Глава VI. Москва (1826-1836)

Москва. Пресненские пруды. Акварель неизвестного художника

Сентябрь 1826 года... Пушкин снова в Москве, где не был пятнадцать лет.

 Как часто в горестной разлуке, 
 В моей блуждающей судьбе, 
 Москва, я думал о тебе! 
 Москва... как много в этом звуке 
 Для сердца русского слилось! 
 Как много в нем отозвалось...

А. С. Пушкин. Автопортрет. 1829

Опального поэта - друга и певца декабристов - привез фельдъегерь из Михайловского для свидания с новым царем. Пушкин был представлен Николаю I и имел с ним часовую беседу. Царь сказал поэту: "Ты меня ненавидишь за то, что я раздавил ту партию, к которой ты принадлежал, но верь мне, что также люблю Россию, я не враг русскому народу, я ему желаю добра...".

Пушкин мужественно признался царю, что "стал бы в ряды мятежников", если бы 14 декабря 1825 года был в Петербурге. Была разыграна сцена "прощения". Николай I разрешил поэту въезд в обе столицы и вызвался стать цензором его новых сочинений. Пушкин поначалу поверил в "милосердие" и "великодушие" монарха, но вскоре убедился в обратном.

Вид Кузнецкого моста в Москве. Литография. 1839

Москва торжественно встречала своего поэта. Весть о его возвращении быстро разлетелась по древней столице. По свидетельству современника, "толпы народа ходили за славным певцом Эльборуса и Бахчисарая".

 Толпа рванулася вперед... 
 И мне сказали: "Он идет!" 
 Он, наш поэт; он, наша слава, 
 Любимец общий... -

вспоминала позднее поэтесса Е. П. Ростопчина.

В родном городе сохранились старые связи - с дядей, поэтом Василием Львовичем Пушкиным; с друзьями П. Я. Чаадаевым, С. А. Соболевским, П. В. Нащокиным, писателями И. И.

Дмитриевым, П. А. Вяземским, Е. А. Баратынским. Завязываются новые знакомства с Д. В. Веневитиновым, М. П. Погодиным, братьями Киреевскими, Полевыми и уцелевшими от декабрьской бури В. П. Зубковым, Г. А. Римским-Корсаковым, В. П. Пальчиковым...

Пушкин привез с собою рукопись трагедии "Борис Годунов" и в тесном кругу литературных друзей в сентябре- октябре 1826 года читал ее, а также народные песни о Степане Разине. Слушатели были в восторге от новых сочинений поэта. "Сцена летописателя с Григорием просто всех ошеломила", - вспоминал позднее Погодин. "Чудесное произведение, которое составит эпоху в нашей словесности", - отозвался о "Борисе Годунове" Баратынский.

Освобожденный из ссылки Пушкин продолжал оставаться под секретным надзором. Следивший за ним жандармский полковник И. П. Бибиков сообщал А. X. Бенкендорфу, что его "подопечный" чаще всего посещает поэтов Дмитриева и Вяземского, театрала Жихарева и хозяйку литературно-музыкального салона Зинаиду Волконскую.

У "царицы муз и красоты", как ее назвал Пушкин, собиралась вся культурная Москва - писатели, журналисты, художники, музыканты, ученые, общественные деятели. С восторгом слушал здесь Пушкин импровизации Мицкевича и сам читал собственные стихи.

В конце декабря 1826 года 3. А. Волконская устроила прощальный вечер в честь уезжавшей к мужу в Сибирь М. Н. Волконской. Пушкин был на этом вечере. "Во время добровольного изгнания нас, жен, сосланных в Сибирь, - вспоминала позднее М. Волконская, - он был полон самого искреннего восхищения: он хотел передать мне свое "Послание к узникам" для вручения им, но я уехала в ту же ночь..."

Радушно встречали поэта гостеприимные дома М. И. Римской-Корсаковой, Ушаковых и Урусовых, в которых он общался со многими литераторами, артистами и музыкантами. Пришлось Пушкину делать визиты и не по собственной воле. В январе 1827 года он был вызван к московскому обер-полицмейстеру Д. И. Шульгину на допрос по делу о распространении запрещенных цензурой стихов из элегии "Андрей Шенье", написанной летом 1825 года:

 Приветствую тебя, мое светило! 
 Я славил твой небесный лик, 
 Когда он искрою возник, 
 Когда ты в буре восходило. 
 Я славил твой священный гром, 
 Когда он разметал позорную твердыню 
 И власти древнюю гордыню 
 Рассеял пеплом и стыдом...

Эти стихи расходились в списках и читателями были приурочены к событиям 14 декабря 1825 года. Пушкину удалось доказать, что стихи относятся к Французской революции 1789 года. Тем

не менее в определении Государственного совета было отмечено "неприличное выражение в ответах" Пушкина "насчет происшествия 14 декабря 1825 года". Надзор за поэтом усиливался. Пребывание Пушкина в Москве ускорило намерение литературных друзей поэта издавать свой журнал. Издателями были молодые литераторы и ученые Д. В. Веневитинов, С. А. Соболевский, В. Ф. Одоевский, Н. А. Мельгунов, С. П. Шевырев, И. В. Киреевский, С. С. Мальцев, В. П. Титов, Н. М. Рожалин, А. И. Кошелев, М. П. Погодин, А. С. Хомяков и другие. Большинство из них было причислено к Московскому архиву государственной Коллегии иностранных дел; их в шутку называли "архивные юноши" (это выражение Пушкин употребил в "Евгении Онегине"). Некоторые из них были близки к декабристам и в свое время отдали дань политическому вольномыслию. Третье отделение даже считало их "отчаянными юношами", исповедывающими "правила якобинства".

Пушкин встретил сочувственно издание журнала и согласился принять в нем деятельное участие. Это отвечало желаниям поэта противопоставить свой журнал реакционным изданиям Ф. В. Булгарина и Н. И. Греча. Журнал назвали "Московским вестником", и первая его книжка (январь 1827) открылась сценой "Келья в Чудовом монастыре" из "Бориса Годунова". В последующих номерах (1827-1830) было напечатано около двадцати пяти стихотворений Пушкина.

Энергично принявшись за журнал, Пушкин через некоторое время начал охладевать к нему. Полного единомыслия с издателями у него не было: он не разделял их исключительных симпатий к отвлеченной немецкой философии. Начались и литературные разногласия. Все же "Московский вестник" был в это время самым близким Пушкину журналом. В гораздо меньшей степени он был связан с "Московским телеграфом" Н. А. Полевого - сторонника буржуазного прогресса и новой романтической литературы. Полевой выступал и как пропагандист поэзии Пушкина. Со своей стороны, Пушкин отдавал должное "Московскому телеграфу" и одно время считал его "лучшим из всех наших журналов". Однако он высказывал неудовольствие опрометчивостью критических суждений Полевого и даже обвинял его в "невежестве", а позднее вступил с ним в прямую полемику.

В середине мая 1827 года Пушкин выехал в Петербург.

Последующие приезды поэта в Москву (1828-1836) были частыми и непродолжительными. Они были вызваны литературно-издательскими, денежными и семейными делами. Бывал Пушкин здесь и проездом в тверские места, в Закавказье, Болдино, Ярополец и Полотняный завод, а также в Поволжье и Приуралье для сбора материалов для "Истории Пугачева". Круг московских друзей и знакомых поэта становился все шире. Продолжаются встречи с Дмитриевым, Баратынским, Вяземским, Д. В. Давыдовым, П. Я. Чаадаевым, Погодиным, братьями Полевыми, семьей Елагиных-Киреевских, П. В. Нащокиным. Завязываются контакты с писателями М. Н. Загоскиным и А. А. Перовским, этнографом и археологом И. М. Снегиревым, историком И. И. Давыдовым, художниками В. А. Тропининым, К. П. Брюлловым, актером М. С. Щепкиным. В семье Гончаровых поэт нашел избранницу своего сердца Наталью Николаевну.

Последний раз Пушкин посетил Москву в мае 1836 года. Он собирает материалы для будущей "Истории Петра", для журнала "Современник", бывает у друзей и коллег. Обо всем этом рассказывают нам его письма к жене и переписка современников. Мы находим в них и очень важные сведения о том, что Пушкин собирался привлечь к сотрудничеству в "Современнике" молодого критика В. Г. Белинского. По случайным причинам эта встреча не состоялась, а после отъезда Пушкина им уже не суждено было увидеться.

В последний приезд в Москву Пушкин познакомился с К. П. Брюлловым, только что вернувшимся из Италии. "Он настоящий художник, добрый малый", - писал поэт жене. Встречался Пушкин и со своими старыми друзьями Чаадаевым, М. Ф. Орловым, А. Н. Раевским, Баратынским, Нащокиным.

20 мая 1836 года было последним днем, проведенным Пушкиным в Москве.