Вадим

 Свод неба мраком обложился; 
 В волнах варяжских лунный луч, 
 Сверкая меж вечерних туч, 
 Столпом неровным отразился. 
 Качаясь, лебедь на волне 
 Заснул, и все кругом почило; 
 Но вот по темной глубине 
 Стремится белое ветрило, 
 И блещет пена при луне; 
 Летит испуганная птица, 
 Услыша близкий шум весла. 
 Чей это парус? Чья десница 
 Его во мраке напрягла? 

 Их двое. На весло нагбенный, 
 Один, смиренный житель волн, 
 Гребет и к югу правит челн; 
 Другой, как волхвом пораженный, 
 Стоит недвижим; на брега 
 Глаза вперив, не молвит слова, 
 И через челн его нога 
 Перешагнуть уже готова. 
 Плывут... 

          "Причаливай, старик! 
 К утесу правь", - и в волны вмиг 
 Прыгнул пловец нетерпеливый 
 И берегов уже достиг. 
 Меж тем, рукой неторопливой 
 Другой ветрило опустив, 
 Свой челн к утесу пригоняет, 
 К подошвам двух союзных ив 
 Узлом надежным укрепляет 
 И входит медленной стопой 
 На берег дикий и крутой. 
 Кремень звучит, и пламя вскоре 
 Далеко осветило море. 
 Суровый край! Громады скал 
 На берегу стоят угрюмом; 
 Об них мятежный бьется вал 
 И пена плещет; сосны с шумом 
 Качают старые главы 
 Над зыбкой пеленой пучины; 
 Кругом ни цвета, ни травы, 
 Песок да мох; скалы, стремнины, 
 Везде хранят клеймо громов 
 И след потоков истощенных, 
 И тлеют кости - пир волков 
 В расселинах окровавленных. 
 К огню заботливый старик 
 Простер немеющие руки. 
 Приметы долголетной муки, 
 Согбенны кости, тощий лик, 
 На коем время углубляло 
 Свои последние следы, 
 Одежда, обувь - все являло 
 В нем дикость, нужду и труды. 
 Но кто же тот? Блистает младость 
 В его лице; как вешний цвет 
 Прекрасен он; но, мнится, радость 
 Его не знала с детских лет; 
 В глазах потупленных кручина; 
 На нем одежда славянина 
 И на бедре славянский меч. 
 Славян вот очи голубые, 
 Вот их и волосы златые, 
 Волнами падшие до плеч... 
 Косматым рубищем одетый, 
 Огнем живительным согретый, 
 Старик забылся крепким сном. 
 Но юноша, на перси руки 
 Задумчиво сложив крестом. 
 Сидит с нахмуренным челом. 

 Уста невнятны шепчут звуки. 
 Предмет великий, роковой 
 Немые чувства в нем объемлет, 
 Он в мыслях видит край иной, 
 Он тайному призыву внемлет... 

 Проходит ночь, огонь погас, 
 Остыл и пепел; вод пучина 
 Белеет; близок утра час; 
 Нисходит сон на славянина. 

 Видал он дальные страны, 
 По суше, по морю носился, 
 Во дни былые, дни войны 
 На западе, на юге бился, 
 Деля добычу и труды 
 С суровым племенем Одена, 
 И перед ним врагов ряды 
 Бежали, как морская пена 
 В час бури к черным берегам. 
 Внимал он радостным хвалам 
 И арфам скальдов исступленных, 
 В жилище сильных пировал 
 И очи дев иноплеменных 
 Красою чуждой привлекал. 
 Но сладкий сон не переносит 
 Теперь героя в край чужой, 
 В поля, где мчится бурный бой, 
 Где меч главы героев косит; 
 Не видит он знакомых скал 
 Кириаландии печальной, 
 Ни Альбиона, где искал 
 Кровавых сеч и славы дальной; 
 Ему не снится шум валов; 
 Он позабыл морские битвы, 
 И пламя яркое костров, 
 И трубный звук, и лай ловитвы; 
 Другие грезы и мечты 
 Волнуют сердце славянина: 
 Пред ним славянская дружина, 
 Он узнает ее щиты, 
 Он снова простирает руки 
 Товарищам минувших лет, 
 Забытым в долги дни разлуки, 
 Которых уж и в мире нет. 
 Он видит Новгород великий, 
 Знакомый терем с давних пор; 
 Но тын оброс крапивой дикой, 
 Обвиты окна повиликой, 
 В траве заглох широкий двор. 
 Он быстро храмин опустелых 
 Проходит молчаливый ряд, 
 Все мертво... нет гостей веселых, 
 Застольны чаши не гремят. 
 И вот высокая светлица... 
 В нем сердце бьется: "Здесь иль нет 
 Любовь очей, душа девица, 
 Цветет ли здесь мой милый цвет, 
 Найду ль ее?" - и с этим словом 
 Он входит; что же? страшный вид! 
 В постеле хладной, под покровом 
 Девица мертвая лежит. 
 В нем замер дух и взволновался. 
 Покров приподымает он, 
 Глядит: она! - и слабый стон 
 Сквозь тяжкий сон его раздался... 
 Она... она... ее черты; 
 На персях рану обнажает. 
 "Она погибла, - восклицает, - 
 Кто мог?.." - и слышит голос: "Ты..." 

 Меж тем привычные заботы 
 Средь усладительной дремоты 
 Тревожат душу старика: 
 Во сне он парус развивает, 
 Плывет по воле ветерка. 
 Его тихонько увлекает 
 К заливу светлая река, 
 И рыба вольная впадает 
 В тяжелый невод старика; 
 Все тихо: море почивает, 
 Но туча виснет; дальный гром 
 Над звучной бездною грохочет, 
 И вот пучина под челном 
 Кипит, подъемлется, клокочет; 
 Напрасно к верным берегам 
 Несчастный возвратиться хочет, 
 Челнок трещит и - пополам! 
 Рыбак идет на дно морское. 
 И, пробудясь, трепещет он, 
 Глядит окрест: брега в покое, 
 На полусветлый небосклон 
 Восходит утро золотое; 
 С дерев, с утесистых вершин, 
 Навстречу радостной денницы, 
 Щебеча, полетели птицы, 
 И рассвело - но славянин 
 Еще на мшистом камне дремлет, 
 Пылает гневом гордый лик, 
 И сонный движется язык. 
 Со стоном камень он объемлет... 
 Тихонько юношу старик 
 Ногой толкает осторожной - 
 И улетает призрак ложный 
 С его главы, он восстает 
 И, видя солнечный восход, 
 Прощаясь, старику седому 
 Со златом руку подает. 
 "Чу, - молвил, - к берегу родному 
 Попутный ветр тебя зовет, 
 Спеши - теперь тиха пучина, 
 Ступай, а я - мне путь иной". 
 Старик с веселою душой 
 Благословляет славянина: 
 "Да сохранят тебя Перун, 
 Родитель бури, царь полнощный, 
 И Световид, и Ладо мощный; 
 Будь здрав до гроба, долго юн, 
 Да встретит юная супруга 
 Тебя в веселье и слезах, 
 Да выпьешь мед из чаши друга, 
 А недруга низринешь в прах". 
 Потом со скал он к челну сходит 
 И влажный узел развязал. 
 Надулся парус, побежал. 
 Но старец долго глаз не сводит 
 С крутых прибрежистых вершин, 
 Венчанных темными лесами, 
 Куда уж быстрыми шагами 
 Сокрылся юный славянин.