Петровское

Петровское

Петровское расположено не на возвышенности, как Михайловское и Тригорское, а на пологом, противоположном от Михайловского берегу озера Кучане (или Петровского).

Дорога из Михайловского в Петровское

В Петровское от Михайловского ведут две дороги: одна по Михайловскому лесу, другая по заросшему красивым сосновым бором берегу озера Кучане. Обе дороги соединяются на опушке Михайловского леса в одну, которая идет дальше к Петровскому берегом озера и опушкой молодого березового леса.

Петровское было уже по-настоящему обжитым имением раньше Михайловского. Сюда в 1783 году после выхода в отставку с военной службы прибыл на постоянное жительство Петр Абрамович Ганнибал, которому Петровское досталось от отца А. П. Ганнибала по раздельному акту в 1781 году.

Выйдя в отставку, П. А. Ганнибал тогда же, видимо, и построил господский дом, простоявший полтора века.

Усадьба и парк

На сохранившемся фундаменте этого дома, сгоревшего в 1918 году, дом был заново восстановлен в 1976 году. Дом в полтора этажа, деревянный, крыт и обшит тесом, по размерам намного превосходит господский дом в Михайловском. Второй этаж дома обрамлен красивым портиком с колоннами, нижний этаж имеет две веранды. Одна из них выходит к высокому парадному крыльцу, в сторону подъездной березовой аллеи, заканчивающейся у господского дома большим цветником; другая веранда выходит в сторону парка.

Краем его от самого дома на берег озера протянулась красивейшая аллея даже в сравнении с аллеями Михайловского и Тригорского парков - главная аллея карликовых лип. Она состоит из невысоких, причудливо переплетающихся наверху густыми ветвями лип, которые стали "карликовыми" из-за постоянного их подрезания.

На выходе аллеи к озеру стоит беседка-грот: двухэтажная, деревянная, на каменном фундаменте, с аркой посредине. Одна из двух веранд беседки-грота обращена в сторону озера, другая - в сторону парка.

Приблизительно с середины главной аллеи карликовых лип, перпендикулярно ей, через весь парк идет вторая аллея карликовых лип. Это длинный узкий коридор в сплошной зелени карликовых лип, которые здесь так густы, что даже в яркий солнечный день в аллее царит полумрак. Но стоит только выйти за стену деревьев, как сразу попадешь на залитую солнцем широкую поляну, на которой при Ганнибалах был сад и ягодники.

По другую сторону этой поляны, параллельно аллее карликовых лип, от самого почти дома к озеру идет большая липовая аллея, состоящая из прекрасно сохранившихся гигантских лип.

В противоположном от дома конце этой аллеи стоит большой серый камень-валун, у которого, по преданию, любил сиживать, предаваясь своим думам, владелец имения П. А. Ганнибал, двоюродный дед А. С. Пушкина, сын знаменитого "Арапа Петра Великого".

Пушкин всегда живо интересовался жизнью и деяниями своих предков, "коих имя встречается почти на каждой странице истории нашей". Особенную гордость его вызывал А. П. Ганнибал, его прадед, сподвижник Петра I, государственная и политическая деятельность которого всегда привлекала Пушкина.

Давая отпор продажному журналисту Булгарину (Фиглирину), насмехавшемуся над его прадедом, купленным будто бы "за бутылку рома", поэт в постскриптуме "Моей родословной" писал:

 Решил Фиглярин, сидя дома, 
 Что черный дед мой Ганнибал
 Был куплен за бутылку рома
 И в руки шкиперу попал. 
 Сей шкипер был тот шкипер славный, 
 Кем наша двигнулась земля, 
 Кто придал мощно бег державный
 Рулю родного корабля. 
 Сей шкипер деду был доступен. 
 И сходно купленный арап
 Возрос усерден, неподкупен, 
 Царю наперсник, а не раб.

Считая своего прадеда одним из выдающихся лиц из окружения Петра I, Пушкин и избрал его в качестве действующего лица в исторической (неоконченной) повести "Арап Петра Великого", начатой в Михайловском в 1827 году. До этого он не раз, бывая в Михайловском, встречался со своим двоюродным дедом П. А. Ганнибалом, навещая его в Петровском. Впервые он попал туда в 1817 году. На уцелевшем клочке уничтоженных Пушкиным "Записок" дошли до нас строки, Относящиеся к этому посещению: "...попросил водки. Подали водку. Налив рюмку себе, велел он и мне поднести; я не поморщился - и тем, казалось, чрезвычайно одолжил старого арапа. Через четверть часа он опять попросил водки и повторил это раз 5 или 6 до обеда. Принесли... кушанья поставили...".

Эта черта быта Петровского, бросившаяся в глаза юному Пушкину, была типичным явлением в усадьбе.

Первый биограф поэта Анненков пишет об образе жизни старого Ганнибала: "Водка, которою старый арап потчевал тогда нашего поэта, была собственного изделия хозяина: оттуда и удовольствие его при виде, как молодой родственник умел оценить ее...

Генерал от артиллерии, по свидетельству слуги его Михаила Ивановича Калашникова...^*, занимался на покое перегоном водок и настоек, и занимался без устали, со страстью. Молодой крепостной человек был его помощником в этом деле, но, кроме того, имел еще и другую должность: обученный... искусству разыгрывать русские песенные и плясовые на гуслях, он погружал вечером старого арапа в слезы или приводил в азарт своей музыкой, а днем помогал ему возводить настойки в известный градус крепости, причем раз они сожгли всю дистилляцию, вздумав делать в ней нововведения по проекту самого Петра Абрамовича. Слуга поплатился за чужой неудачный опыт собственной спиной, да и вообще,- прибавлял почтенный Михаил Иванович, - когда бывали сердиты Ганнибалы, то людей у них выносили на простынях.

^* (Приказчика с. Михайловского в пору михайловской ссычки Пушкина.)

Смысл этого крепостного термина достаточно понятен и без комментариев".

Этот типичный крепостной быт Пушкин и видел здесь, посещая Петровское в свои первые приезды сюда в 1817 и а 1819 годах, и, конечно, его имел в виду, когда описывал деревенскую жизнь дяди Евгения Онегина:

 Он в том покое поселился, 
 Где деревенский старожил
 Лет сорок с ключницей бранился, 
 В окно смотрел и мух давил. 
 Всё было просто: пол дубовый, 
 Два шкафа, стол, диван пуховый, 
 Нигде ни пятнышка чернил. 
 Онегин шкафы отворил; 
 В одном нашел тетрадь расхода, 
 В другом наливок целый строй, 
 Кувшины с яблочной водой
 И календарь осьмого года: 
 Старик, имея много дел, 
 В иные книги не глядел.

В пору михайловской ссылки Пушкина П. А. Ганнибал был единственным оставшимся в живых из старых Ганнибалов, поселившихся на псковской земле. В ссылке поэт особенно интересуется судьбой своих родственников. Он охотно слушает "про стародавних бар" повествования Арины Родионовны, помнившей А. П. Ганнибала, и, видимо, по их мотивам делает в Михайловском черновой набросок "Как жениться задумал царский арап".

 Как жениться задумал царский арап, 
 Меж боярынь арап похаживает, 
 На боярышен арап поглядывает. 
 Что выбрал арап себе сударушку, 
 Черный ворон белую лебедушку. 
 А как он, арап, чернешенек, 
 А она-то, душа, белешенька.

Очерчивая общо портрет "черного арапа", он, может быть, следовал не только рассказам няни, но и держал перед глазами облик жившего рядом его сына, который более всех его сыновей унаследовал африканские черты и который был, по рассказам дочери няни Пушкина, "совсем арап, совсем черный".

В годы ссылки поэт навещает П. А. Ганнибала уже не только как родственник, но и как писатель, готовящий материалы для своих будущих произведений на исторические темы. Смотря на предков своих уже глазами писателя, он в одном письме к брату полушутливо пишет: "Посоветуй Рылееву в новой его поэме поместить в свите Петра I нашего дедушку. Его арапская рожа произведет странное действие на всю картину Полтавской битвы".

А в письме к П. А. Осиповой 11 августа 1825 года он пишет: "Я рассчитываю еще повидать моего двоюродного дедушку - старого арапа, который, как я полагаю, не сегодня-завтра умрет, между тем мне необходимо раздобыть от него записки, касающиеся моего прадеда".

Эти (неоконченные) записки "о собственном рождении, происходящем в чинах и приключениях", старый арап передал в Петровском Пушкину, и они сохранились в его бумагах. Их Пушкин использовал при составлении "Автобиографии" и в романе "Арап Петра Великого".

Петровское и Михайловское, в которых жили сыновья "Арапа Петра Великого", представляются для Пушкина единым целым, общим куском родной ему земли, когда он, приглашая сюда Языкова, пишет:

 В деревне, где Петра питомец, 
 Царей, цариц любимый раб
 И их забытый однодомец, 
 Скрывался прадед мой арап, 
 Где, позабыв Елисаветы
 И двор, и пышные обеты, 
 Под сенью липовых аллей
 Он думал в охлажденны леты
 О дальней Африке своей, 
 Я жду тебя.

"К Языкову"

Обстановка и быт ганнибаловского Петровского и его окрестностей нашли отражение в творчестве Пушкина. Многие черты характера Троекурова в "Дубровском" напоминают отдельные черты характера П. А. Ганнибала, а усадебный и крепостной быт Покровского, имения Троекурова, во многом сходен с тем, что видел поэт в Петровском. Совпадает с описанным в "Дубровском" и пейзаж, который виден со стороны Петровского парка, от берега озера Кучане.

В четырех километрах от Петровского, на возвышенности, среди лесов, у берега широкого озера Белагуль, было имение брата П. А. Ганнибала Исаака - Воскресенское. От имения, сгоревшего в 1918 году, и от парка сейчас сохранились только следы планировки.

В 1825 году, как Пушкин и предсказывал в письме к П. А. Осиповой, восьмидесятитрехлетний П. А. Ганнибал умер, и Петровским стал владеть его сын Вениамин (у Петра Абрамовича было еще и две дочери). В. П. Ганнибал, большой поклонник поэзии Пушкина, пережил поэта только на два года, в течение которых он успел не раз, минуя опустевшее Михайловское, съездить поклониться праху своего гениального родственника в Святогорский монастырь.