185. Г. С. Батенькову. <Ялуторовск>, 11 октября <1854 г.>

У меня нет Соломенного^*, но зато нанимаю дом Бронникова, и в этом доме это время, свободное от постоя, накопилось много починок, так что меня с обоих крылец тормошат разные мастеровые. Вот причина, по которой до сего дня не дал вам, добрый друг Гаврило Степанович, весточки о Нелиньке. Она мне 29-го сентября привезла вашу записочку от 20-го. Значит, с безногим мужем едет довольно хорошо, и в такое время года.

^* (Соломенное - заимка близ Томска, где жил Г. С. Батеньков.)

Нелинька прелесть - а он беда! Тоскливо, мрачно видеть сочетание полной жизни с омертвением. Впрочем, вы их видели вместе, следовательно, ощущали то ж, что и я.

Если так же благополучно ехали вперед, то должны уже быть почти в деревне его матери. Там отдых.

Что будет дальше - неизвестно и так же трудно разгадать, как все современные вопросы, о которых я дал себе слово не писать, а только спорить и кричать без конца. Это и исполняется при наших сходках. Если угодно участвовать, милости просим сюда. Однако донесения из Крыма так на меня подействовали, что несколько дней и не спорил. Грешно потчевать православных такими бюллетенями. Но я забыл, что не пишу о событиях.

В нашем кругу все обстоит благополучно. Получено письмо Ивана Дмитриевича от 21-го сентября. У него опять раны на ногах, и больше, нежели здесь. Персии уверяет, что все должно скоро пройти. Ест черемшу и мажется разными зловониями. Может быть, Чех сам вам писал прямо, а я все-таки вздумал и это вам сказать вместо политики. Извините, если выйдет дубликат.

Нелинька говорит, что вы молодеете и что между всеми нашими у вас в этом отношении один я соперник. Она была здесь весела, но иногда невольно подметишь слезу на этих прелестных глазах. Храни ее бог!

Прощайте. Сегодня четвертая депеша - потому она и короче других. Хотелось только выполнить наконец ваше доброе желание услышать о Нелиньке. Муж ее переносит дорогу довольно хорошо.

Все наши вас крепко обнимают, а я вас готов задушить в крепких объятиях.

Верный ваш И. П.