На прошедшей неделе не удалось мне, почтенный и добрый друг мой Егор Антонович, поблагодарить вас за ваше мартовское письмо, которое долго странствовало; через Иркутск наконец оно дошло до меня, и я насладился вашей беседой; рано или поздно она всегда для меня истинное утешение. Спасибо вам за дружеские ваши советы - исполнением постараюсь доказать, что я умею ценить ваше доброе ко мне участие. Мне очень жаль, что не прежде получил ваши листки,- теперь я отправляюсь в Тобольск, куда просился съездить для советов с медиком, и вряд ли буду иметь возможность исполнить ваше желание насчет описания Туринска. Не обещаю; но если из собранных некоторых сведений и из того, что Басаргин мне обещает туда переслать, выйдет нечто путное и достойное вашего внимания, то непременно доставлю вам все ценное, и вы тогда увидите, годно ли оно для вашей газеты.
Я не писатель и очень строг в этом отношении, особенно к самому себе. Надобно говорить дельно или ничего не говорить - и самый предмет должен быть некоторой особенной занимательности. Не совсем уверен, чтобы Туринск этим отличался: в свое время вы сами будете об этом судить.
Пожалуйста, присылайте мне что-нибудь дельное, любопытное для перевода; с уверенностию, что этот труд может быть полезен, я охотно примусь за него. Желал бы очень чем-нибудь содействовать лицейскому вашему предприятию* - денежных способов не имею, работать рад, если есть цель эту работу упрочить, без этой мысли нейдет на лад. Вы справедливо говорите, что у меня нет определенного занятия,- помогите мне в этом случае, и, без сомнения, урочное дело будет иметь полезное влияние и на здоровье вместе с гидропатией, которая давно уже в действии. Я сам с давних пор признаю целебность чистой холодной воды - теперь усилил приемы и наружно и употребляю ежедневно. <...>
* (Энгельгардт собирал денежные средства для помощи сиротам - детям лицеистов. Пущин прислал ему 100 рублей (см.: Штрайх, 1956, с. 405). Энгельгардт предлагал также переводить и издавать для этой цели какие-либо книги.)