Поездка по югу Украины и Молдавии

Белгород-Днестровский. Крепость

С 13 по 23 декабря 1821 года поэт сопровождал подполковника Ивана Петровича Липранди в служебной поездке по Бессарабии. По поручению М. Ф. Орлова Липранди должен был произвести следствие в стоявших в Измаиле и Аккермане егерских полках.

"Пушкин изъявил желание мне сопутствовать, - вспоминает Липранди, - но по неизвестным причинам Инзов не отпускал его. Пушкин обратился к Орлову, и этот выпросил позволения. Мы отправились прежде в Аккерман..." Маршрут этой поездки был следующим: Кишинев-Бендеры-Каушаны-Аккерман-Шабо-Татар-бунары-Измаил-Болград-Леово-Кишинев.

Бендеры. Это был первый значительный город в их путешествии. До середины XVI века город находился во владении молдавских господарей и назывался Тигина (по-молдавски - "переправа, переход"). В 1538 году турки захватили город и назвали Бендерами. Близ Бендер расположена старинная крепость - некогда одна из самых могучих на берегу Днестра. Обнесенная защитным рвом, стенами, протянувшимися на три с половиной версты, с шестью воротами, десятью бастионами, одиннадцатью сторожевыми башнями, с цитаделью в центре, она была пограничным форпостом. Во время русско-турецких войн крепость была дважды взята русскими войсками, а в 1806 году окончательно освобождена от турок. Пушкин ее, несомненно, видел.

Около Бендер (возле села Варница) Пушкина особенно интересовали остатки шведского лагеря, где после бегства из-под Полтавы находился шведский король Карл XII, а также могила Мазепы, умершего в шведском лагере и, согласно молве, похороненного близ Варницы.

Каушаны. "Первая от Бендер станция, Каушаны, опять взбудоражила Пушкина, - вспоминает Липранди, - это бывшая до 1806 года столица буджацких ханов. Спутник мой никак не хотел верить, что тут нет никаких следов, все разнесено".

Сильное впечатление на Пушкина произвела доныне сохранившаяся в Каушанах одна из самых древних церквей Молдавии -Успенская церковь. Она не возвышается на холме, а наполовину врыта в землю. Построенная в лихолетье ордынского нашествия церковь должна была быть не выше, чем ее ограда. Фрески ее отличаются высокими художественными достоинствами.

Возле Каушан Пушкину довелось увидеть остатки верхнего Траянова вала, возведенного, по преданию, римским императором Траяном на окраине его владений.

Впоследствии, за год до гибели, Пушкин, размышляя о подлинности "Слова о полку Игореве", дает свое толкование некоторых темных мест поэмы. По поводу того, что в "Слове" несколько раз встречается имя Трояна (тропа Трояна, земля Трояна и т.п.), Александр Вельтман - современник Пушкина, знаток и переводчик "Слова" - высказал предположение, что там имеются в виду следы Траянова вала в Бессарабии, которые должны были быть известны потомкам дунайских славян. И Бессарабию, и Траянов вал Вельтман знал хорошо. Для него это не отвлеченные историко-географические понятия, Вельтман жил и работал в Бессарабии.

Пушкин, видевший во время поездки с Липранди остатки (кстати сказать, сохранившиеся поныне) античного Траянова вала, в статье о "Слове" писал: "Чрез всю Бессарабию проходит ряд курганов - памятник римских укреплений, известный под названием Траянова вала". Однако Александр Сергеевич был не согласен с Вельтманом, что в "Слове" речь идет именно об этом вале. И доказывает это анализом текста...

Белгород-Днестровский. 14 декабря путники приехали в Аккерман (ныне Белгород-Днестровский) - старинный город на юге Украины, основанный в IX веке славянскими племенами на берегу Днестровского лимана. Город был построен из белого камня и назван потому Белгородом. Киевские князья Олег, Игорь и Святослав останавливались в нем со своими боевыми дружинами.

Для обороны от турецкого нашествия в XV веке здесь была сооружена крепость, строительство которой продолжалось около двухсот лет. Возведенные для защиты от врагов стены крепости имели периметр 2000 метров, а вокруг был вырыт ров глубиной до 21 метра ниже уровня воды в Днепре. Вход в крепость был через подвесной мост, углы украшали 26 башен, из них 12 - боевые и 14 - для связи стен.

В 1812 году Белгород, к тому времени называвшийся Аккерманом, и все прилегавшие земли между Днестром и Прутом вошли в состав России.

В 32-м егерском полку, стоявшем в Аккермане, служил до августа 1821 года в чине майора "первый декабрист" - поэт Владимир Федосеевич Раевский, который за распространение революционных идей был арестован и заключен в Тираспольскую крепость, а затем отправлен на поселение в Сибирь.

Командиром 32-го полка был Андрей Гаврилович Непенин, член Союза благоденствия, впоследствии привлекавшийся по делу декабристов. В доме у А. Г. Непенина, сохранившемся до настоящего времени (улица Горького, 33), и остановились Пушкин и Липранди.

На обеде гости встретились с П. Кюрто, комендантом Аккерманской крепости, знакомым Пушкина еще с лицейских лет. Пушкин в сопровождении Кюрто осмотрел Аккерманскую крепость. Поэт, возможно, слышал народные предания об умельце мастере Федорко, имя которого запечатлено на одной из башен, а также об истории "Девичьей башни", о пленной девушке Парасковее, о которой и рассказывает поэтическая легенда.

Злой и надменный турецкий паша хотел обратить красавицу украинку Парасковею в магометанство, но она была непреклонна. Он заковал ее в кандалы, посадил в темную сырую башню, а когда паша однажды пришел к ней, оковы упали с ее ног и девушка вышла за крепостные ворота. И пока янычары подняли свои ятаганы, она растаяла в воздухе. На том месте возник родник. Тот, кто выпьет из него чистой, живой, прозрачной воды, обретает силу богатырскую и становится непобедимым.

Дом А. Г. Непенина

Безусловно, Пушкин с пристальным вниманием рассматривал эти места, где оживают исторические предания.

Одну из башен Аккерманской крепости называли именем римского поэта Овидия, так как в ту пору считалось, что он отбывал ссылку в этих местах, и только значительно позже было установлено, что место ссылки Овидия было на территории нынешней Румынии, в городе Томы. Отметим, кстати, что в пору своей поездки Пушкин не придерживался мнения о том, что местом ссылки Овидия был Аккерман.

Личность Овидия, его поэзия привлекали Пушкина еще в лицейские годы. Поэт упоминает имя Овидия в послании "К Батюшкову". В библиотеке Пушкина хранятся несколько изданий Овидия: пятитомное на латинском языке 1822 года, три перевода на французский язык, взятые им в Кишиневе у Липранди, семитомное 1799 года и другие. Об Овидии Пушкин упоминает в стихотворных посланиях к Гнедичу и Чаадаеву.

Под впечатлением поездки в Аккерман и услышанных легенд поэт пишет послание "К Овидию", в котором есть такие строки:

 Как часто увлечен унылых струн 
                              игрою,
 Я сердцем следовал, Овидий, за тобою!

По преданию, Пушкин долго любовался Днестровским лиманом из окон одной башни и, может быть, провел там даже целую ночь, обдумывая стихи. Возможно, это были строки поэмы "Цыганы", замысел которой возник еще в Молдавии. А здесь, на крепостной стене, складывается легенда, рассказанная стариком и записанная позднее в Михайловском:

Пушкинская башня

 Меж нами есть одно преданье: 
 Царем когда-то сослан был 
 Полудня житель к нам в изгнанье. 
 (Я прежде знал, но позабыл 
 Его мудреное прозванье.) 
 Он был уже летами стар, 
 Но млад и жив душой незлобной: 
 Имел он песен дивный дар 
 И голос, шуму вод подобный.

Это рассказ об Овидии, который был сослан римским императором Августом I на берег Черного моря. В памяти поэта остаются легенды и предания, рассказанные здесь, в Аккермане, они звучат в позднейших его произведениях:

 (Вот видишь: я припоминаю, 
 Алеко, старую печаль.) 
 Тогда боялись мы султана; 
 А правил Буджаком паша 
 С высоких башен Аккермана...

В 1834 году Пушкин пишет повесть "Кирджали", посвященную народному герою-мстителю, борцу за освобождение родного южного края. "Кирджали был родом из булгар. Кирджали на турецком языке значит витязь, удалец" - так начинается повесть. Прототипом ее героя стал знаменитый гайдук болгарин Георгий Кирджали, отряд которого был грозой помещиков и купцов от Днестра до Дуная в 20-х годах прошлого века. Историю легендарного Кирджали Пушкин мог узнать в Кишиневе от крестьян, а также услышать от чиновников в Комитете по делам колонистов южного края России. Поэт описывает природу Буджакских степей, Приднестровья, рассказывает об истории края.

Татарбунары. Памятник Пушкину у родника. Скульптор А. А. Ковалев

Повесть "Кирджали" высоко оценил В. Г. Белинский, она не только рассказывает читателям об отваге и мужестве героя освободительной борьбы против социального и иноземного гнета, это одно из первых в русской литературе произведений, посвященных трагической судьбе болгарского народа.

Тенистые уютные улицы Белгорода-Днестровского хранят память о Пушкине. В парке по Первомайской улице установлен бюст Пушкина, на бывшем доме А. Г. Непенина - мемориальная доска. Именем Пушкина названы библиотека, одна из центральных улиц города, в краеведческом музее создана карта путешествий поэта по берегу Днестра.

Шабо. 16 декабря 1821 года Пушкин с Липранди уезжают в деревню Шабо и останавливаются у Тардана - педагога, ботаника и виноградаря. "Поутру мне хотелось повидаться со швейцарцем Тарданом, - вспоминает Липранди, - учредившим колонию в д. Шабо, в трех верстах на юг от Аккермана. Пушкин поехал со мной. Тардан очень ему понравился, а Пушкин Тардану, удовлетворявшему бесчисленным вопросам моего спутника. Мы пробыли часа два и взяли Тардана с собой обедать к Непенину. Отобедав, выехали в шесть часов в Измаил".

Дом Тардана, к сожалению, не сохранился.

Татарбунары. По пути в Измаил 17 декабря Пушкин с Липранди "с рассветом" приехали в город Татар-Бунар (ныне Татарбунары), в шестидесяти девяти километрах от Аккермана. "Пока нам варили курицу, я ходил к фонтану, - вспоминает Липранди, - а Пушкин что-то писал, по обычаю, на маленьких лоскутиках бумаги и как ни попало складывал их по карманам, вынимал опять, просматривал и т. д."

Ныне в Татарбунарах в память о Пушкине установлен мемориальный знак у источника, где поэт, по преданию, пил родниковую воду. Он расспрашивал Липранди о посаде Вилково, о килийском береге Дуная, мечтая там побывать, но в Измаиле для "опроса" готовились два батальона к приезду Липранди, поездка через Килию и Вилково задержала бы путников, поэтому она не состоялась.

Измаил. В 10 часов вечера 17 декабря Пушкин и Липранди приехали в Измаил и остановились у негоцианта Славича, где раньше всегда останавливался Липранди (дом не сохранился). "Нас приняли с славянским радушием. Напившись чаю и тотчас сытно поужинав в своей комнате, измученные, разместились мы на диванах".

18 декабря 1821 года утром Пушкин со Славичем осмотрели всю береговую часть крепости Измаил. На высоком берегу голубого Дуная стояла бывшая турецкая крепость, отгороженная крепостным валом и глубокими рвами. Высота стен достигала восьми-девяти метров. Одиннадцать бастионов охраняли подступы к цитадели. Для сообщения с окрестностями были поставлены ворота: с запада - Хотинские, или Бросские, с востока - Килийские, с севера - Бендерские. С юга был отвесный берег Дуная.

Пушкин расспрашивал Славича, а вечером - Липранди о штурме Измаила, о том, каким образом Дерибас во время суворовского - штурма мог со стороны Дуная взобраться на эту каменную стену, Подробности штурма были хорошо известны Пушкину. "Дважды стояли русские перед Измаилом и дважды отступали от него, - го- ворил Суворов солдатам, - теперь, в третий раз, им ничего более не остается, как взять крепость или умереть", На проспекте Суворова в Измаиле стоит теперь памятник легендарному полководцу работы одесского скульптора Б. В. Эдуарса. На пьедестале высечены слова А. В. Суворова: "Не было крепости крепче, не было обороны отчаяннее обороны Измаила, но Измаил взят".

Пушкин со слов свояченицы Славича Ирены записал старинную славянскую песню на иллирийском наречии. На следующий день поэт гулял по городу с лейтенантом Иваном Петровичем Гамалеем, воспитанником морского корпуса, служившим в Дунайской флотилии. Вместе с лейтенантом Василием Ивановичем Щербачевым Пушкин осматривал то место крепости, где зимует флотилия, Карантин, а после обеда посетил казино, затем долго сидели у Славича, ужинали, курили, говорили. Пушкину понравились и Щербачев, и Гамалей, о чем он рассказал Липранди, который застал поэта сидящим на диване с поджатыми ногами, окруженного множеством лоскутков бумаги. На следующее утро Пушкин снова перечитывал свои листочки с записями. Выпив кофе, в одиннадцатом часу поэт ушел с Гамалеем и Щербачевым осматривать крепостную церковь, где на стенах кое-где сохранились надписи времен штурма Измаила.

В этот день, "отобедав щей" у Славича, Пушкин и Липранди отправились к генералу С. А. Тучкову, коменданту города. Пушкин был очарован умом и любезностью Тучкова и был грустен по возвращении из гостей потому, что не может остаться здесь еще на месяц, чтобы "посмотреть все то, что ему показывал генерал". Тучков мог и рассказать, и показать много интересного, он был знаком с Радищевым, осведомлен в обстоятельствах убийства Павла I, причастен ко многим примечательным событиям отечественной истории.

И долго за полночь записывал услышанное для памяти. Пушкин, возможно, вспомнил оду "На взятие Измаила" Г. Р. Державина и на одном из своих листков записал:

 "Сия пустынная страна 
 Священна для души поэта: 
 Она Державиным воспета 
 И славой русскою полна".

Белград. В пять часов дня 21 декабря 1821 года Пушкин с Липранди приезжают в Болград. Но этим именем город назван был в 1823 году, а во время путешествия поэта это болгарское местечко называлось Табак. Пушкин с Липранди посетили в нем управляющего болгарскими колониями майора С. Н. Малевинского, адъютанта И. Н. Инзова, который, по словам современников, оказывал поэту "всю предупредительность". С одной стороны, она объяснялась, по-видимому, уважением к его творчеству, с другой - не менее важным обстоятельством - службой Пушкина у Инзова, что позволяло поэту знать "из первых рук все, что делалось в тех местах".

Измаил. Остатки крепости

Поужинав у Малевинского, Пушкин с Липранди через Леово и Вулканешты отправились обратно в Кишинев.

Впечатления от этой поездки в болгарское селение нашли отражение в дальнейшем творчестве Пушкина. В 1828 году поэт делает наброски задуманной поэмы о Кирджали, где встречаются этнографические сведения об этом путешествии:

 В степях зеленых Буджака, 
 Где Прут, заветная река, 
 Обходит русские владенья, 
 При бедном устье ручейка 
 Стоит безвестное селенье. 
 Семействами болгары тут 
 В беспечной дикости живут, 
 Храня родительские нравы...

На обратном пути поздно вечером Пушкин и Липранди проезжают Кагульское поле. "Жаль, что не ночевали, а то бы увидели", - сказал встрепенувшийся поэт, знавший до подробностей историю этой битвы", - пишет Липранди. Эти впечатления отразились позднее в стихах, посвященных Кагульской битве:

 Чугун кагульский, ты священ 
 Для русского, для друга славы - 
 Ты средь торжественных знамен 
 Упал горящий и кровавый, 
 Героев севера губя

Кагульское поле. Памятник Кагульской победы

Проезжая вдоль реки Кагул, Пушкин мог увидеть памятник, поставленный на месте гибели полковника С. Р. Воронцова, отца своего будущего начальника. А теперь по дороге из Болграда возвышается на старом кладбище усыпальница Ивана Никитича Инзова.