92. Н. Д. Фонвизиной. <Туринск>, 5 августа 1842 <г.>

Прошлого месяца 22-го числа пешие богомолки доставили мне ваш листок от 14-го. Благодарю вас, добрейшая Наталья Дмитриевна, что вы побеседовали со мной <...>.

В конце августа или в начале сентября, если все будет благополучно, пускаюсь в ваши страны: к тому времени получится разрешение от князя, к которому я отправил 31 июля мое просительное письмо с лекарским свидетельством. Недели две или три пробуду у вас. Вы примите меня под свою крышу. О многом потолкуем - почти два года, как мы не видались. <...>

Недавно требовали от городничего сведений о нас. Мне любопытно было узнать, как он произвелся. В графе, где спрашивается об образе и прочем, он говорит, что мы с Оболенским занимаемся домашностию в доме покойного Ивашева и что наш образ мыслей скромен. Скажите: есть ли возможность из такой аттестации что-нибудь заключить и может ли быть, чтоб те, которые спрашивают Водяникова, желали иметь толковый ответ. Все это преглупо. С собой я вам привезу любопытное донесение о пожаре. Это нечто превосходящее всякое понятие о галиматье. Между тем эти бумаги за № отправляются, читаются и получают дальнейший ход. Но довольно об этом вздоре. <...>

Скоро должно решиться, куда мы перевезем с Оболенским наших пенатов. Зимой непременно переберемся из Туринска. <...>

От Пушкина жду окончательного распоряжения насчет заказов Менделеевой. <...>

На днях сюда приехал акушер Пономарев для прекращения язвы, которая давно кончилась. В этих случаях, как и во многих других, правительство действует по пословице: лучше поздно, чем никогда. <...>

Верный ваш И. П.

<...> Померанцева и Черкасова благодарили меня за окончание их просьб, т<о> е<сть> за определение детей их, куда они желали. Я эту благодарность в натуре передаю по принадлежности Михаилу Александровичу. <...>