалуется на прежние свои недуги, а я его уверяю, что он совершенно здоров. Трудится сколько может и чрезвычайно полезен.

^* (Декабрист С. М. Семенов особенно сблизился с Пущиным во время службы последнего в Москве в 1824-1825 гг. По приговору Верховного уголовного суда был отправлен на службу в Сибирь в распоряжение генерал-губернатора Западной Сибири. В 1839 г.- столоначальник канцелярии Главного управления Западной Сибири.)

В Тобольске я у Фонвизиных как родной. Тут я нашел твое письмо от 5 сентября. Спасибо тебе, любезный друг, что ты меня так бескорыстно наделяешь добрыми твоими письмами. Извини, что до сих пор не писал к тебе. Верь, что мыслию гораздо чаще с тобой, нежели с пером в руках: ты один из немногих, с которым я всегда вместе. Рано утром пишу тебе эти бредни, из которых ты увидишь умственный мой теперешний беспорядок. С самого выезда из Петровского все еще не могу войти в себя. Ты не будешь искать сочинения в моих листках, потому говорю тебе все, что попадется. Приведи в порядок, как знаешь. Покамест прощай, сейчас прибежал Басаргин.

23 <октя6ря>

Приехавши ночью, я не хотел будить женатых людей - здешних наших товарищей. Остановился на отводной квартире. Ты должен знать, что и Басаргин с августа месяца семьянин: женился на девушке 18 лет - Марье Алексеевне Мавриной, дочери служившего здесь офицера инвалидной команды. Та самая, о которой нам еще в Петровском говорили. Она его любит, уважает, а он надеется сделать счастие молодой своей жены. <...>

Вслед за Басаргиным явился ко мне Ивашев, потащил к себе: Камилла Петровна необыкновенно добра и встретила меня как брата. Про себя скажу тебе, что я вчера перебрался на наемную квартиру, к одной бедной пожилой вдове, которая с семейством своим скоро выезжает отсюда в Тобольск. Дом мой один из самых древних в Туринске, и я еще не знаю, будет ли это постоянным моим жилищем. У меня три комнаты - в дверях надобно нагибаться,- это тоска, часто стукаюсь лбом для развлечения. Нанял помесячно юношу пятнадцати лет, который моим начальником штаба, и старуху, которая варит мне кашу. Сегодня первый раз обедал дома - она хорошо меня накормила, может быть потому, что при этой операции был надзор хозяина. Вообще ты издали можешь видеть, как я глуп в отношении всех этих хлопот. Невольно ищу Горбачевского и Грузина^*. Здесь необыкновенно все дешево - и у меня прихотей мало - лишь бы было чисто приготовлено. Вероятно, со временем все уладится. До сих пор еще не умею тебе сказать, как я это все найду. Сердце как-то сжато.

^* (Кого из декабристов называли Грузином, установить не удалось.)

Город хуже, нежели я ожидал, может быть потому, что его еще не знаю. Товарищи довольны своей судьбой - мы, т. е. Анненков и я, не совсем с ними согласны. К тому же на другой день моего приезда выпал снег и беспрерывный осенний ветер - эта погода не располагает к благосклонному воззрению на окружающие предметы.

Здоровье мое хорошо: вероятно, дорога мне сделала пользу - я в Иркутске часто чувствовал прилив крови к голове, и старинная песнь возвращалась - биение. Теперь этого покамест нет. В образе жизни моей принята новая система: как можно больше ходить и не пить водки перед обедом - последняя статья в действии с выезда из Урика. Я нашел, что так мне гораздо лучше, и навсегда отказываюсь умножать откупной доход. Ты, верно, похвалишь мое намерение, хотя по общим правилам принято, что водка необходима для желудка молодых людей наших лет. Я убедился в противном, поддерживаю его стаканом кваса, который здесь вообще везде хорош и вкусен.

Насчет журналов здесь бедность, я нашел только "Revue Etrangere" и петербургские газеты; эту статью по возможности мы приведем в порядок. <...>

27 <октября>

Надобно кончать, любезный друг: пора отправлять письма. Эти дни я все ходил смотреть квартиры - выбор труден; вообще довольно плохо, я не ожидал, чтобы в городе эта статья была так затруднительна. Проза, да и только! Как мне жаль, что тебя нет возле меня, ты бы слушал пресмешные рассказы, но неудачи между тем не слишком меня забавляют. Нетерпеливо жду, когда засяду на зимний постой. Басаргин гулял по разным домам и еще холостой купил свой домишко; теперь пристроил и там живет довольно тесно. Мы часто видаемся.

Ивашевы много тебе велят сказать хорошего; Камилла Петровна расспрашивала меня о всех твоих домашних,- она живо помнит то время, когда исполняла должность твоего секретаря. Мы так все теперь рассеялись, что, право, тоскливо ничего не знать о многих. Бывало, все известия стекались в Петровское. В Тобольске я слышал о смерти Одоевского: он умер от болезни на Кавказе^*. Пожалуйста, любезный Оболенский, говори мне все, что узнаешь о ком-нибудь из наших,- я также буду тебя уведомлять по возможности. Не могу еще справиться с огромной моей перепиской. Надобно писать в разные страны, но не могу собраться - убийственные повторения, которых почти невозможно избежать, говоря многим лицам об одном и том же предмете.

^* (Было известно, что А. И. Одоевский умер от малярии в Псезуапе 10 октября 1839 г. Данное письмо опровергает эту дату. Несомненно, Одоевский умер раньше, иначе в Тобольске не могли бы узнать о его кончине до 15 октября (Пущин приехал из Тобольска в Туринск 17 октября.- См.: Декабристы. Биографический справочник. М., 1988. С. 149).)

Премилое получил письмо от почтенного моего Егора Антоновича; жалею, что не могу тебе дать прочесть. На листе виньетка, изображающая Лицей и дом директорский с садом. Мильон воспоминаний при виде этих мест! - С будущей почтой поговорю с ним. До сих пор не писал еще к Розену и не отвечал Елизавете Петровне.

Трудно высказать тебе состояние теперешнее моей души: многого мне недостает и все еще как-то не клеится. Ты знаешь, как я попал в Туринск? Annette назначила два места: этот город и Ялуторовск. Жребий пал на Туринск, и она говорит, что могу перепроситься, если мне не нравится назначение. Ты можешь себе представить, что я покамест и не думаю искать перемены, как прежде не искал быть здесь. Все держусь старого моего правила: как можно меньше просить о чем-нибудь кого-нибудь. Одно, что попросил бы, это чтобы быть с тобой,- но и это не от меня зависит. Обнимаю тебя крепко. Не забывай.

И. Пущин