136. М. И. Муравьеву-Апостолу. <Тобольск>, 5 июля 1849 г., вторник

Убежденный в справедливости вашего замечания, я начинаю наблюдать за моим почерком, который точно с некоторого времени делается совсем неразборчивым. Я все как-то тороплюсь, и оттого моя каллиграфия обращается в нечто непривлекательное. Спасибо, добрый Матвей Иванович, что вы мне это напомнили,- я бы желал, чтобы и в других случаях моей жизни нашелся добрый человек, который бы остановил вовремя от глупости, которую часто не так легко исправить, как поразборчивее написать письмо. <...>

В самый тот день, когда я вечером читал ваши листки, где вы между прочим упоминаете о Барбесе,- я утром имел отрадные, совершенно неожиданные минуты в беседе с Александром. Нам случилось в этот день, в первый раз с самого моего приезда, быть наедине. Я только что заикнулся об вас, как он сам с необыкновенною любовью сказал, что непременно теперь исполнит давнишнее свое желание вам послать денег. Тут я узнал прежнего Александра и прошу вас увериться, что никакого Барбеса не было на сцене. Вы не должны затрудняться теперешними вашими обстоятельствами домашними, как они ни мрачны, чтоб позволить Александру поделиться с вами. Он делает это с таким чувством, что, право, грешно оскорбить это чувство. Я счастлив, что нашел его в нем; признаюсь, мне больно было думать, что оно в нем заглохло. Долго мы толковали о разных разностях, и кончилось тем, что я его расцеловал, как, бывало, случалось в Петровском. Вероятно, с нынешней же почтой вы получите от него письмо; немедля начнете перестройку <...>^*.

^* (Во время этой перестройки дома, 18 августа 1849 г., М. И. Муравьев-Апостол оставил под печью в запечатанной бутылке "Завещание археологам" со сведениями об ялуторовских декабристах (найдено при ремонте в 1938 г., текст завещания см.: Штрайх, 1956, с. 419).)

Музыки "Marseillaise"^* здесь ни у кого нет; Berenger^** есть у Александра, но теперь нельзя достать - все книги уложены по случаю переделки в доме. Когда можно будет, он вам его пришлет^***. <...>

^* ("Марсельезы" (фр.).)

^** (Беранже (фр.).)

^*** (19 июля 1849 г. Пущин писал, что достал для Муравьева-Апостола сочинения Беранже (см. письмо 139).)

Не знаю, что сказать вам насчет петербургских новостей,- кажется, много есть преувеличенного. Никак не понимаю, каким образом комюнизм может у нас привиться^*. Об Кургане просто тоска - вы хорошо сделали, что предварили старика насчет тамошнего забияки. Да и вообще весь состав как-то не мил. Вероятно, кончится тем, что переводчика Кесаря самого прогонят, если он слишком будет надоедать своею перебранкой с уездной аристократией^**.

^* (Имеется в виду дело петрашевцев.)

^** (Переводчик Кесаря - А. Ф. Бригген (см. об этом письмо 114). В 1849 г. он был выслан П. Д. Горчаковым из Кургана в Туринск. Поводом к этому явился конфликт Бриггена с местными властями из-за дела крестьянина Михаила Власова, несправедливо обвиненного в убийстве (см.: Бригген, с. 55).)

<...> Скоро надеюсь двигаться по Тобольску, а потом и дальше. <...> Вообще все к лучшему, как оно ни кажется противоречащим нашему желанию.

Вам напрасно сказали, что здесь провезли двух из петербургских комюнистов. Губернатор мог получить у вас донесение, что привезены в Тобольск два поляка - один 71 года, а другой 55 лет,- оба в Варшаве судились пять лет еще по прежнему, краковскому, делу. Отсюда эти бедные люди должны пешешествовать в партии по назначению приказа здешнего в Енисейск. Дмитрий Иванович хлопочет, чтобы их оставили где-нибудь поближе. <...>