Снова и снова у Демута

Снова и снова у Демута

23 мая 1827 года, после семилетнего отсутствия, Пушкин вновь вернулся в Петербург. Он приехал туда незадолго до дня своего рождения - 26 мая ему должно было исполниться двадцать восемь лет. Пробыл он в столице немногим более двух месяцев.

Поэт поселился в знакомой ему гостинице Демута. Он занял один из самых недорогих номеров - тридцать третий, в котором были две маленькие комнатки. Окна их выходили во двор, на северо-запад.

Несмотря на радость возвращения в Петербург, о чем он так страстно мечтал в ссылке, настроение Пушкина было невеселое. Глубокая реакция, наступившая после разгрома восстания декабристов, резко изменила общественную жизнь России, и прежде всего жизнь столицы. III отделение собственной его величества канцелярии - "глаза и уши государевы" - учредило многочисленный штат агентов, платных и добровольных, которые зримо и незримо проникали всюду - в общественную и частную жизнь, в богатые дворцы и особняки, в жилища мелких чиновников и бедняков. Слежка, доносы стали обычным явлением. Никто теперь не дерзал высказывать свои взгляды, умы и сердца людей сковал страх. Литература была буквально задавлена цензурой.

14 декабря 1825 года на Сенатской площади. Акварель Кольмана К.И. 1820-е годы

Изменился Петербург и внешне. За годы отсутствия Пушкина он украсился многими прекрасными зданиями. Закончилось создание больших архитектурных ансамблей, появились площади и бульвары. Плодотворно работали замечательные зодчие - А. Д. Захаров, К. И. Росси, О. Монферран, В. П. Стасов и многие другие. Завершалось формирование облика столицы великой страны, запечатленного Пушкиным позже в поэме "Медный всадник":

 Люблю тебя, Петра творенье, 
 Люблю твой строгий, стройный вид, 
 Невы державное теченье, 
 Береговой ее гранит, 
 Твоих оград узор чугунный...

Для современников эти красоты были зачастую неотъемлемы от холодной казарменной скуки, а внешняя роскошь - от всеобщей подавленности и молчания людей.

Но Пушкин не был сломлен. В стихотворении "Арион", помеченном в рукописи 16 мая 1827 года, он писал:

 Нас было много на челне; 
 Иные парус напрягали, 
 Другие дружно упирали
 В глубь мощны весла. В тишине
 На руль склонясь, наш кормщик умный
 В молчаньи правил грузный чолн; 
 А я - беспечной веры полн, - 
 Пловцам я пел... Вдруг лоно воли
 Измял с налету вихорь шумный... 
 Погиб и кормщик и пловец! - 
 Лишь я, таинственный певец, 
 На берег выброшен грозою, 
 Я гимны прежние пою
 И ризу влажную мою
 Сушу на солнце под скалою.

В Петербурге все ему напоминает и о пяти казненных, и о тех, которые томятся на каторге в Сибири: "Иных уж нет, а те далече"... На одном листе рукописи поэмы "Полтава" дважды нарисована виселица с пятью повешенными, выше - еще две фигуры казненных. Весь ужас "лютой казни" Пушкин вновь ощутил здесь, в Петербурге, на той земле, где она свершилась.

На долю великого поэта выпала роль хранителя и продолжателя декабристских традиций, традиций его друзей, братьев, товарищей. О значении Пушкина для России в годы жесточайшей николаевской реакции проникновенно сказал А. И. Герцен: "Только звонкая и широкая песнь Пушкина раздавалась в долинах рабства и мучений; эта песнь продолжала эпоху прошлую, полнила своими мужественными звуками настоящее и посылала свой голос в далекое будущее".

В Петербурге жил и работал тогда прославленный художник Орест Кипренский. Дельвиг заказал ему портрет Пушкина. Из гостиницы на Мойке Пушкин не раз весной 1827 года отправлялся на берег Фонтанки, в "Фонтанный дом" графа Шереметева, где тогда жил художник (ныне Фонтанка, 34). Д. Н. Шереметев, как известно, "благоволил" к знаменитому живописцу. В его дворце находилась тогда мастерская Кипренского.

Кипренский создал образ Пушкина - национального гения. Следует высоко оценить прозорливость художника, сумевшего уже в начале века показать современникам истинное значение поэта.

Пушкин благодарил Кипренского в стихотворении, созданном в 1827 году:

 Любимец моды легкокрылой, 
 Хоть не британец, не француз, 
 Ты вновь создал, волшебник милый, 
 Меня, питомца чистых муз, - 
 И я смеюся над могилой, 
 Ушед навек от смертных уз. 
 
 Себя как в зеркале я вижу, 
 Но это зеркало мне льстит. 
 Оно гласит, что не унижу
 Пристрастья важных аонид. 
 Так Риму, Дрездену, Парижу
 Известен впредь мой будет вид.

В сентябре 1827 года портрет Пушкина появился на выставке в Академии художеств. Сейчас портрет находится в Третьяковской галерее. Его автоповторение, сделанное пастелью, хранится во Всесоюзном музее А. С. Пушкина.

Рукопись и рисунок Пушкина А.С.

В июле 1827 года Пушкин едет в Михайловское, но в октябре он снова в Петербурге у Демута. Поэт в гуще литературной жизни столицы. Осенние месяцы - самое плодотворное для него время. "Погода стояла отвратительная, - вспоминает современник. - Он уселся дома, писал целый день. Стихи ему грезились даже во сне, так что он ночью вскакивал с постели и записывал их, впотьмах. Когда голод его прохватывал, он бежал в ближайший трактир, стихи преследовали его и туда, он ел на скорую руку, что попало, и убегал домой, чтобы записать то, что набралось у него на бегу и за обедом. Таким образом слагались у него сотни стихов в сутки... Я видел у него черновые листы, до того измаранные, что на них нельзя было ничего разобрать: над зачеркнутыми строками было по несколько рядов зачеркнутых же строк, так что на бумаге не оставалось уже ни одного чистого места. Несмотря, однако ж, на такую работу, он кончил "Полтаву", помнится, в три недели".

Великий поэт был и великим тружеником. "Труд был для него святыня, - писал П. А. Вяземский, - когда принимался за работу, он успокаивался".

В Демутовом трактире бывал у Пушкина Адам Мицкевич. Пушкин горячо спорит в эти дни с великим польским поэтом о Петре и его деяниях. Они вместе бродят по городу, подолгу стоят у памятника Петру I на Сенатской площади. В поэме "Дзяды" А. Мицкевич вспоминает:

 Шел дождь. Укрывшись под одним плащом, 
 Стояли двое в сумраке ночном. 
 Один, гонимый царским произволом, 
 Сын Запада, безвестный был пришлец; 
 Другой был русский, вольности певец, 
 Будивший Север пламенным глаголом. 
 Хоть встретились немного дней назад, 
 Но речь вели они как с братом брат.

30 апреля 1828 года Пушкин устроил у себя в гостинице вечер в честь Адама Мицкевича. Друзья предложили Мицкевичу для импровизации тему единения славянских племен. П. А. Вяземский писал жене: "Третьего дня мы провели вечер и ночь у Пушкина с Жуковским, Хомяковым, Мицкевичем и Николаем Мухановым. Мицкевич импровизировал... и поразил нас, разумеется, не складом фраз своих, но силою, богатством, поэзиею своих мыслей... Удивительное действие производит эта импровизация. Сам он был весь растревожен, и все мы слушали с трепетом и слезами".

Вспоминая об этом, Пушкин позднее писал:

 ...Нередко Он говорил о временах грядущих, 
 Когда народы, распри позабыв, 
 В великую семью соединятся. 
 Мы жадно слушали поэта.

В марте - апреле 1828 года в Демутовом трактире жил А. С. Грибоедов. Он привез в Петербург Туркманчайский мирный договор, выгодный для России. Договор был заключен, благодаря его усилиям, после окончания войны с Персией. Пушкин и Грибоедов в это время часто встречались. В "Путешествии в Арзрум" (1828) поэт вспоминал: "Его меланхолический ум, его добродушие, самые слабости и пороки, неизбежные спутники человечества, всё в нем было необыкновенно привлекательно". Далее он приводит слова друзей Грибоедова, видевших в нем "человека необыкновенного", и, несомненно, согласен с этим мнением.

19 октября 1828 года в гостинице Демута праздновалась очередная годовщина основания Лицея. На этот раз собрались у бывшего лицеиста А. Д. Тыркова, занимавшего там большой номер. Протокол дружеской сходки писал Пушкин. На другой день рано утром он уезжал в Тверскую губернию в Малинники - имение своих друзей Осиповых-Вульф. Протокол он закончил стихами:

 Усердно помолившись богу, 
 Лицею прокричав ура, 
 Прощайте, братцы: мне в дорогу, 
 А вам в постель уже пора.

У Демута Пушкин жил и в 1829-1830 годах, бывая в Петербурге наездами: около двух месяцев - в начале 1829 года, зимой 1829/30 года - почти четыре месяца, приезжал ненадолго и летом.

Последний раз Пушкин останавливался у Демута в мае 1831 года, когда приехал в Петербург вскоре после свадьбы с молодой женой Натальей Николаевной. Прожив неделю здесь, они переехали на дачу в Царское Село.

Позже Пушкин также бывал у Демута, навещая живших здесь знакомых.

В 1836 году остановилась в гостинице Надежда Андреевна Дурова, известная под именем корнета Александра Андреевича Александрова - кавалерист-девица, участница войны 1812 года, бывшая в сражениях под Смоленском и при Бородине. Ее "Записки" Пушкин напечатал в журнале "Современник" в 1836 году. Он навещал Н. А. Дурову в гостинице, убеждая ее продолжать писательскую деятельность. В гостинице Демута в 1830-е годы неоднократно останавливался и давний друг Пушкина Александр Иванович Тургенев.

После 1825 года Александр Иванович связал свою жизнь с судьбой любимого брата Николая Ивановича, ставшего политическим эмигрантом. Выйдя в отставку, Александр Иванович жил вместе с братом за границей. В России бывал только наездами. Благодаря необыкновенной общительности, живому уму и разносторонним интересам, дружеские и деловые связи Александра Ивановича с выдающимися деятелями Франции, Англии, Германии, Италии были чрезвычайно широки.

Историк по своим устремлениям, Тургенев увлеченно собирал в "свой отеческий карман" разнообразные памятники прошлой и современной истории и литературы, накопив за свою долгую жизнь богатейший архив (хранится в Рукописном отделе Библиотеки Академии наук СССР).

Много раз на страницах его дневников и многочисленных писем появлялось имя Пушкина и мелькали строки его стихов. Его поэзия сопутствовала Александру Ивановичу в его скитаниях по Европе. Наезжая домой, на родину, он встречался с Пушкиным. Особенно часты его встречи с поэтом в 1836 году. Пушкин жил тогда недалеко от Демутовой гостиницы - на Мойке, в доме княгини С. Г. Волконской.

Вид набережной Невы в день Преполовения. Раскрашенная гравюра Иванова Н.А. 1815

"Пушкин мой сосед", - сообщает Тургенев своей знакомой. Они видятся почти ежедневно, и Тургенев делится с поэтом обширными материалами, собранными в архивах Ватикана, Рима, Лондона, Парижа. В письме Тургенева к его двоюродному брату И. С. Аржевитинову, написанном 30 января 1837 года, мы читаем о Пушкине: "Последнее время мы часто видались с ним и очень сблизились; он как-то более полюбил меня, а я находил в нем сокровища таланта, наблюдений и начитанности о России, особенно о Петре и Екатерине, редкие, единственные... Никто так хорошо не судил русскую новейшую историю: он созревал для нее и знал и отыскивал в известность многое, чего другие не заметили. Разговор его был полон жизни и любопытных указаний на примечательные пункты и на характеристические черты нашей истории".