Талисман

Ни один поэт в России не имел такой завидной участи, как Пушкин...

Гоголь

Уходили одни поколения, приходили другие, а Пушкин всегда оставался живым, необходимым народу, каждому человеку, к его поэзии обращались и в дни торжеств и в дни тяжких испытаний. Само имя "Пушкин" стало символом борьбы и надежд, веры в великое предназначение России, светочем на самых трудных поворотах. Пушкин вошел в духовную биографию каждого человека, стал постоянным собеседником, его стихи помогают находить ответы на сложные вопросы бытия. Читая Пушкина, слышишь его голос: он был первым поэтом, разрушившим условность авторского образа, уже в первой своей поэме - "Руслане и Людмиле"; в "Евгении Онегине" он разговаривает с читателями, как с близкими людьми, понимающими его с полуслова ("друзья мои", "братья", "мой читатель"). Не в этой ли интимности - одна из разгадок особого, уникального значения Пушкина для всех поколений?

Пушкин утвердил в русской литературе великую миссию поэта-пророка, провозвестника правды и справедливости:

 Товарищ, верь, взойдет она, 
 Звезда пленительного счастья...

Когда восстание на Сенатской площади было подавлено, поэзия Пушкина была поддержкой и для тех, кто томился в темницах.

"Только звонкая и широкая песнь Пушкина раздавалась в долинах рабства и мучений, - писал Герцен, - эта песнь продолжала эпоху прошлую, полнила своими мужественными звуками настоящее и посылала свой голос в далекое будущее". Поэзия Пушкина, словно сказочный талисман, спасала от отчаяния, а порой от самоубийства. В тюрьмах, рудниках, в ссылке помнили его стихи. Декабристы выражали свои настроения словами поэта. А. Корнилович говорил о своей судьбе строками пушкинского стихотворения "К Овидию":

 Суровый славянин, я слез не проливал, 
 Но понимаю их...

В. Кюхельбекер в 1836 году обращался к Пушкину из глухого сибирского поселения:

 Чьи резче всех рисуются черты 
 Пред взорами моими? - Как перуны 
 Сибирских гроз, его златые струны 
 Рокочут… Песнопевец, это ты! 
 Твой образ - свет мне в море темноты.

Шли десятилетия, а Пушкин оставался участником борьбы за освобождение России.

Александр Блок, поэт потрясенный "музыкой революции", восклицал:

 Пушкин! Тайную свободу 
 Пели мы вослед тебе!

К замечательнейшим страницам жизни Пушкина в наше время относится его незримое, но ощутимое участие в Великой Отечественной войне. Кто не помнит, как злободневно звучали в грозные дни 1941 года на плакатах, в радиопередачах пушкинские строки:

 Страшись, о рать иноплеменных! 
 России двинулись сыны; 
 Восстал и стар и млад; летят на дерзновенных, 
 Сердца их мщеньем зажжены. 
 Вострепещи, тиран! Уж близок час паденья! 
 Ты в каждом ратнике узришь богатыря, 
 Их цель иль победить, иль пасть в пылу сраженья...

Когда враг рвался к Москве, не было в русской поэзии слов, более проникновенных, чем запавшие в душу с детства:

 Москва... Как много в этом звуке 
 Для сердца русского слилось! 
 Как много в нем отозвалось!

Стихотворение Блока 'Пушкинскому дому' (вторая страница автографа)

Среди реликвий, хранящихся в Центральном музее вооруженных сил СССР, почетное место занимают и книги Пушкина, побывавшие на полях сражений.

В январе 1945 года в боях за венгерский город Жамбек чудом спасся от смерти гвардии старший лейтенант Петр Мишин. Сохранил ему жизнь томик Пушкина, лежавший в полевой сумке. Осколок снаряда пробил двести страниц и застрял перед стихотворением "Талисман"! Может быть, кто-то готов увидеть здесь таинственный "знак судьбы". Но в этом эпизоде - другой, символический смысл. Сама поэзия Пушкина стала своеобразным "талисманом", с его стихами не расставались даже в огне жесточайших сражений! Хранится в музее и другой, забрызганный кровью томик Пушкина, на страницах которого записи, сделанные накануне смерти партизаном Николаем Кокоревым, расстрелянным фашистами. О том, что многие люди, уходившие на фронт, брали с собой книги Пушкина, всем известно; но какое огромное место в сознании наших современников занимает поэт, если в предсмертные часы герой-партизан читал его стихи и они помогли юноше сохранить мужество и веру в победу народа!

В мировой, особенно восточной, поэзии отразилась многовековая мечта о некоем талисмане, спасающем от бед, сохраняющем жизнь. Пушкин, с его многосторонностью, откликнулся и на эту тему в стихотворениях "Храни меня, мой талисман..." и "Талисман", но Талисман в его стихах - не столько волшебный знак, сколько некий поэтический символ надежды. Первое стихотворение написано в 1825 году, в суровые дни Михайловской ссылки. Из биографии Пушкина мы знаем, что талисман, которому оно посвящено, - подаренный ему перстень с кабаллистической надписью. Но значение этого стихотворения шире, в нем воплощены переживания опального поэта. Ситуация, в которой он тогда оказался, нахлынувшая на него тоска, тревожные предчувствия - все это вызвало драматические строки:

 Храни меня, мой талисман, 
 Храни меня во дни гоненья, 
 Во дни раскаянья, волненья: 
 Ты в день печали был мне дан. 

 Когда подымет океан 
 Вокруг меня валы ревучи, 
 Когда грозою грянут тучи - 
 Храни меня, мой талисман. 

 В уединеньи чуждых стран, 
 На лоне скучного покоя, 
 В тревоге пламенного боя 
 Храни меня, мой талисман...

Второе стихотворение на ту же тему ("Талисман") относится к 1827 году, когда новая гроза нависла над поэтом - возник процесс о распространении "крамольных стихов" из "Андрея Шенье". Здесь уже не звучит надежда на то, что талисман может спасти от гибели:

 От недуга, от могилы, 
 В бурю, в грозный ураган 
 Головы твоей, мой милый, - 
 Не спасет мой талисман, -

он лишь залог верности и нравственной чистоты:

 Милый друг! от преступленья, 
 От сердечных новых ран, 
 От измены, от забвенья 
 Сохранит мой талисман.

Но действительным, а не сказочно-фантастическим "талисманом" была для Пушкина поэзия, в ней обретал он душевные силы, в ней видел непреходящую жизненную ценность. В самые трудные времена поэзия спасала от отчаяния. В рукописи стихотворения "Вновь я посетил..." (1835), обозревая свой жизненный путь, годы, когда поэта "судьба и страсти" "борьбой неравной истомили",- он признавался:

 Поэзия, как ангел-утешитель, 
 Спасла меня, и я воскрес душой. 

Эта поэзия была поэзией действительности, чуждая мистическим туманностям ("чем ближе к небу, тем холодней", - повторил он слова Дельвига). Она на самом деле была спасительной силой. В стихотворении 1825 года "Андрей Шенье" (автобиографический смысл которого давно известен) возникшие было сомнения поэта в верности избранному пути опровергаются словами страстной убежденности:

 Умолкни, ропот малодушный! 
 Гордись и радуйся, поэт, 
 Ты не поник главой послушной 
 Перед позором наших лет, 
 Ты презрел мощного злодея; 
 Твой светоч, грозно пламенея, 
 Жестоким блеском озарил 
 Совет правителей бесславных; 
 Твой бич настигнул их, казнил 
 Сих палачей самодержавных...

В примечании к этому стихотворению Пушкин сочувственно приводит слова биографа Андрея Шенье А. де Латуша, рассказавшего о том, как Шенье и его друга, также поэта, Руше везли на казнь: "В свои последние мгновения они говорили о поэзии: после дружбы она была для них самая прекрасная вещь на земле...".

Итогом размышлений Пушкина о своем жизненном пути, о главном в своей судьбе стало стихотворение "Я памятник себе воздвиг нерукотворный...", написанном за полгода до смерти. И здесь воплощена любимая пушкинская идея - смысл жизни в поэзии, восславившей свободу в "жестокий век".

Пушкин однажды заметил, что произведения истинных поэтов "вечно юны". Вечно юны для нас и пушкинские творения.