51. Е. П. Оболенскому. № 10. 4 сентября 1840 г., Тобольск

<...> Много хотел бы сказать тебе о намерении твоем - как, кажется, произнести слово: женюсь; но, вероятно, ты помнишь все наши толки на этот счет и припомнишь постоянное мое мнение. Я его не изменяю, напротив, еще больше убеждаюсь в невозможности для нас, в нашем положении, сделать такой шаг. Вполне уверен, что ты, писавши ко мне, был под влиянием минутного движения, очень естественного для уединенного жителя Етанцы, и никак не хочу словам твоим придавать обширного, дальнейшего смысла. Вообще я неохотно в нашей переписке касаюсь таких предметов, которые требуют откровенного, близкого сообщения. Одним словом, я хочу и надеюсь встретить тебя совершенно тем, как мы с тобой расстались. <...>

Недавно получил письмо от Нарышкиных из Кисловодска. Он сам приписывает несколько слов - глаза у него очень болят, но, кажется, можно надеяться на облегчение, будет видеть. <...> Все наши на Кавказе здоровы, по этим последним известиям; брат Петр часто видается со всеми. Назимов с ним в одной роте. Пронесся было слух, что ему отняли ногу, но это несправедливо и не подтверждается даже, чтоб он был ранен. <...>

Барятинский давно собирается к тебе писать, но все как-то не соберется. Он тебе дружески кланяется. Положение его совершенно то же, что и прежде: безгласен, как буква "ъ"^*. Финансовые его обстоятельства также не в блестящем виде. Живет вместе с Пушкиным, который хозяйничает за него и за себя; при малых своих способах он всегда умеет сводить концы с концами. Не всем нам дано это искусство, как я убеждаюсь из собственного своего опыта. Пожалуйста, соединись скорей со мной, я себя отдам тебе в полное управление; ты, верно, теперь научился распоряжаться; разбогатеем, по крайней мере не будем записывать с минусом, как иногда со мной бывает при всем желании и решимости действовать иначе.

^* (А. П. Барятинский еще в Петровском заводе страдал болезнью горла, впоследствии совсем потерял голос.)

Сейчас заходил ко мне Мих<аил> Алекс<андрович> и просил написать тебе дружеской от него поклон. С Натальей Дмитриевной я часто вспоминаю тебя; наш разговор, чем бы ни начался, кончается тюрьмой и тюремными друзьями. Вне этого мира все как-то чуждо. Прощай, любезный друг! Дай бог скорее говорить, а не переписываться.

Верный твой И. Пущин.

5-го сентября. Сегодня получил от Annette письмо 12-го августа; она говорит, что послан запрос в Иркутск об моем переводе и соединении с тобой, любезный друг^*. Теперь можно спокойно ожидать к зиме разрешения,- вероятно, на Ангаре дадим друг другу руку на житье!

^* (По настоянию Пущина его родными была сделана попытка перевести его в Иркутскую губ., где находился Е. П. Оболенский.)