Из советского тыла

В апреле 1944 года, когда до освобождения Пушкинских Гор оставалось еще три долгих месяца, первый секретарь подпольного Пушкиногорского райкома партии П. М. Киманов был вызван через линию фронта в Калинин, в штаб партизанского движения. На этом его партизанская жизнь закончилась.

Вскоре его пригласил первый секретарь Калининского областного комитета партии И. П. Бойцов. Беседа была краткой.

- Близится час, когда Пушкинские Горы будут полностью освобождены от гитлеровских захватчиков. И обком считает, что вам надо выехать в свой район, - сказал Иван Павлович.

Секретарь обкома партии по кадрам П. С. Воронцов посоветовал Киманову прежде всего побывать на курсах партийных и советских работников, выступить там, рассказать о боевых делах партизан и одновременно приглядеться к людям.

- Кстати, там есть и пушкиногорцы, которые до войны знали район, и их неплохо бы включить в состав районного аппарата.

Пушкиногорцев оказалось только двое - Н. И. Белякова и Н. О. Степанова.

- Не густо, - заметил Киманов.

- Да, маловато, - согласился Воронцов. - Но председателя райисполкома, поскольку Колосов погиб, мы подобрали. Им будет Гордиенко. Человек опытный, советскую работу знает. Есть на примете управляющий банком, заведующий районо и другие товарищи. Остальных подберете на месте из партизан, после расформирования бригады. Да и демобилизованные по ранению воины должны возвращаться.

- Обойдемся, - согласился Киманов.

Ехать Киманов решил до Чихачева. Ни о каких пассажирских поездах тогда не было и речи. В вагоне, груженном углем, добрался до Бологого, потом через Дно - до конечной станции. Теперь даже трудно сказать, сколько времени занял этот путь, который сегодня можно преодолеть за считанные часы.

Из Чихачева Киманов решил через Успенское ехать в Новоржев, а там по возможности пробраться в какую- нибудь пушкиногорскую деревню. Зарецкий и Русаковский, часть Белагульского и Загрязьевского сельсоветов были освобождены от гитлеровцев. Фронт проходил по Великой. Сотни пушкиногорских деревень были уже отвоеваны у врага. И нужно было подыскать место, чтобы разместить районные организации.

Ближайшей свободной деревней оказалось Никулино. Здесь и решили первый секретарь райкома и председатель исполкома райсовета обосноваться. Под квартиру заняли небольшой крестьянский дом. Чтобы не тратить времени впустую, организовали курсы секретарей сельских Советов и избачей. Подходящих людей подобрали из пушкиногорцев, которых было много в районе станции Ашево, куда они ушли, спасаясь от угона в Германию.

Преподавали на курсах П. М. Киманов, Н. М. Гордиенко, А. Ф. Шестакова, А. И. Тихонова.

Вскоре в Никулино переместился и военкомат, ранее располагавшийся в лесу у Селиванова, который тоже активно подключился к этой работе. А потом стали возвращаться из тыла люди. Появилось много забот, в том числе - дети. У самого Киманова их было трое, и оставить детвору без присмотра было даже небезопасно: всюду хватало оружия, мин, а детское любопытство, как известно, безгранично.

В начале июля части Красной Армии вновь перешли в наступление. Путь в Пушкинские Горы был открыт. Но что там, в Пушкинских Горах? Какое наследство оставили оккупанты после трех лет хозяйничанья?

Погрузившись на подводы, позаимствованные у военных, двинулись в дорогу. По обочинам виднелись пепелища, развалины, всюду дощечки: "Осторожно! Мины!" Все изрыто окопами, перепахано снарядами и бомбами. И все-таки звенела в душах пушкиногорцев какая-то особая струна: едем домой! До Поклонной горы добрались после полудня. С нее хорошо просматривались пушкиногорские холмы.

- А монастыря что-то не видно, - заметил кто-то.

- И верно, купола нет...

Когда подъехали поближе, увидели, что среди побитых деревьев вместо купола торчит серебристый остов. Монастырская ограда тоже местами обрушена, у Анастасьевских ворот нет навеса.

Не сговариваясь, все двинулись к могиле Пушкина.

По каменным ступеням поднимались осторожно, на перилах еще лежали недавно снятые мины. К надгробию расчищена только узкая тропинка. Памятник обит нестругаными досками и горбылями. Дощечки вокруг предупреждают: "Мины!"

- Вот мы пришли к тебе, Александр Сергеевич, пришли, чтобы все возродить, отстроить, - невольно вырвалось у Киманова.

За монастырем лежал полуразрушенный поселок. Вышли на Пушкинскую улицу. Хотелось посмотреть, что осталось от райцентра, и подобрать помещения под районные организации.

От встроенного в монастырскую стену двухэтажного здания бывшей гостиницы сохранилась только коробка. Но крохотный деревянный домишко через улицу уцелел.

Виднелись домишки и по улице, спускающейся вниз, к лесу. Невесть откуда взявшиеся мальчишки объяснили, что улица зовется Лесной.

- А ну, давайте заворачивайте сюда, на Лесную, - дали команду подводчикам, - а мы поглядим главную, Пушкинскую.

Киманов не думал и не гадал, что Лесная улица не на день, а на месяцы приютит и районный комитет партии, и многие семьи.

А на Пушкинской улице были руины. Дом Советов чернел пустыми закопченными проемами окон.

Только коробки остались от магазина, что стоял напротив, от пожарного депо, а вот школа оказалась целой. И это было неспроста, ведь в ней располагалась немецкая комендатура. Почему же враги не уничтожили ее?

Уцелели еще кое-какие домишки, больница тоже стояла нетронутой. Но подойти к ней было опасно.

Незаметно Киманов оказался за околицей поселка, увидел почти совсем уже спелые хлеба, но все поле вдоль дороги широкой полосой было заминировано. В ближайшей деревне не встретил ни одного человека. Где люди? С кем работать? Кому убирать хлеб?

В глубоком раздумье Киманов вернулся на Лесную. Несколько домишек на этой улице полностью были заняты людьми. Только ближе к лесу стоял никем не занятый опустевший дом.

Вид с городища Воронич на 'лукоморье' (излучину реки Сороти)

- Это дом Ваталевых, так все его зовут. В нем до войны секретарь редакции по фамилии Ваталев жил, а сейчас, считай, ничей, - просветил подошедший старик, как потом оказалось, известный всему поселку дед Кирилл.

- Вот и хорошо. Для начала его и займем, разместим районный комитет партии, - обрадовался секретарь.- Может, еще такой домишко знаешь, дед?

- Поищем - найдем, - согласился дед Кирилл и повел на Колхозную улицу. Там подобрали небольшое здание под райисполком.

- Ну, а самих прошу на постой ко мне, - пригласил дед Кирилл. - Все равно лучше пока ничего не найдете.

Секретарь райкома и председатель райисполкома побывали в заповедных местах, и всюду была одна и та же безрадостная картина. Но самое страшное - мины. Каждый день кто-нибудь подрывался.

Вот и в тот день, едва занялись планом работы, открылась дверь, и в кабинет ворвались сыновья.

- Папа, дед Кирилл козу к мине привязал! - кричали они наперебой.

- Где, какую козу?

- Да тут, недалеко.

Действительно, в овраге за кладбищем к проводу, тщательно изолированные концы которого торчали из-под земли, была привязана коза.

Оказалось, провод вел к средней школе имени А. С. Пушкина. Под школой саперы обнаружили пятьдесят килограммов тола. В дальнейшем выяснилось, что взрывчатка заложена под все более или менее уцелевшие здания. Фугасы были обезврежены. Но вскоре на весь поселок прогремел взрыв. Произошло это в том месте, где сейчас в ложбине напротив Анастасьевских ворот монастыря растет большой ясень. Взрыв унес еще три детские жизни...

В первые два дня после освобождения предварительную работу по обезвреживанию от мин и взрывчатки монастырского двора и Пушкинской улицы выполнили воины 12-й Рижской инженерно-саперной бригады. К приезду Чрезвычайной государственной комиссии ее продолжили старший лейтенант Старчеус со своими товарищами.

Постепенно руководителям района удалось подобрать здания под другие учреждения. Для райкома комсомола определили старый двухэтажный учительский дом на Пушкинской улице, бытовикам предлагалось разместиться в своих зданиях. Подумали и о Доме культуры, который временно расположился в спортивном зале школы. Только вот под столовую ничего не находилось. А людей надо было кормить.

Ломали голову долго, но ничего, кроме коробки пожарного депо, так и не могли подобрать.

Узнав, что в райцентре уже появились представители районного Совета и партийных властей, в поселок стали возвращаться жители, среди них - и бывшие партизаны. Время было тяжелое, не было ни запасов, ни фондов, чтобы бесплатно кормить всех нуждающихся.

И Киманов решился.

- А ведь выход у нас есть, - однажды сказал он Гордиенко. - Займем у церкви. Там нужные нам деньги найдутся, а потом мы их возвратим.

- Неудобно как-то: мы - Советская власть и просим взаймы у церкви. Резонанс-то какой будет!

- Оставь ты свой резонанс при себе. Не у врага просим, а у своего русского человека, по крайней мере, таким его партизаны считали в войну, потому что находили помощь и поддержку, и менять их мнение у нас нет оснований. Так что зови управляющего, а я приглашу священника.

Деньги были выданы церковью безвозмездно.

- Возвращать их не надо, - сказал священник. - Пусть они пойдут на возрождение порушенной жизни.

А вскоре он же купил более чем на десять тысяч рублей билетов денежно-вещевой лотереи.