3. О народности в литературе

О народности литературы заговорил "первый светский поэт на Руси" (В. Г. Белинский) Антиох Кантемир. Однако по-настоящему остро вопрос о народности литературы как одной из важнейших полемических проблем встал в середине 10 - 20-х годов XIX века. Причем проблема эта была теснейшим образом связана с борьбой за национально-самобытную, реалистическую литературу, которую вели Пушкин, писатели-декабристы и Белинский в 30 - 40-х годах, а затем, вслед за ними, критики-демократы 60-х годов.

Полемическая борьба вокруг проблемы народности в литературе осложнилась тем, что за народность ратовали не только прогрессивные писатели. О народности говорили представители классицизма во главе с А. С. Шишковым и романтики во главе с критиками Шевыревым и Полевым, и реакционеры во главе с Булгариным и Гречем, стоявшие (как позднее и славянофилы) на позициях "официальной" народности. Словом, справедливо писал Белинский, народность стала альфой и омегой эстетики нашего времени, ибо все заговорили о народности и стали требовать народности в литературе, хотя, добавляет Белинский, мало кто отдавал себе отчет в том, что такое народность.

И действительно, даже в среде прогрессивных писателей не было единого понимания существа народности.

Ярким свидетельством этому может служить хотя бы та острая полемика, которая разгорелась в 1816 г. вокруг стихотворения П. Катенина "Ольга" (перевода Бюргеровой баллады "Ленора") между Н. И. Гнедичем, А. Грибоедовым и другими.

Пушкин в статье о Катенине, как бы подводя итог полемике, принял сторону Катенина, что не помешало ему все же сказать, что Катенин "опоздал родиться". И, хотя Пушкин высоко ценил Катенина за его обращение к "языку и предметам простонародным", все же в деле определения сущности народности в литературе он стоял с Катениным на разных позициях, о чем поэт откровенно написал самому Катенину: "Наша связь основана не на одинаковом образе мыслей, а на любви к одинаковым занятиям".

Различие позиций Пушкина и Катенина в определении сущности народности в литературе во многом поможет разобраться и в существе полемики вокруг проблемы народности между Пушкиным и В. Ф. Раевским в кишиневский период, т. е. после того, когда уже отгремела полемика с Катениным.

Как известно, для Пушкина проблема народности в литературе была одной из важнейших проблем, которую он решал и теоретически в ряде своих статей, высказываниях о литературе и языке, и в практике своего творчества, борясь за создание национально-самобытной реалистической литературы.

После шумной полемики вокруг Катенинской баллады "Ольга", в 1820 г. возникла ни с чем не сравнимая по остроте и размаху полемика вокруг "Руслана и Людмилы". Следовательно, Пушкин приехал в Кишинев, когда споры о проблеме народности в литературе стали одной из животрепещущих проблем современности.

Продолжить эту борьбу Пушкину пришлось уже в Кишиневе с поэтом-декабристом В. Ф. Раевским.

Мы не располагаем достаточными фактическими материалами, которые дали бы нам возможность проследить подробно за ходом этих споров. Однако некоторые факты дают возможность раскрыть существо этой полемики и охарактеризовать различия позиций Пушкина и Раевского в понимании ими существа народности в литературе.

Начнем с того, как понимал народность в литературе Пушкин. В черновом наброске статьи "О народности в литературе", написанной в 20-х годах, Пушкин писал: "С некоторых пор вошло у нас в обыкновение говорить о народности, требовать народность, жаловаться на отсутствие народности в произведениях литературы, но никто не думает определить, что разумеет он под словом народность.

Один из наших критиков (Пушкин имеет здесь в виду А. Бестужева. - Б. Т.), кажется, полагает, что народность состоит в выборе предметов из отечественной истории, другие видят народность в словах, т. е. радуются тем, что, изъясняясь по-русски, употребляют русские выражения".

И, опровергая подобные определения народности как явно наивные, несостоятельные в научном отношении, Пушкин указывает, что народность заключается в "образе мыслей и чувствований... принадлежащих исключительно какому-нибудь народу"¹, которые и должны быть (так можно продолжить умозаключения Пушкина) отражены в литературе. Именно так понимали и определяли существо народности позже, через 10 лет после Пушкина, Гоголь и Белинский. Гоголь писал, что "истинная народность состоит не в описании сарафана, но в самом духе народа".

¹ (Пушкин А. С. Указ, соч., т. 11, с. 40.)

В. Ф. Раевский в понимании существа народности стоял на иных позициях. Нет сомнения, что и Пушкин и Раевский, как и все писатели-декабристы, находились в целом на одной общей литературно-общественной платформе, борясь за создание гражданской, национально-самобытной литературы. Но осуществляли они это по-разному; различны были и их понятия о сущности народности в литературе. Для понимания позиции Раевского многое дает следующее свидетельство И. П. Липранди. Он, рассказывая о литературных спорах между Пушкиным и Раевским, о том, что Пушкин часто прислушивался к замечаниям и высказываниям Раевского, тут же делает следующее любопытное сообщение: "В одном, сколько я помню, Пушкин не соглашался с Раевским: когда этот (т. е. Раевский. - Б. Т.) утверждал, что в русской поэзии не должно приводить имена ни из мифологии, ни исторических лиц древней Греции и Рима, что у нас и то и другое есть свое и т. п."

Вот в чем не соглашался Пушкин с Раевским. Но почему? Ведь и сам Пушкин звал обращаться к жизни людей своей родины, к изучению фольклора и разговорного языка своего народа. Почему же он так отрицательно отнесся к требованию Раевского не обращаться ни к историческим лицам, ни к разговорному языку других народов?

Ответ на это нам дает сам Пушкин, который высмеял в статье "О народности в литературе" тот ошибочный, узкий, односторонний взгляд на существо народности, которого придерживались некоторые критики, видевшие существо народности "в выборе предметов из отечественной истории" и в употреблении только русских выражений.

Пушкин же понимал народность как выражение народного духа. В той же статье он писал: "Климат, образ правления, вера дают каждому народу особую физиологию, которая более или менее отражается в зеркале поэзии"¹. Вот почему Лафонтен и Крылов (скажет Пушкин в другом месте) - представители духа обоих народов.

¹ (Пушкин А. С. Указ, соч., т. 11, с. 40.)

Следовательно, Пушкин понимал существо народности шире, чем Раевский, не ограничивал эту народность требованием показа только национальной действительности, а рассматривал ее как способность национального поэта верно отображать дух своего народа не только в показе жизни своего, но и чужого народа. Такое понимание народности позднее утверждали и Гоголь, и Белинский, указав, что "поэт даже может быть и тогда национален, когда описывает совершенно сторонний мир, но глядит на него глазами своей национальной стихии, глазами своего народа". Это понимание народности как выражение духа народа и определяло все эстетические принципы Пушкина как "поэта действительности", который стремился к отображению действительности, современного человека. Истина страстей, правдоподобие чувствований "в предполагаемых обстоятельствах", "человек и народ, судьба человеческая, судьба народная" - все эти требования, высказанные Пушкиным в отношении драматургии, являются основными эстетическими принципами и содержанием творчества великого русского поэта, родоначальника национально-самобытной русской литературы, литературы критического реализма. Так правильное понимание принципа народности литературы, как основного эстетического принципа Пушкина, помогло ему правильно определить сущность новой эстетики, найти новые пути в развитии национальной русской литературы.

В понимании существа народности в литературе Пушкину был присущ более глубокий и широкий взгляд, чем Раевскому. Раевский же в своих взглядах на народность полностью примыкал к той группе писателей прогрессивного лагеря, в котором находились П. А. Катенин, А. С. Грибоедов, драматург А. А. Жандр, молодой тогда поэт Н. М. Языков и др., которых мы можем назвать сторонниками своеобразного национального пуризма во взглядах на народность в литературе.

Итак, вот в чем состояло существо полемики между Пушкиным и Раевским о проблеме народности в литературе.

Время показало, что в этой полемике прав оказался "поэт-умница" Пушкин.

Самобытные лирические произведения Пушкина отличаются всевозрастающим совершенством поэтического языка, художественным мастерством. Наряду с этим самобытность пушкинской лирики проявляется и в таких качествах, как сюжетность в лирическом произведении; углубленное раскрытие характеров лирических героев через конфликтную остроту в развитии сюжета и характеров; в жанровой, тематической и эмоциональной многогранности. Жанровое богатство, как и тематически-эмоциональное разнообразие прослеживаются не только в творчестве Пушкина в целом, но и в лирике кишиневского периода. Здесь мы видим политическую лирику ("Кинжал") и лирико-эпические произведения ("Песнь о вещем Олеге"); задумчиво размеренные строки элегий ("Я пережил свои желанья", "Редеет облаков летучая гряда") и фривольно-эротические, озорные стихи ("Царь Никита и сорок его дочерей"); стихотворение-размышление о судьбе поэта-изгнанника ("К Овидию") и бытовую зарисовку-диалог ("Чиновник и поэт"); жанровые сатирико-бытовые картины кишиневского боярского общества ("Раззевавшись от обедни, к Катакази еду в дом", "Мой друг, уже три дня сижу я под арестом") и дружеские поэтические послания в эпистолярном духе ("Баратынскому из Бессарабии", В. Ф. Раевскому, В. Л. Давыдову, Н. И. Гнедичу).

Белинский отмечает как недостаток Жуковского и Батюшкова жанрово-тематическую ограниченность, бедность содержания. Новаторство Пушкина заключалось в том, что он преодолел эту жанрово-тематическую узость, расширил рамки лирической поэзии, обогатил содержание и форму русской лирики.

Новаторство Пушкина сказалось и в развитии им сюжетной лирики, лирики развивающихся и борющихся характеров. Эта сюжетность проявляется не только в развитии ряда связанных между собой жизненных явлений, но и в развитии и борьбе характеров и их взаимоотношений, в показе, как указывал М. Горький, "связи, противоречия, антипатии и вообще взаимоотношения людей, истории роста и организации того или иного характера". Так, например, сюжетны и построены на глубинной психологической разработке развивающихся и борющихся характеров, на конфликтной сюжетной основе такие стихотворения кишиневского периода, как "Черная шаль", "Песнь о вещем Олеге". Во многом сюжетны и стихотворения: "Дочери Карагеоргия", "Чиновник и поэт", "Раззевавшись от обедни...", "Недавно бедный мусульман...", "Узник", "Гречанка верная, не плачь...", "Мой друг, уже три дня..."