112. Я. Д. Казимирскому. 15 июня <1>846 г., Ялуторовск

Не знаю, найдет ли вас, почтенный Яков Дмитриевич, мой листок в Красноярске, но, во всяком случае, где бы вы ни были, найдет вас моя признательность за ваше письмо и за книгу. Вы просто балуете старика, хотя никак вы не хотите признать моей старости. На досугах читаю "La Chine ouverte"^*, с удовольствием знакомлюсь ближе с чудаками соседями. Как собственность, которою вам обязан, не спешу кончить и потому не могу вам сказать положительного мнения об этом сочинении^**. До сих пор оно для меня любопытно, но, кажется, изложение могло быть поживее и позаманчивее. Буду хранить эту книгу как новое доказательство доброй вашей памяти обо мне. Я всегда дорожу воспоминанием таких людей, как вы. Но об этом довольно. Пожалуй, станешь распространяться о том, что должно быть не на бумаге, а где-нибудь в другом месте.

^* ("Открытый Китай" (фр.).)

^** (Речь идет о книге: Forgues E. La Chine ouverte <Открытый Китай>. Paris, 1846.)

Философов с Львовым подарили нас сутками - спасибо им. Приятно было потолковать с новым поколением, довольно образованным, но (между нами) несколько старым для своего времени. Заметен какой-то застой, практическое применение уваровских начал^*, и вообще нет той веры в светлую для страны будущность, которая живила нас, когда мы пивали за тайное души желание. Они пьют, но без распашки и без мысли. Всего я видел семерых правоведов, и как ни приятна была эта встреча в степи, но осталось какое-то темное, мрачное впечатление: они только что вступают в жизнь и кажется, будто бы больше нашего брата устали. Служат как будто поневоле, возмущаются злом довольно хладнокровно. То, что разливало в нас желчь, находит у них какое-то извинительное объяснение. Вообще, кажется, каким-то сном, какою-то апатиею объято юношество. Может быть, это и нужно, а может быть, они и от дороги и от ревизии устали. Между тем я им советовал не дремать и быть настороже: время не спрашивает, все идет вперед, хоть иногда это и не заметно по рассеянному взгляду на вещи.

^* (Пущин говорит о знаменитой триаде С. С. Уварова: "православие, самодержавие, народность", ставшей основой реакционной политики Николая I в области просвещения, науки и литературы. Формула была впервые высказана Уваровым в 1832 г., а затем официально провозглашена в 1834 г. в циркуляре попечителям учебных округов (Журнал министерства народного просвещения, 1834, т. 1).)

По всему этому вы можете убедиться, любезный Яков Дмитриевич, что мне точно 4 мая стукнуло 48. Старик все одно и то же бредит. Вы спрашиваете, постарел ли я наконец? Правоведы оценили в 40 лет, но это из светской вежливости, которой они напрактиковались в Иркутске. Я лучше их знаю, как кое-где покалывает, кое-где проглядывает неумолимая седина. Лучше всего для решения этого вопроса приезжайте сами в Ялуторовск, где давно хотелось бы вас обнять, где ожидает вас часть вашей библиотеки и радушный прием добрых ваших знакомых. Два года давно минули после Великого четверга, в который мы виделись в последний раз.

Евгений нашел способ помолодеть, по крайней мере так его называли некоторое время. Мы живем розно. Я остался на старой известной вам квартире. Теперь у меня такой простор, что в городе поговаривают уже о новой женитьбе, но вы этому не верьте. Аннушке есть где разбегаться, она растет и теперь в полном смысле мой комендант. Лаской снискала полное мое повиновение. Мы живем с нею ладно, скоро надобно будет приняться полегоньку за учение: способности и память есть. Пусть еще побегает, в сентябре ей минет четыре года, тогда можно будет коротать зимние вечера.

Все наши вас приветствуют и благодарят за воспоминание. Все старики здоровы, один я по временам вожусь с лихорадкой.

Зачем вы хвораете? Вам следует быть в полном смысле слова здоровым: живя на деятельном поприще, нужны все силы. Я думаю, тайга должна прибавить здоровья; не худо летом быть на воздухе и поездить верхом. Пейте холодную воду, и все будет хорошо.

Братья мои теперь все врозь - Михайло, наш опекун, все строится. Большой дом в Конюшенной готов, с нынешней весны начинает поправку старого жилья на Мойке и на дворах. Все делается займом. Одного казенного долгу с лишком 600 тыс. ассигнациями. Надеется выручать и следующие ежегодно проценты и кое-что на прожиток нам всем. Мне посылает деньги аккуратно, только я ими распоряжаюсь вроде Монте-Кристо, хоть не для истребления нескольких ненавистных ему семей. Как ни глупы все эти вымыслы новой литературной школы, но невольным образом читаешь до конца. Есть подробности и сцены удачные.

Николай поехал ревизовать суды второй степени в Херсонской и Таврической губерниях. Пробудет на юге год, он искал этого поручения, чтоб жена могла поправиться здоровьем в Крыму. У нее бросилась золотуха в голову, была крепко больна. Надобно было ехать или в Палерму, или в Крым. Второе они нашли удобнейшим.

Петр поехал в Минскую губернию от почтового департамента осматривать тамошний порядок вещей. Он служит все из чести, без жалованья, и все надеется, что пошлют в Тобольскую губернию. Ему, бедному, все обещают эту поездку, а между тем посылали в Костромскую, Вологодскую и теперь в третью, и все не туда, куда он стремится. Я ему без конца пишу, чтоб не думал обо мне, искал службу подельнее и позанимательнее. До сих пор мои убеждения остаются тщетными. Рад, что по крайней мере остановил его от поездки в Красноярск, куда его приглашал очень пристально Жадовской. Тут я просто взбунтовался и доказал, что никогда не приму такой жертвы за минутное свидание. Оригинал мой согласился и благодарил за добрый совет.

Сестры с тою же неисчерпаемой любовью пишут ко мне... <...> Бароцци с женой Михайлы отправились купаться в Гельсингфорс. Михайло с одной сестрой Варей остался на бесконечных постройках своих.

Скоро оттуда приедет Н. Я. Балакшин, он мне подробно все расскажет, часто видается с моими домашними. Попеняйте Ротчеву, что он сюда не заехал. Со мной считаться визитами нельзя - я бы давно посетил всех в Восточной Сибири, но, к сожалению, она вне окружности круга, описанного комитетом г.г. министров, который, верно по ошибке, взял радиус 30-ть верст. Уж лучше бы в 20-ти, тогда было бы по версте на каждый год и было бы понятно.

Недавно Батенкова привезли из Петропавловской крепости в Томск и дали 500 руб. сер. на обзаведение. Он ко мне писал с Шаховским несколько слов, я ему тотчас ответил длинной грамоткой. По словам очевидцев, заметны следы долговременного заключения, а пишет здраво и хорошо, авось свободный воздух освежит его. В Тобольске нашел многих старых знакомых, которые все хорошо принимают его. Все-таки жаль, что он удален от всех, если будете ехать через Томск, непременно отыщите его. Я все надеюсь, что зимой вы съездите в Европу, тут есть своекорыстное желание потолковать с вами. Между тем заканчиваю эту бесконечную болтовню. Приветствуйте ваших домашних. Пожмите руку всем нашим в Красноярске.

Верный ваш Пущин.