Глава седьмая. Последняя поездка в Михайловское

         ...здесь опять 
 Минувшее меня объемлет живо, 
 И, кажется, вечор еще бродил 
 Я в этих рощах...

"...Вновь я посетил..."

Уже давно болела и не вставала с постели мать Пушкина, Надежда Осиповна. 29 марта 1836 года она скончалась. В те дни был разрешен к печати первый том "Современника". Пушкин срочно направил в типографию бумагу для печатания журнала, а сам выехал в Михайловское хоронить мать. Вместе с ним ее тело сопровождал верный дядька и камердинер поэта Никита Тимофеевич Козлов.

Надежда Осиповна Пушкина, мать поэта. С миниатюры Ксавье де Местра

У древних стен Святогорского монастыря Пушкин похоронил мать и рядом приобрел место для себя.

После похорон Пушкин был очень расстроен и жаловался на судьбу, которая и тут его не пощадила: только во время болезни матери он узнал, что такое нежная материнская любовь.

Пушкин был привязан к матери, но она предпочитала ему второго сына, Льва, и притом до такой степени, что каждый успех старшего, Александра, делал ее к нему равнодушной и вызывал с ее стороны сожаление, что успех не достался ее любимцу. Но в последний год ее жизни, когда она была несколько месяцев больна, Александр Сергеевич ухаживал за матерью с такой нежностью и уделял ей от малого своего достатка с такой охотой, что она поняла свою несправедливость и просила у него прощения, сознавалась, что не умела его ценить...

Настроения Пушкина в дни похорон матери не располагали к работе, но мысли о "Современнике" не оставляли его.

Он написал из Михайловского два письма: одно М. П. Погодину с приглашением принять участие в журнале, другое Н. М. Языкову. Этот дерптский студент, приятель сына тригорской соседки Пушкина, П. А. Осиповой, не был так близок Пушкину, как Дельвиг. Но Языков был поэт, талантливый поэт, и Пушкин писал ему:

 Издревле сладостный союз 
 Поэтов меж собой связует: 
 Они жрецы единых муз; 
 Единый пламень их волнует; 
 Друг другу чужды по судьбе, 
 Они родня по вдохновенью.

Еще в годы Михайловской ссылки Пушкин писал Языкову:

 Я жду тебя. Тебя со мной 
 Обнимет в сельском шалаше 
 Мой брат по крови, по душе, 
 Шалун, замеченный тобою; 
 И муз возвышенный пророк, 
 Наш Дельвиг все для нас оставит, 
 И наша троица прославит 
 Изгнанья темный уголок. 
 Надзор обманем караульный, 
 Восхвалим вольности дары 
 И нашей юности разгульной 
 Пробудим шумные пиры, 
 Вниманье дружное преклоним 
 Ко звону рюмок и стихов, 
 И скуку зимних вечеров 
 Вином и песнями прогоним. 

Совместному пребыванию своему в Михайловском и Тригорском Языков посвятил семь стихотворений. Он писал Пушкину из Дерпта:

 О ты, чья дружба мне дороже 
 Приветов ласковой молвы, 
 Милее девицы пригожей, 
 Святее царской головы! 
 Огнем стихов ознаменую 
 Те достохвальные края 
 И ту годину золотую, 
 Где и когда мы - ты да я, 
 Два сына Руси православной, 
 Два первенца полночных муз, 
 Постановили своенравно 
 Наш поэтический союз.

Находясь в Михайловском, Пушкин вспомнил посвященное Тригорскому стихотворение Языкова, которое начиналось словами:

 В стране, где вольные живали 
 Сыны воинственных славян; 
 Где сладким именем граждан 
 Они друг друга называли... 

Николай Михайлович Языков. С литографии К. Эргота

Этими же первыми словами стихотворения Языкова Пушкин начал и свое письмо из Михайловского Языкову:

"...пишу к Вам... из той стороны - где вольные живали etc, где ровно тому десять лет пировали мы втроем - Вы, Вульф и я; где звучали Ваши стихи, и бокалы... где теперь вспоминаем мы Вас - и старину. Поклон Вам от холмов Михайловского, от сеней Тригорского, от волн голубой Сороти... Пребывание мое в Пскове не так шумно и весело ныне, как во время моего заточения, во дни, как царствовал Александр; но оно так живо мне Вас напомнило, что я не мог не написать Вам несколько слов..."

Святогорский монастырь. Фотография

Пушкин приглашает Языкова принять участие в "Современнике": "Будьте моим сотрудником непременно. Ваши стихи - вода живая; наши - вода мертвая; мы ею окатили "Современника". Опрысните его Вашими кипучими каплями..."

Пушкин часто обращался в своих произведениях к воспоминаниям. "Воспоминаниями" назвал он ряд своих стихотворений и в их числе два больших одноименных стихотворения: "Воспоминания в Царском Селе" ("Воспоминаниями смущенный...", "Навис покров угрюмой нощи..."). Воспоминаниями прежних лет насыщены были стихотворения, посвященные лицейским годовщинам: "19 октября", написанное в 1825 году, и "Была пора..." - в 1836 году.

И естественно, что в том тревожном и сумрачном настроении, в каком Пушкин находился после похорон матери, он не мог не вспомнить посетивших его в далекие годы Михайловской ссылки друзей. Пущина:

                   ...Поэта дом опальный, 
              О Пущин мой, ты первый посетил; 
              Ты усладил изгнанья день печальный, 
              Ты в день его лицея превратил!

И Дельвига:

              Когда постиг меня судьбины гнев, 
              Для всех чужой, как сирота бездомный, 
              Под бурею главой поник я томной 
              И ждал тебя, вещун пермесских дев, 
              И ты пришел, сын лени вдохновенный, 
              О Дельвиг мой: твой голос пробудил 
              Сердечный жар, так долго усыпленный, 
              И бодро я судьбу благословил.

Он не мог не вспомнить и Кюхельбекера, с которым неожиданно встретился на станции Залазы, когда его, после разгрома восстания декабристов, перевозили из Шлиссельбургской крепости в Динабургскую.

Пушкин простился тогда с Кюхельбекером -

  Как друг, обнявший молча друга 
  Перед изгнанием его.

Оба были потрясены этой неожиданной встречей. Жандармы с трудом разняли их.

Но жизнь разъединила друзей. Дельвига уже не было ь живых, а Пущин и Кюхельбекер отбывали в Сибири каторгу...

Пушкин часто ездил в соседнее с Михайловским Голубово, где жила вышедшая замуж за Б. А. Вревского Евпраксия Вульф. Не было настроения работать, и он принимал самое горячее участие в разбивке голубовского сада. Поэт копал грядки, посадил много деревьев, рассаживал цветы, принимал даже участие в рытье пруда.

А. С. Пушкин в парке. С рисунка В. Серова

Возвращаясь в Михайловское, Пушкин бродил по аллеям парка, и одна из них не могла не напомнить ему Анну Керн, чье имя носит сегодня эта аллея.

Пушкин любил этот уголок земли, где он провел "изгнанником два года незаметных". Соседка его по имению, П. А. Осипова, рассказывала, что, приехав в 1835 году в Тригорское, скучный и усталый, Пушкин говорил:

- Господи, как у вас тут хорошо! А там-то, там-то, в Петербурге, какая тоска зачастую душит меня!..

Усадьба Пушкиных в Михайловском. Фотография

После похорон матери Пушкин вернулся, 24 апреля, в Петербург и снова окунулся в работу.

11 апреля, во время его отсутствия, вышел первый том "Современника" и сразу был задержан цензурой. Пушкин вынужден был объясняться с председателем цензурного комитета Дондуковым-Корсаковым и просить о снятии запрета.

Бенкендорф с своей стороны сделал Уварову замечание за разрешение напечатать в журнале рассказ Султана Газы-Гирея "Долина Ажитугай". Шеф жандармов сообщал, что без его специального разрешения подчиненный ему офицер русской армии не имел права печатать свое произведение в "Современнике".

И самому Пушкину Бенкендорф напомнил о себе: 28 апреля поэту предложили доставить нелегально полученное им письмо Кюхельбекера из сибирской каторги и непременно сообщить, через кого оно получено.

В письме этом, направленном Пушкину 12 февраля 1836 года из Баргузина, места своего сибирского поселения, Кюхельбекер писал:

"Двенадцать лет, любезный друг, я не писал к тебе... Не знаю, как на тебя подействуют эти строки: оне писаны рукою, когда-то тебе знакомою; рукою этою водит сердце, которое тебя всегда любило; но двенадцать лет не шутка... прежде всех лицейских товарищей... ты более всех прочих помнил о вашем затворнике.

Книги, которые время от времени пересылал ты мне, во всех отношениях мне драгоценны...

Мое заточение кончилось: я на свободе, т. е. хожу без няньки и сплю не под замком...

Михайловское. Аллея Керн в парке. Фотография

Если пожелаешь письма поскладнее, отвечай. Обнимаю тебя... Брат тебе посылает поклон"..

Пушкин ответил Бенкендорфу, что письмо Кюхельбекера он получил, вернувшись с прогулки, и что оно вручено было его людям неизвестно кем без всяких объяснений. Он, конечно, не показал его шефу жандармов...

На другой день после этого Пушкин выехал в Москву.