167. Ф. Ф. Матюшкину. <Ялуторовск>, 24 февраля <1>853 г.
Ты поневоле, любезный друг Матюшкин, должен слушать мои рассказы о ваших фортепиано.
С удовольствием сердечным описываю тебе 18 февраля в доме Бронникова. Ты помнишь, что 4-го инструмент был привезен - об этом писал тебе союзник Балакшин. Следовательно, ты знаешь, что 18-го минул срок карантинных мер, по инструкции Яковлева.
В 12 часов, когда Аннушка возвратилась из училища, приглашен был Берх. Я взял ключ и отворил замок. Подняли крышку, и все ахнули от восхищения при виде работы отчетливой и новой для нас - сибиряков,- работы г-на Зике. Тронула Аннушка первая клавиши, и представь себе, что все звуки верны (только две струны Берх немного подстроил). Пошли аккорды - я сел, задумался в самых отрадных думах. Все вы явились около меня, всех вас я целовал, обнимал. Без сомнения, вы должны были и там ощутить эту торжественную минуту, глубоко чувствуемую без оханий и аханий! Аннушка пошла собирать всех - явились Муравьевы. Тот же восторг и речи о вас!
Сели обедать, а вечером к чаю собралась вся ялуторовская артель с семьей Балакшина. Устроился музыкальный вечер. Молодежь даже повертелась под звуки отличного, громкого и чрезвычайно нарядного простотой своей фортепиано.
Вот как вы меня балуете, добрые мои друзья! За что все это делается? Вы, верно, лучше меня это знаете, потому что так делаете.
Я сел сегодня за твой листок в ожидании Николая Николаевича Муравьева - его ждут сегодня или завтра. Опять повторяю тебе моё желание, чтоб ты с ним познакомился. Он, без сомнения, сам сделает первый шаг, но я бы хотел, чтоб ваша встреча не кончилась одним разменом китайских визитов. Ты с удовольствием сблизишься с этим живым существом.
Ваше фортепиано - первое в нашем городке,- это не много еще значит, хотя, впрочем, здесь до него было уже пять инструментов; не во всяком уездном городе, особенно сибирском, встречается такое богатство музыкальное. Г-ну Зике, о котором я до сего и понятия не имел, следовало бы объявить в газетах признательность за его произведение художественное, но я не печатаюсь, и газет у нас не издают. Следовательно, надобно ограничиться тем, чтоб ты за меня сходил к нему вместе с Яковлевым и сказал ему, что инструмент превосходный, дошел до меня в совершенной исправности и всех восхищает. Ничего нет мудреного, что к нему будут отсюда заказы.
Одним словом, ура Лицею старого чекана! Это был вечером тост при громком туше. Вся древность наша искренно разделила со мной благодарное чувство мое; оно сливалось необыкновенно приятно со звуками вашего фортепиано. Осушили бокалы за вас, добрые друзья, и за нашего старого директора. Желали вам всего отрадного; эти желания были так задушевны, что они должны непременно совершиться.
Теперь Аннушка уроки берет дома - и субботы мои оживились для молодежи, которая с нами.
Портрет твой над фортепиано.
Не знаю, сказал ли я все, что хотелось бы сказать, но, кажется, довольно уже заставлять тебя разбирать мою всегда спешную рукопись и уверять в том, что ты и все вы знаете. На этот раз я как-то изменил своему обычаю: меньше слов! - Они недостаточны для полных чувств между теми, которые хорошо друг друга понимают и умеют обмануть с лишком четвертьвековую разлуку.- Вот истинная поэзия жизни!
Обнимаю тебя, добрый друг, а ты обними за меня всех наших ветеранов. Надеюсь, что когда-нибудь мне откликнешься.- Весточка от вас - истинная для меня отрада. Возьмите когда-нибудь листок и каждый скажите мне на нем словечко. Таким образом, я как будто всех вас увижу.
Когда будешь ко мне писать, перебери весь наш выпуск по алфавитному списку. Я о некоторых ничего не знаю.
Где Броглио, где Тырков?
Помогли Тыркову черты:
Он везде нуль и четвертый!*
* (Куплет из лицейской "Национальной песни".)
Мне бы хотелось иметь в резких чертах полные сведения о всех. Многих уже недосчитываемся.
Пушкина последнее воспоминание ко мне 13 декабря 826 года: "Мой первый друг" и пр.- я получил от брата Михайлы в 843-м году собственной руки Пушкина. Эта ветхая рукопись хранится у меня как святыня. Покойница А. Г. Муравьева привезла мне в том же году список с этих стихов, но мне хотелось иметь подлинник, и очень рад, что отыскал его*.
* (См. прим. 54 к "Запискам о Пушкине".)
Когда-нибудь надобно тебе прислать послание к нам всем:
Во глубине сибирских руд
Храните гордое терпенье - и пр.
На это послание есть ответ Одоевского нашего, который тоже давно не существует - умер на Кавказе. Может быть, все это тебе известно.