1818

  Торжество Вакха 

 Откуда чудный шум, неистовые клики? 
 Кого, куда зовут и бубны и тимпан? 
 Что значат радостные лики 
 И песни поселян? 
 В их круге светлая свобода 
 Прияла праздничный венок. 
 Но двинулись толпы народа... 
 Он приближается... Вот он, вот сильный бог! 
 Вот Бахус мирный, вечно юный! 
 Вот он, вот Индии герой! 
 О радость! Полные тобой 
 Дрожат, готовы грянуть струны 
 Нелицемерною хвалой!.. 

 Эван, эвое! Дайте чаши! 
 Несите свежие венцы! 
 Невольники, где тирсы наши? 
 Бежим на мирный бой, отважные бойцы! 
 Вот он! вот Вакх! О час отрадный! 
 Державный тирс в его руках; 
 Венец желтеет виноградный 
 В чернокудрявых волосах... Течет. 
 Его младые тигры 
 С покорной яростью влекут; 
 Кругом летят эроты, игры - 
 И гимны в честь ему поют. 

 За ним теснится козлоногий 
 И фавнов и сатиров рой, 
 Плющом опутаны их роги; 
 Бегут смятенною толпой 
 Вослед за быстрой колесницей, 
 Кто с тростникового цевницей, 
 Кто с верной кружкою своей; 
 Тот, оступившись, упадает 
 И бархатный ковер полей 
 Вином багровым обливает 
 При диком хохоте друзей. 
 Там дале вижу дивный ход! 
 Звучат веселые тимпаны; 
 Младые нимфы и сильваны, 
 Составя шумный хоровод, 
 Несут недвижного Силена... 
 Вино струится, брызжет пена, 
 И розы сыплются кругом; 
 Несут за спящим стариком 
 И тирс, символ победы мирной, 
 И кубок тяжко-золотой, 
 Венчанный крышкою сапфирной, -. 
 Подарок Вакха дорогой. 

 Но воет берег отдаленный. 
 Власы раскинув по плечам, 
 Венчанны гроздьем, обнаженны, 
 Бегут вакханки по горам. 
 Тимпаны звонкие, кружась меж их перстами, 
 Гремят - и вторят их ужасным голосам, 
 Промчалися, летят, свиваются руками, 
 Волшебной пляской топчут луг, 
 И младость пылкая толпами 
 Стекается вокруг. 

 Поют неистовые девы; 
 Их сладострастные напевы 
 В сердца вливают жар любви; 
 Их перси дышат вожделеньем; 
 Их очи, полные безумством и томленьем, 
 Сказали: счастие лови! 
 Их вдохновенные движенья 
 Сперва изображают нам 
 Стыдливость милого смятенья, 
 Желанье робкое - а там 
 Восторг и дерзость наслажденья. 
 Но вот рассыпались - по холмам и полям; 
 Махая тирсами, несутся; 
 Уж издали их вопли раздаются, 
 И гул им вторит по лесам: 
 Эван, эвое! Дайте чаши! 
 Несите свежие венцы! 
 Невольники, где тирсы паши? 
 Бежим на мирный бой, отважные бойцы! 

 Друзья, в сей день благословенный 
 Забвенью бросим суеты! 
 Теки, вино, струею пенной 
 В честь Вакха, муз и красоты! 
 Эван, эвое! Дайте чаши! 
 Несите свежие венцы! 
 Невольники, где тирсы наши? 
 Бежим на мирный бой, отважные бойцы!

  Кн. Голицыной, посылая ей оду "Вольность" 

 Простой воспитанник природы, 
 Так я, бывало, воспевал 
 Мечту прекрасную свободы 
 И ею сладостно дышал. 
 Но вас я вижу, вам внимаю, 
 И что же?.. слабый человек!.. 
 Свободу потеряв навек, 
 Неволю сердцем обожаю.

         * * *

 Когда сожмешь ты снова руку, 
 Которая тебе дарит 
 На скучный путь и на разлуку 
 Святую библию харит? 
 Амур нашел ее в Цитере, 
 В архиве шалости младой. 
 По ней молись своей Венере 
 Благочестивою душой. 
 Прости, эпикуреец мой! 
 Останься век, каков ты ныне, 
 Лети во мрачный Альбион! 
 Да сохранят тебя в чужбине 
 Христос и верный Купидон! 
 Неси в чужой предел пената, 
 Но, помня прежни дни свои, 
 Люби недевственного брата, 
 Страдальца чувственной любви!

  Выздоровление 

       Тебя ль я видел, милый друг? 
 Или неверное то было сновиденье, 
 Мечтанье смутное, и пламенный недуг 
 Обманом волновал мое воображенье? 
 В минуты мрачные болезни роковой 
 Ты ль, дева нежная, стояла надо мной 
 В одежде воина с неловкостью приятной? 
 Так, видел я тебя; мой тусклый взор узнал 
 Знакомые красы под сей одеждой ратной: 
 И слабым шепотом подругу я назвал... 
 Но вновь в уме моем стеснились мрачны грезы, 
 Я слабою рукой искал тебя во мгле... 
 И вдруг я чувствую твое дыханье, слезы 
 И влажный поцелуй на пламенном челе... 
       Бессмертные! с каким волненьем 
 Желанья, жизни огнь по сердцу пробежал! 
       Я закипел, затрепетал... 
    И скрылась ты прелестным привиденьем! 
 Жестокий друг! меня томишь ты упоеньем: 
       Приди, меня мертвит любовь! 
       В молчанье благосклонной ночи 
 Явись, волшебница! пускай увижу вновь 
 Под грозным кивером твои небесны очи, 
       И плащ, и пояс боевой, 
 И бранной обувью украшенные ноги. 
 Не медли, поспешай, прелестный воин мой, 
 Приди, я жду тебя. Здоровья дар благой 
       Мне снова ниспослали боги, 
       А с ним и сладкие тревоги 
 Любви таинственной и шалости младой.

  Жуковскому 

 Когда, к мечтательному миру 
 Стремясь возвышенной душой, 
 Ты держишь на коленях лиру 
 Нетерпеливою рукой; 
 Когда сменяются виденья 
 Перед тобой в волшебной мгле, 
 И быстрый холод вдохновенья 
 Власы подъемлет на челе, - 
 Ты прав, творишь ты для немногих, 
 Не для завистливых судей, 
 Не для сбирателей убогих 
 Чужих суждений и вестей, 
 Но для друзей таланта строгих, 
 Священной истины друзей. 
 Не всякого полюбит счастье, 
 Не все родились для венцов. 
 Блажен, кто знает сладострастье 
 Высоких мыслей и стихов! 
 Кто наслаждение прекрасным 
 В прекрасный получил удел 
 И твой восторг уразумел 
 Восторгом пламенным и ясным.

  К портрету Жуковского 

 Его стихов пленительная сладость 
 Пройдет веков завистливую даль, 
 И, внемля им, вздохнет о славе младость, 
 Утешится безмолвная печаль 
 И резвая задумается радость.

  Мечтателю 

 Ты в страсти горестной находишь наслажденье; 
       Тебе приятно слезы лить, 
 Напрасным пламенем томить воображенье 
 И в сердце тихое уныние таить. 
 Поверь, не любишь ты, неопытный мечтатель, 
 О если бы тебя, унылых чувств искатель, 
 Постигло страшное безумие любви; 
 Когда б весь яд ее кипел в твоей крови; 
 Когда бы в долгие часы бессонной ночи, 
 На ложе, медленно терзаемый тоской, 
       Ты звал обманчивый покой, 
       Вотще смыкая скорбны очи, 
 Покровы жаркие, рыдая, обнимал 
 И сохнул в бешенстве бесплодного желанья, - 
       Поверь, тогда б ты не питал 
       Неблагодарного мечтанья! 
       Нет, нет! в слезах упав к ногам 
       Своей любовницы надменной, 
       Дрожащий, бледный, исступленный, 
       Тогда б воскликнул ты к богам: 
 "Отдайте, боги, мне рассудок омраченный, 
 Возьмите от меня сей образ роковой! 
 Довольно я любил; отдайте мне покой!" 
 Но мрачная любовь и образ незабвенный 
       Остались вечно бы с тобой…

  К Н. Я. Плюсковой 

 На лире скромной, благородной 
 Земных богов я не хвалил 
 И силе в гордости свободной 
 Кадилом лести не кадил. 
 Свободу лишь учася славить, 
 Стихами жертвуя лишь ей, 
 Я не рожден царей забавить 
 Стыдливой музою моей. 
 Но, признаюсь, под Геликоном, 
 Где Касталийский ток шумел, 
 Я, вдохновенный Аполлоном, 
 Елисавету втайне пел. 
 Небесного земной свидетель, 
 Воспламененною душой 
 Я пел на троне добродетель 
 С ее приветною красой. 
 Любовь и тайная свобода
 Внушали сердцу гимн простой, 
 И неподкупный голос мой 
 Был эхо русского народа.

  Сказки 
   Noel 

 Ура! в Россию скачет 
 Кочующий деспот. 
 Спаситель горько плачет, 
 За ним и весь народ. 
 Мария в хлопотах Спасителя стращает: 
 "Не плачь, дитя, не плачь, сударь: 
 Вот бука, бука - русский царь!" 
 Царь входит и вещает: 
 
 "Узнай, народ российский, 
 Что знает целый мир: 
 И прусский и австрийский 
 Я сшил себе мундир. 
 О радуйся, народ: я сыт, здоров и тучен; 
 Меня газетчик прославлял; 
 Я пил, и ел, и обещал - 
 И делом не замучен. 
 
 Послушайте в прибавку, 
 Что сделаю потом: 
 Лаврову дам отставку, 
 А Соца - в желтый дом; 
 Закон постановлю на место вам Горголи, 
 И людям я права людей, 
 По царской милости моей, 
 Отдам из доброй воли". 

 От радости в постеле 
 Запрыгало дитя: 
 "Неужто в самом деле? 
 Неужто не шутя?" 
 А мать ему: "Бай-бай! закрой свои ты глазки; 
 Пора уснуть уж наконец, 
 Послушавши, как царь-отец 
 Рассказывает сказки".

Александр I. Рисунок Пушкина. 1818-1820

  Прелестнице 

 К чему нескромным сим убором, 
 Умильным голосом и взором 
 Младое сердце распалять 
 И тихим, сладостным укором 
 К победе легкой вызывать? 
 К чему обманчивая нежность, 
 Стыдливости притворный вид, 
 Движений томная небрежность 
 И трепет уст, и жар ланит? 
 Напрасны хитрые старанья: 
 В порочном сердце жизни нет... 
 Невольный хлад негодованья 
 Тебе мой роковой ответ. 
 Твоею прелестью надменной 
 Кто не владел во тьме ночной? 
 Скажи: у двери оцененной 
 Твоей обители презренной 
 Кто смелой не стучал рукой? 
 Нет, нет, другому свой завялый 
 Неси, прелестница, венок;
 Ласкай неопытный порок, 
 В твоих объятиях усталый; 
 Но гордый замысел забудь: 
 Не привлечешь питомца музы 
 Ты на предательную грудь! 
 Неси другим наемны узы, 
 Своей любви постыдный торг, 
 Корысти хладные лобзанья, 
 И принужденные желанья, 
 И златом купленный восторг!

  К Чаадаеву 

 Любви, надежды, тихой славы 
 Недолго нежил нас обман, 
 Исчезли юные забавы, 
 Как сон, как утренний туман; 
 Но в нас горит еще желанье, 
 Под гнетом власти роковой 
 Нетерпеливою душой 
 Отчизны внемлем призыванье. 
 Мы ждем с томленьем упованья 
 Минуты вольности святой, 
 Как ждет любовник молодой 
 Минуты верного свиданья. 
 Пока свободою горим, 
 Пока сердца для чести живы, 
 Мой друг, отчизне посвятим 
 Души прекрасные порывы! 
 Товарищ, верь: взойдет она, 
 Звезда пленительного счастья, 
 Россия вспрянет ото она, 
 И на обломках самовластья 
 Напишут паши имена!

  На Карамзина 

 В его "Истории" изящность, простота 
 Доказывают нам, без всякого пристрастья, 
 Необходимость самовластья 
 И прелести кнута.

  На Каченовского 

 Бессмертною рукой раздавленный зоил, 
 Позорного клейма ты вновь не заслужил! 
 Бесчестью твоему нужна ли перемена? 
 Наш Тацит на тебя захочет ли взглянуть? 
 Уймись - и прежним ты стихом доволен будь, 
 Плюгавый выползок из гузна Дефонтена!

         * * * 

 Послушай, дедушка, мне каждый раз, 
 Когда взгляну на этот замок Ретлер, 
 Приходит в мысль: что, если это проза, 
 Да и дурная?.. 

  История стихотворца

 Внимает он привычным ухом 
          Свист; 
 Марает он единым духом 
          Лист; 
 Потом всему терзает свету
          Слух; 
 Потом печатает - и в Лету 
          Бух!