263. С. П. Трубецкому. С. Марьино, 22 декабря 1857 г.

<...> До вас, верно, дошла весть, что в сентябре месяце я почувствовал облегчение, которого уже почти не смел надеяться, так долго гнездилась во мне болезнь в разных проявлениях. <...> Теперь я и дышу и двигаюсь. <...> Очень помог мне здешний уездный доктор Казанский. <...> До октября месяца я безвыездно жил здесь. <...>

В октябре жена поехала в костромское имение, а я с сестрой и Ваней - в Москву. <...> Пожил в Москве две недели. <...> Повидался со всеми нашими там. <...>

С Ваней я был на Пятницком кладбище. Помолились на могиле нашего друга Ивана Дмитриевича. Ваня был представителем Ялуторовской школы, созданной им. Необыкновенно тяжело легла на меня кончина Ивана Дмитриевича. <...> И теперь безотчетно приходит он мне на мысль. <...>

В октябре еще не стало одного ялуторовца. 25-го умер Тизенгаузен, наш doyen d'age^*. С этой вестию был у меня на несколько часов сын его Михайло <...>

^* (старейшина (фр.).)

В Москве я виделся с П. А. Вяземским. <...>

Я пишу, глядя на ваш портрет,- как будто говорю. Позвольте еще сказать, что я желал бы, чтоб вы сбрили бороду. Никак не могу к ней привыкнуть, хоть Сашенька меня уверяла в Ялуторовске, что борода к вам очень идет. Добывши ваш портрет, я не согласен с ее мнением. <...>

Верно, до вас дошла весть о смерти Алексея Васильевича Шереметева. Я был в Москве, когда Евгений получил это известие из деревни, и погоревал с ним об добром товарище-сослуживце^*. <...>

^* (А. В. Шереметев умер 21 октября 1857 г. и был похоронен в селе Покровском-Шереметеве Рузского уезда Московской губ. Вместе с Пущиным он в 1819-1822 гг. служил в лейб-гвардии Конной артиллерии.)