"Волшебный край!"

'Волшебный край!'

 Волшебный край! Там в стары годы, 
 Сатиры смелый властелин, 
 Блистал Фонвизин, друг свободы, 
 И переимчивый Княжнин; 
 Там Озеров невольны дани
 Народных слез, рукоплесканий
 С младой Семеновой делил; 
 Там наш Катенин воскресил 
 Корнеля гений величавый; 
 Там вывел колкий Шаховской
 Своих комедий шумный рой, 
 Там и Дидло венчался славой, 
 Там, там под сению кулис
 Младые дни мои неслись.

Так писал о русском театре - о Большом театре Петербурга - Пушкин в I главе романа "Евгений Онегин". Без этих строк нельзя представить себе театр того времени, нельзя говорить о его роли и значении в общественной жизни России.

Здание Большого театра находилось на границе Адмиралтейской части столицы с окраинной Коломной, на обширной площади, которая уже в первой четверти XIX столетия стала называться Театральной. Возникшая еще в XVIII веке, она давно уже была не только местом торговли, но и местом народных развлечений. Позднее, в 1783 году, по проекту Антонио Ринальди здесь было построено здание театра. Большой Каменный театр, как его долго называли, перестраивался в 1802-1805 годах по проекту архитектора Тома де Томона. Монументальное здание украсил восьмиколонный портик с треугольным фронтоном, богато декорированным лепкой. Театр освещался свечами и масляными лампами, что, конечно, таило в себе опасность пожара. В 1811 году театр сгорел, но был восстановлен в прежнем великолепии к 1818 году. "Зала театра, - сообщается в журнале "Сын Отечества", - выполнением и красотою постройки, расположения и убранства не уступает никакой другой в Европе". Такой ее увидел и запомнил большой театрал Пушкин.

В 1890-х годах здание было частично разобрано, на его месте возникло новое строение, существующее до наших дней, - Ленинградская консерватория имени Н. А. Римского-Корсакова.

В начале века по вечерам множество карет одна за другой подъезжали к театру. Экипажи оставались на площади до конца спектаклей. Здесь в зимние вечера зажигали костры в особых грелках, где отогревались кучера и лакеи. Пушкин, рисуя театральные развлечения своего героя, попутно отметил в "Евгении Онегине":

 Еще, прозябнув, бьются кони, 
 Наскуча упряжью своей, 
 И кучера, вокруг огней, 
 Бранят господ и бьют в ладони.

Театр пушкинского времени - огромный пятиярусный зал, драпированный бархатом, богато украшенный лепкой и бронзой. Под сводом огромного плафона находился раёк, в ярусах размещались ложи, в нижней части зала несколько рядов кресел, за ними - партер. Ложи бельэтажа и нижних ярусов, первые ряды кресел занимала великосветская публика. Пушкин писал: "Значительная часть нашего партера (т. е. кресел) слишком занята судьбою Европы и отечества, слишком утомлена трудами, слишком глубокомысленна, слишком важна, слишком осторожна в изъявлении душевных движений, дабы принимать какое-нибудь участие в достоинстве драматического искусства (к тому же русского). И если в половине седьмого часу одни и те же лица являются из казарм и совета занять первые ряды абонированных кресел, то это более для них условный этикет, нежели приятное отдохновение".

Совсем другие посетители заполняли партер. Сюда сходились педагоги, журналисты, молодежь, даже гвардейские офицеры - самая оживленная и понимающая публика. На обширном пространстве партера при переполненном зале она смотрела спектакли стоя. Партер заполнялся задолго до поднятия занавеса, начиная с трех-четырех часов пополудни, в полутьме неосвещенного зала. Истинные любители театра готовы были простоять несколько часов до начала представления. Современники вспоминают, что они "задыхались в партере, набитые как сельди в бочке".

Наконец, на верхней галерее, в райке, собиралась невзыскательная и благодарная публика - приказчики модных магазинов, лакеи и служанки, писари и сторожа, а также иной мелкий люд.

К шести часам огромное здание начинало освещаться: зажигалась громадная люстра, в оркестре загорались восковые свечи.

 Театр уж полон: ложи блещут, 
 Партер и кресла, всё кипит, 
 В ранке нетерпеливо плещут, 
 И, взвившись, занавес шумит...

Пушкин принадлежал к той части посетителей, которая располагалась обычно в левой части кресел, за что и получила шутливое прозвание "левый фланг". Здесь он встречал своих знакомых и друзей по обществу "Зеленая лампа" - страстных театралов. В стихотворных посланиях тех лет Пушкин вспоминает о "легких крыльях Терпсихоры", называет игравших и танцевавших актрис. А в 1822 году он обратился к памяти "минутных друзей своей минутной младости", и в частности к одному из "лампистов" театральному критику и переводчику Д. П. Баркову (первоначальная редакция послания к членам "Зеленой лампы" - "Из письма Я. Н. Толстому"):

 И ты, о гражданин кулис, 
 Театра злой летописатель, 
 Очаровательных актрис
 Непостоянный обожатель.

Эти строки с небольшими изменениями оживут впоследствии в романе "Евгений Онегин", когда Пушкин скажет, описывая юность своего героя:

 Театра злой законодатель, 
 Непостоянный обожатель
 Очаровательных актрис, 
 Почетный гражданин кулис...

Артисты Большого театра давали зрителю превосходные образцы замечательного сценического мастерства. В его репертуаре были спектакли высокого гражданственного звучания. Не случайно Пушкин вспоминает "друга свободы" Д. И. Фонвизина, напоминает о патриотических трагедиях В. А. Озерова.

Для поэта театр являлся не только развлечением и наслаждением. В театральных креслах он прошел в эти годы серьезную художественную школу. Здесь открывался ему "волшебный край", оказавшийся плодотворным источником творческих замыслов.

На сцене играли тогда талантливые актеры: Е. С. Семенова, А. М. Колосова, П. А. Каратыгин, И. И. и Е. Я. Сосницкие, танцевала А. И. Истомина.

Среди этих блестящих мастеров сцены особенно выделялась актриса Екатерина Семенова. Наделенная большим талантом и строгой красотой, она заслужила гордое имя - Семенова-Трагедия. Высоко ценя это редкое дарование, Пушкин в своих метких и ярких "Замечаниях о русском театре" писал: "Говоря о русской трагедии, говоришь о Семеновой - и, может быть, только о ней". Чувство восхищения ее талантом навсегда сохранилось в душе Пушкина. И позднее, когда актриса, оставив сцену, вышла замуж за князя Гагарина, Пушкин подарил ей экземпляр "Бориса Годунова" с надписью: "Княгине Катерине Семеновне Гагариной от Пушкина, Семеновой - от сочинителя".

Зрительный зал петербургского Большого театра. Гравюра Галактионова С.Ф. по рисунку Свиньина П.П. 1820

Репертуар Большого театра отличался большим разнообразием. Здесь ставились оперы, балеты, драматические спектакли. Трагедии В. А. Озерова, "Бригадир" и "Недоросль" Д. И. Фонвизина, "Урок дочкам" и "Модная лавка" И. А. Крылова, бесконечная вереница разнообразных пьес и комедий А. А. Шаховского, классические французские трагедии и трагедии Шекспира, комедии Гольдони, Мариво, Бомарше - таков богатый репертуар Большого театра. Драматурги В. А. Озеров и А. А. Шаховской, П. А. Катенин и Н. И. Гнедич, тонкие знатоки и теоретики театра, работали с актерами, обучали их декламации, участвовали в репетициях.

С Павлом Александровичем Катениным, членом "Союза спасения", Пушкин познакомился в театре. Это был человек обширных познаний. С ним было интересно поспорить об игре актеров, обсудить спектакль. Спорщик Катенин "вечно кипел, как кофейник на конфорке", - сказал о нем мемуарист Ф. Ф. Вигель.

Катенин плодотворно трудился над переводами шедевров европейской драматургии и не жалел времени для занятий с актерами. Замечательный театральный педагог, он учил их искусству четкой дикции, выразительности интонаций, а главное, стремился расширить кругозор актеров. Его знания, вспоминает современник, "были исполнены классической строгости и постоянного честного и неутомимого труда".

Пушкин высоко ценил литературный опыт и обширные знания своего нового знакомого. Впервые навестив Катенина, жившего в казармах Преображенского полка на Миллионной улице, у Зимней канавки (ныне улица Халтурина, дом 33), он передал ему свою трость со словами: "Я пришел к Вам, как Диоген к Антисфену: побей, но выучи". Катенин ответил ему в тон: "Ученого учить - портить".

По своим литературным взглядам Катенин принадлежал к лагерю врагов "Арзамаса" и сильно нападал на Карамзина и Жуковского. Но арзамасец Пушкин находил в его суждениях немало интересного и верного. "Ты отучил меня от односторонности в литературных мнениях, а односторонность есть пагуба для мысли", - писал он Катенину. В "Евгении Онегине" поэт отдал дань благодарности своему ученому другу, упомянув о его работе для театра.

Вскоре после высылки из Петербурга Пушкина был удален из столицы и вольнодумец Катенин. Поводом послужила горячность его поведения в театре. Семенова, Каратыгин и молодая актриса Азаревичева, которой покровительствовала Семенова, играли "Поликсену" Озерова. Когда на вызовы публики Семенова вышла, ведя за собой Азаревичеву, Катенин крикнул: "Не надо Азаревичеву! Каратыгина!" Генерал-губернатор Петербурга М. А. Милорадович, полагая эту вольность проявлением вольнодумства, запретил Катенину посещать театр и уведомил об этом Александра I. Царь воспользовался поводом, и по его велению Катенина выслали из города с запрещением въезда в обе столицы.

Вид Никольского Морского coбopa. Литография по рисунку Дюрана А. 1839

В письме Катенину в сентябре 1825 года Пушкин вспоминает один из лучших вечеров своей жизни "на чердаке у князя Шаховского". А. А. Шаховской, начальник репертуарной части Петербургских императорских театров, драматург и режиссер, жил в верхнем этаже дома статского советника Клеопина на одной из Подьяческих улиц (ныне Малая Подьяческая, дом 12). Сюда, на "чердак" - так называли квартиру Шаховского - в декабре 1818 года привел Катенин Пушкина. Ему поэт обязан знакомством с одним из интереснейших людей театрального Петербурга, его живой легендой.

Пушкин, как верный арзамасец, неприязненно относился к Шаховскому - члену "Беседы любителей русского слова" - Шутовскому, как он его ранее называл. Особенно возмущал поэта его "холодный пасквиль на Карамзина". Но позже поэт оценил Шаховского как талантливого драматурга и увековечил его имя метким двустишием в первой главе "Евгения Онегина".

Театр того времени жил "шумным роем" комедий Шаховского, который был едва ли не единственным театральным писателем-профессионалом, посвятившим всю свою жизнь творчеству для сцены. В нем сочетались поэт и знаток сцены, и это давало ему возможность создавать пьесы занимательные и живые, с песнями и плясками, иногда полемические и даже подчас памфлетные, как знаменитые комедийные сатиры на Карамзина и Жуковского. Он всегда имел в виду зрителя, строил пьесу с расчетом на его восприятие и, "подобно Мольеру, - рассказывал очевидец, - готов был читать свое сочинение безграмотной кухарке". Самоотверженно, не жалея сил и совершенно бескорыстно, Шаховской занимался с актерами, учил статистов, входил во все детали спектаклей, был везде и всюду. "Словом, - писал театрал С. П. Жихарев, - он показался мне каким-то неуловимым существом".

Особое место в жизни русского театра занимали балеты, замечательным постановщиком которых был Карл-Людовик Дидло. Он приехал в Россию в 1801 году. Человек широко образованный и безгранично преданный своему искусству, располагая талантливыми исполнителями, он стал подлинным реформатором балета. В примечаниях к "Онегину" Пушкин писал: "Балеты г. Дидло исполнены живостью воображения и прелести необыкновенной". В русском балете своей эпохи поэт увидел и отметил высокую одухотворенность - "душой исполненный полет"...

В романе "Евгений Онегин" поэт обессмертил балерину А. И. Истомину пластической, почти осязаемой зарисовкой ее танца:

 Блистательна, полувоздушна, 
 Смычку волшебному послушна, 
 Толпою нимф окружена, 
 Стоит Истомина; она, 
 Одной ногой касаясь пола, 
 Другою медленно кружит, 
 И вдруг прыжок, и вдруг летит, 
 Летит, как пух от уст Эола; 
 То стан совьет, то разовьет
 И быстрой ножкой ножку бьет.

Один из современников, говоря о замечательном искусстве хореографа-романтика Дидло, называл его "Байроном балета". Не случайно впоследствии балетмейстера привлекли пушкинские поэмы. На их сюжеты он создал балеты "Руслан и Людмила, или Низвержение Черномора - злого волшебника" и "Кавказский пленник", где роль Черкешенки исполняла Истомина.

Увлечение Пушкина блистательными постановками балетов-пантомим получило своеобразное отражение в песнях его первой поэмы "Руслан и Людмила". Мы находим черты феерических балетных постановок Дидло в описаниях садов Черномора, замка двенадцати дев, куда попадает Ратмир, и в других сценах.

"Почетный гражданин кулис", Пушкин знаком и дружен со многими выдающимися актерами того времени.

Малая Подьяческая улица, 12. Бывший дом Клеопина, где жил Шаховской А.А. Современная фотография

В креслах на "левом фланге" зрительного зала нередко появлялся Н. И. Гнедич. Большим театралом был и А. С. Грибоедов.

Недалеко от Театральной площади, на Екатерининском канале, стояло трехэтажное здание с колоннами (ныне дом 97 по каналу Грибоедова, перестроен в конце XIX века). Оно принадлежало купцу Голидею и арендовалось для нужд театра. В первом этаже находилась типография, печатавшая афиши, на третьем жили хористы. Второй этаж был отдан под квартиры актерам. Здесь жили выдающиеся трагики А. С. Яковлев, Я. Г. Брянский, В. А. Каратыгин. Пушкин увидел Яковлева уже на закате его славы. С Каратыгиным, дебютировавшим в мае 1820 года, поэт был знаком. Он приветствовал первые выступления артистки А. П. Колосовой и бывал у нее в доме. Колосова сохранила живые воспоминания о встречах с поэтом: "Мы с матушкой от души полюбили его. Угрюмый и молчаливый в многочисленном обществе, "Саша Пушкин", бывая у нас, смешил своею резвостью и ребяческою шаловливостью... Как-то матушка пригрозилась наказать неугомонного Сашу: "остричь ему когти", - так называла она его огромные, отпущенные на руках ногти. "Держи его за руку, - сказала она мне, взяв ножницы, - а я остригу!" Я взяла Пушкина за руку, а он поднял крик на весь дом, начал притворно всхлипывать, стонать, жаловаться, что его обижают, и до слез рассмешил нас".

С Колосовой у поэта произошла как-то резкая размолвка, и он отомстил артистке злой эпиграммой. Когда недоразумение разъяснилось, Пушкин искренно каялся и посвятил ей стихотворный дифирамб:

 Кто мне пришлет ее портрет, 
 Черты волшебницы прекрасной?

Театральная зала пушкинского времени была и своего рода политическим клубом. На "левом фланге" обсуждали новости внутренней и иностранной политики, рассказывали анекдоты об Аракчееве. В апреле 1820 года Пушкин, расхаживая в театре среди кресел, показывал окружающим литографированный портрет Лувеля с собственноручной надписью: "Урок царям". Лувель, рабочий парижского предместья, убил наследника французского престола герцога Беррийского. Весь Петербург был взбудоражен этим известием.

О политической демонстрации молодого Пушкина донесли Александру I, который уже знал его крамольные стихи и собирался расправиться с автором "Вольности".

Пушкину, как уже говорилось выше, вскоре пришлось надолго покинуть столицу и ее "волшебный край".