78. Н. Д. Фонвизиной. <Туринск> 5 июля - 8 августа 1841 г.

Наконец, кажется, поедут Анненковы к вам, добрейшая Наталья Дмитриевна. <...>

Если бы я был Ершов, я бы тут же написал стихи. Покамест ограничиваюсь поэтической прозой, которую вы волею и неволею будете разбирать в вашем дружеском кругу.

1 августа получил письмо от Оболенского. Он меня радостно уведомляет, что сестра его сообщила ему об его переводе в Туринск. Официального приказания ехать куда следует еще нет. Его письмо - от 14 июня. Значит, не скоро еще я его дождусь. По крайней мере кажется, несомненно, что будем вместе - и вместе переберемся из Туринска, где я не очень желаю остаться. От Марьи Петровны получил прямое известие из Казани - они благополучно туда доехали в 13 дней. Дети вспоминают туринских приятелей - Машенька пишет сама несколько слов. Петя и Верочка удивляются, что на станциях нет Ван Ваныча, который всегда после обеда давал им конфетку. <...> С их отъездом мои обязанности в Туринске кончились. Последние шесть месяцев я жил совершенно для них и, кажется, присутствием своим несколько их успокаивал. Старушка довольна была своим сожителем.

Я в той же комнате; вместо Марьи Петровны и детей - семья Басаргина. Мы живем ладно, но и эта женитьба убеждает меня, что в Сибири лучше не венчаться. Прасковья Егоровна познакомит вас со всеми дамами, составляющими семью Басаргина. Я скажу только, что это люди добрые, которых можно видеть иногда; часто же с ними быть тоска. Все-таки я благодарен, что они занимаются нашей артелью, хотя разговор наш за столом иногда преоригинальный. Муж доволен - надобно радоваться искусству быть счастливым, если оно так есть, и умению себя обманывать, из упрямства, когда уже нет возможности переменить^*.

^* (27 августа 1839 г. Басаргин женился на дочери подпоручика туринской инвалидной команды Марии Елисеевне Мавриной. Брак оказался неудачным. В 1844 г. в результате семейной драмы, обстоятельства которой неизвестны, жена Басаргина поступила в Екатеринбургский женский монастырь. Однако она пробыла там недолго и в конце августа того же года вернулась к мужу. В 1846 г. М. Е. Басаргина умерла.)

Басаргин также не прочит себя на житье в Туринске. Он тоже намерен перейти; только ему труднее моего двинуться с места. <...>

Михаилу Александровичу посылаю три первые номера "Москвитянина", 4-й еще в чтении. <...>

Нельзя ли Степану Михайловичу помочь нам в этом горе? В самом деле, такое положение совершенно уничтожит нашего несчастного Гаврилу Марковича^*.

^* (Г. М. Дьяков в это время добивался места городового врача в Омске, в чем ему препятствовала тобольская врачебная управа. 11 сентября 1841 г. М. А. Фонвизин писал Пущину об окончании этой истории: "Вам уже должно быть известно, что Дьяков получил место в Омске, куда уже и отправился. Чудак оскорбляется тем, что могут подумать, что он обязан этим госуд<арственным> прест<упникам>, и говорил Семенову, что он единственным благодетелем своим почитает царя и что ему одному хочет быть благодарным. В начале моей болезни он меня лечил, но после трех посещений, когда официально узнал о своем определении, то перестал ко мне ходить, несмотря на повторенные приглашения. Каков чудак - и уехал, не простившись" (Фонвизин, т. 1, с. 222).)

Покамест расстаюсь с вами. Звонят ко всенощной - жар уменьшился; я пойду не в церковь, а в поле - там можно и подышать и помолиться.

8-е. У нас опять посетитель - Владимир Панаев приехал обозреть фабрику, которая теперь ему принадлежит одному,- он заплатил за нее братьям. Это старый мой знакомый - порядочный человек, только теперь смешон тем, что неразлучен с звездой - носит ее и здесь. Встретился со мной дружески, сегодня вместе проведем вечер; вчера ездили на фабрику. Мне приятно расспросить его о многих старых приятелях и лицейских товарищах, а еще лучше, что он в Петербурге увидит моих родных. Писать, однако, с ним не буду: кажется, это предложение его бы испугало.

Нового занимательного в политическом отношении ничего не слыхал от него. Болтаем про старину - и вспомнили первую мою любовь,- мы тогда с ним часто бывали вместе.

Прощайте, добрая Наталья Дмитриевна. Жму вам дружески руку.

P. S. Не знаю, поедет ли наконец завтра Анненков, но я уже ему отдаю письмо, чтоб он не имел пустых отговорок. Мучение бедной его жене^*.

^* (И. А. Анненкову, одному из первых среди ссыльных декабристов, было разрешено вступить в гражданскую службу в Сибири. 9 июня 1841 г. последовало распоряжение о переводе его в канцелярию тобольского губернского правления. Анненковы выехали из Туринска 9 августа (см. письмо 79).)