Во власти строгой Мельпомены [1983 Тимофеев Л.В. - В кругу друзей и муз. Дом Оленина А.Н]

Общественное положение Оленина укреплялось из года в год. Он постепенно получал чины и награды, и смена императоров на русском престоле не отражалась на его служебной карьере. Павел I назначил Оленина управляющим Монетным департаментом, произвел в действительные статские советники и зачислил обер-прокурором в 3-й департамент Сената. Новый император Александр I через месяц после занятия престола назначил Оленина статс-секретарем только что образованного Государственного совета, а затем поручил ему вместе с М. М. Сперанским образовать канцелярию Министерства внутренних дел.

По предложению президента Академии художеств графа А. С. Строганова Оленин в 1804 году был избран почетным членом Академии "за отличную привязанность к изящным художествам и знание, сопровождающее оную".

Растет известность Оленина и как умелого и исполнительного администратора, и как знатока и любителя древностей, литературы и искусства.

В первые годы XIX столетия его дом становится местом собрания известных литераторов, актеров и художников по примеру домов Львова, Державина и Муравьева, дружба с которыми не прерывалась. Этому способствовали и просторный трехэтажный особняк с флигелем на Фонтанке, а также дача в Приютине, где можно было принимать гостей, и, наконец, положение в светском обществе, известность в литературных, художнических и театральных кругах Петербурга.

Интерес к театру сблизил Оленина с А. А. Шаховским, С. Н. Мариным, В. А. Озеровым, которые становятся частыми гостями его дома.

Марин и Шаховской служили в Преображенском полку, оба были страстно увлечены театром и с компанией друзей-преображенцев не пропускали ни одной театральной постановки, часто бывали в доме директора императорских театров А. Л. Нарышкина.

Поэт-сатирик Сергей Никифорович Марин, известный остряк, автор многих каламбуров, эпиграмм и шуток, которые лавиной обрушивались на друзей и затем молниеносно распространялись в светском обществе, по натуре живой и общительный, легко снискал симпатии в доме Олениных. Не было, пожалуй, ни одного события, на которое бы он не откликнулся стихами или эпиграммами.

Рис. 22. Приютино. Фасад господского дома. Северный фасад господского флигеля. Южный фасад господского флигеля. Чертежи А. П. Брюллова. 1838. Музей АХ СССР

Судьба не всегда была благосклонна к Марину. Павел I произвел его в прапорщики, но на одном из многочисленных вахт-парадов, так любимых новым императором, Марин сбился с ноги и был разжалован в рядовые. Через несколько месяцев его назначили в караул в Зимнем дворце. При появлении Павла Марин с такой лихостью отдал честь "по-гатчински", что пришедший в восторг император вновь произвел его в прапорщики.

Судьба еще однажды свела Марина с самодержцем. В роковую ночь на 11 марта 1801 года, когда в Михайловском замке был убит Павел, Марин командовал караулом - особым отрядом телохранителей из преображенцев, находившимся в нижнем этаже замка. Как только гренадеры услыхали во внутренних покоях шум и крики о помощи, они тотчас бросились наверх, но Марин вдруг скомандовал: "Ко мне, бывшие гренадеры Екатерины!.. Выходите из рядов! Будьте готовы к нападению!.. Если эти мерзавцы гатчинцы двинутся, принимайте их в штыки!"^* Гатчинцы не двинулись.

Военная карьера князя Шаховского оборвалась в 1802 году, и виною тому - театр. В 1795 году Шаховскому удалось поставить на сцене Эрмитажного театра свою первую комедию в стихах "Женская шутка". Дебют молодого драматурга оказался успешным. Он с головой окунулся в театральную жизнь столицы. С помощью Нарышкина после выхода в отставку Шаховской попал в члены репертуарного комитета. С этого времени он был не только режиссером и наставником многих известных актеров, среди которых выделялись своим сценическим талантом Е. С. Семенова, Я. Г. Брянский и И. И. Сосницкий, но и возглавил русскую драматическую труппу в Петербурге.

В 1804 году у Олениных начал бывать драматург В. А. Озеров. Любовь к театру появилась у него в период обучения в Сухопутном шляхетском корпусе. В 90-е годы XVIII столетия Озеров стал посещать дом Державина, где тогда же бывал и Оленин, так что их знакомство могло состояться в то время. В 1798 году на сцене шла трагедия Озерова "Ярополк и Олег", не принесшая, однако, автору известности.

В 1804 году он закончил работу над новой трагедией "Эдип в Афинах". Трагедия попала к Шаховскому, и после ее прочтения последний поспешил вместе с Озеровым в Приютино. Вероятно, мнение Оленина было достаточно авторитетно для Шаховского, если он обратился именно к нему. Шаховской, как отмечал один из современников и посетителей оленинского дома Р. Зотов, "потрясая манускриптом Эдипа, требовал немедленного его прочтения, говоря, что это небывалое чудо, прелесть, райское пение. Пьесу тотчас прочли, и восторг был всеобщий"^*. Трагедия была одобрена, правда с оговоркой: переделать концовку. Озеров в работе над пьесой опирался на трагедию Софокла "Эдип в Колоне", в которой фиванский царь Эдип за преступления - убийство отца и женитьбу на своей матери - ждет от богов справедливой кары - смерти на алтаре. Однако у Софокла, вопреки мифу, боги прощают Эдипа, и он умирает своей смертью.

^* (Зотов Р. Театральные воспоминания. [Без даты] с. 57.)

Подобная концовка вызвала протест. По словам Зотова, Оленин никак не мог согласиться с гибелью героя: все должно кончиться благополучно, как диктовали правила русского классицизма. "Оленин требовал, чтоб порок был наказан, а добродетель вознаграждена; а как злодеем по пьесе был Креон, то его и решили приговорить к смерти, вопреки истории, а Эдипа оставить в живых и торжестве. Сколько ни вздыхал Озеров, а принужден был уступить этому странному требованию, и 5-й акт был переделан", - с иронией отмечал Зотов.

Рис. 23. Приютино. Фасады и план людской. Чертеж А. П. Брюллова. 1838. Музей АХ СССР

Шаховской с энтузиазмом принял трагедию к постановке. Начались репетиции. Они зачастую проходили в Приютине, куда и съезжались все актеры во главе с Шаховским: Яковлев, Шушерин, Сахаров, Жебелев. Роль Антигоны разучивала молоденькая воспитанница театральной школы Екатерина Семенова. Оленин с Шаховским стремились к тому, чтобы поставить пьесу в духе античных трагедий с хорами и пышными декорациями, а потому к работе были привлечены первоклассный художник-декоратор Гонзаго и капельмейстер Козловский, сочинивший музыку для хоров. Костюмами занялся сам Оленин. Используя свои познания в истории, он рылся в книгах, изучал гравюры, подбирая образцы для изготовления костюмов.

Наконец 23 ноября 1804 года состоялась премьера. Успех был полный, "театр стонал от рукоплесканий". Публика вызывала автора на сцену, но он, потрясенный успехом, убежал из ложи Оленина, и его никак не могли найти.

Современники отмечали необычную для трагедии музыкальность языка "Эдипа", считая, что своими стихами Озеров произвел переворот в русской драматургии. "До сих пор знали мы только стихи Сумарокова и Княжнина. Вдруг явился Эдип Озерова, и стихи его были настоящею музыкою, какой мы не слыхали"^*, - восторгался один из них после премьеры.

^* (Зотов Р. Театральные воспоминания. [Без даты] с. 57.)

Два дня спустя Державин обратился к Оленину: "Я люблю автора и желаю ему успехов: чистосердечно хотел бы ему самые маленькие вещи заметить; но как я сделался очень болен и лежу теперь в постели, то вы мне сделаете удовольствие, когда сообщите ему сии приятные известия и пожалуете на этих днях ко мне"^*.

Радуясь за Озерова, Оленин немедленно переслал ему копию письма Гаврилы Романовича с припиской: "Вот что ко мне пишет Гаврила Романович. Читайте и радуйтесь, что истинный талант всегда почтен"^*.

Трагедия "Эдип в Афинах", несомненно, сблизила Озерова, Оленина, Шаховского, Марина и способствовала возникновению небольшого кружка, в котором Оленин, как признанный классик, занял главенствующее место. Сам Озеров тоже был втянут в орбиту деятельности этого кружка, став его знаменем, под которым позже объединились Н. И. Гнедич, К. Н. Батюшков, И. А. Крылов, С. С. Уваров, Д. Н. Блудов и другие.

Николай Иванович Гнедич находился в Петербурге с конца 1802 года. Первые годы пребывания в столице оказались весьма трудными. "Нищета и гордость, вот две фурии, сокращающие жизнь мою и остаток ее осеняющие мраком скорби..."^* - с горечью вспоминал он. Гнедич определился писцом в департамент народного просвещения, где познакомился с Константином Николаевичем Батюшковым, Зачисленным туда после окончания частного пансиона. Батюшков жил у своего дяди М. Н. Муравьева, в гостеприимном доме которого, как мы помним, часто бывали и Державин, и Капнист, и Львов, и Оленин... Скорее всего, здесь и познакомился Оленин с молодым Батюшковым, а через него и с Гнедичем.

^* (Медведева И. Н. Гнедич.- В кн.: Гнедич Н. И. Стихотворения. Л., 1956, с. 20.)

В 1803 году вышло первое произведение Гнедича - роман "Дон Коррадо де Геррера, или Дух мщения и варварства испанцев". В том же году он перевел шиллеровскую драму "Заговор Фиеско в Генуе". Этот перевод принес ему известность в литературных кругах Петербурга. Его стихи появляются в журналах "Северный вестник" и "Цветник".

При обсуждении трагедии Озерова "Эдип в Афинах", как утверждает Р. Зотов в "Записках", Гнедич уже входил в оленинский кружок и вместе с Олениным настаивал на изменении концовки пьесы. Возможно, он бывал у Оленина и раньше 1804. года, но вряд ли еще был близок с ним. Так, например, в письмах Марина к Олениным за 1805-1807 годы не встречается имя Гнедича среди друзей Алексея Николаевича, которым он обычно посылал свой поклон.

В 1806 году в Петербург возвратился Иван Андреевич Крылов. Почти шесть лет он отсутствовал в городе, в который приехал когда-то 14-летним юношей и где началась его литературная деятельность. Оперы, трагедии, комедии, стихи, эпиграммы, повести, оды; издание журналов, открытие типографии "Крылов со товарьпци"... Все это было в прошлом. Тогда Крылов уже снискал известность и получил признание среди литераторов. Он познакомился с Г. Р. Державиным и стал бывать в его доме, где мог встречаться с Фонвизиным, Дмитриевым, Капнистом и другими известными литераторами того времени. У Державина он мог в 90-е годы XVIII века познакомиться и с Олениным.

Однако едкие сатиры и памфлеты, написанные и опубликованные Крыловым, вызвали неудовольствие в верхах, и Крылов решил покинуть Петербург. Он скитался по России, служил домашним учителем или секретарем у богатых помещиков, потом поступил секретарем к рижскому генерал- губернатору. В Петербург он наезжал, но ненадолго.

Театр, так интересовавший некогда Ивана Андреевича и в котором ему так не везло, снова привлек его внимание. На сцене с шумным успехом шли трагедии Озерова, наряду с ними выдавались многочисленные слезливые сентиментальные драмы немецкого драматурга Коцебу, приводившие в восторг многих зрителей.

Рис. 24. Приютино. Фасад кузницы. Фасад разрез молочной. Фасад погребов. Чертежи А. П. Брюллова. 1838. Музей АХ СССР

В театр Крылов пришел не с пустыми руками. У него была готова комедия "Модная лавка". Шаховской, прочитав пьесу, нашел ее достойной сцены, и вскоре начались репетиции. Автор высмеивал галломанию, которой были заражены многие из его современников.

27 июля 1806 года пьесу впервые играли на сцене Большого театра. Во времена, когда шла война с французами, пьеса оказалась кстати и пользовалась большим успехом.

Оленин, принимая активное участие в жизни петербургского театра, наряду с Шаховским и Гагариным влиял на его репертуар. Будучи ярым противником всего французского, он не мог остаться равнодушным к пьесе Крылова.

В следующем году на сцене пошла новая комедия Крылова - "Урок дочкам". Крылов становится широко известен. В те годы (т. е. в 1806-1808) он сближается с Олениным и теми, кто тогда был близок к дому последнего: Шаховским, Капнистом, Озеровым, Мариным, Гнедичем, Батюшковым. Шаховской зазывает Крылова к себе на квартиру в доме Гуанаропуло на Мойке, у Синего моста, где можно было встретить и Марина, и Арсеньева, и других литераторов. Директор театров А. А. Нарышкин заказывает ему либретто для оперы, и вскоре появляется "Илья-Богатырь", созданный по мотивам русских сказок и былин. Примечателен факт участия Крылова в обсуждении трагедий Озерова перед их постановкой на сцене. И сам автор во время отсутствия в Петербурге, обращаясь к Оленину с просьбой рассмотреть "Поликсену", напоминал о необходимости испросить совета у Энгеля, Шаховского и Крылова.

Крылов возвратился в Петербург, чтобы посвятить себя литературе, но отсутствие средств к существованию вынудило его определиться на казенную службу. И здесь на помощь пришел Оленин, устроивший Крылова в Монетный департамент. Служба, по-видимому, не обременяла обязанностями Ивана Андреевича, и это позволяло ему заниматься литературным трудом.

Успех на театральном поприще, которого Крылов так долго ждал, кажется, должен был способствовать дальнейшему сотрудничеству с театром, но Крылов уходит от него и полностью посвящает себя басне.

Итак, мы познакомились с членами оленинского кружка, существование которого неразрывно связано с жизнью русского национального театра. Собственно, этот кружок больше напоминал "домашнее" литературное объединение, но по деятельности своей весьма значительное и едва ли не единственное в Петербурге в первые годы XIX века. Кроме него в столице действовало возникшее в 1801 году Вольное общество любителей словесности, наук и художеств, почетными или действительными членами которого станут Оленин и многие из членов его кружка. Кружок Львова к тому времени перестал существовать: Н. А. Львов умер, Капнист, временами наезжавший в столицу, продолжая дружбу с Державиным, постепенно сошелся с членами оленинского кружка.

Рис. 25. Крылов Иван Андреевич и Фурман Анна Федоровна. Рисунок О. А. Кипренского (?). Ит. кар., мел. ГТГ

Первый успех - триумфальная премьера "Эдипа в Афинах" - окрылил членов кружка. Оленин предложил Озерову написать новую трагедию, на этот раз по мотивам поэм Оссиана - шотландского барда, жившего, по преданиям, в III веке. Вскоре трагедия была готова. 8 декабря 1805 года "Фингал", трагедия в стихах, с хорами и танцами, с огромным успехом была представлена на сцене Большого театра. Музыку сочинил Козловский, танцы поставил Вальберх, декорации писали Гонзаго и Корсини, а на долю Оленина снова выпала забота о костюмах, и эскизы к ним он исполнил с исторической точностью.

Катенька Семенова и в новой трагедии Озерова покорила петербургских зрителей, с блеском сыграв роль Моины. Известность и популярность Озерова, а вместе с ним и молодой актрисы росли от спектакля к спектаклю. Вскоре трагедия вышла из печати, а посвящена она была автором Оленину, который и посоветовал Озерову "народов северных Ахилла описать".

Оленинский дом стал известен в Петербурге не только деятельностью кружка, но и салоном, двери которого открывались для посетителей по воскресным дням. В эти дни Оленины принимали многочисленных гостей. Общество было разнообразно и по возрасту, и по положению в свете: старые, екатерининских времен вельможи и придворные дамы, вроде княгини Н. П. Голицыной, в свои 80 лет не пропускавшей ни одного бала или раута, Волконские, Архаровы, Квашнины-Самарины... Впрочем, фамилии многих из постоянных посетителей оленинского дома называет нам Марин - обязательный участник всех семейных торжеств. Даже во время похода в 1805 году, когда его полк покинул Петербург ввиду обострения отношений с Наполеоном, он не забыл 5 сентября послать поздравление Елизавете Марковне по случаю ее именин.

Вспоминая частые в прошлом визиты к Олениным, Марин просил передать поклоны постоянному оленинскому обществу: графу и графине Чернышевым, Ниловым, Полторацким, Анне Петровне Самариной, Марфе Федоровне и "всем, кто меня вспомнит...". С нетерпением ожидая ответных писем, он умолял писать ему и не забывать "истинно вам преданного Марина..."^*.

^* (Марин С. И. Указ. соч., с. 340-341. См. также: PO ГПБ, ф. 542, № 249.)

Мы еще не раз будем втречаться на страницах этой книги с теми, кого упоминал Марин в письме, а поэтому познакомимся с ними.

Из Полторацких в Петербурге в то время мог находиться Александр Маркович, помощник директора Александровского пушечного завода в Петрозаводске, а с 1808 года - управляющий Монетным двором. Он был женат на Татьяне Михайловне, урожденной Бакуниной. Ее сестра Прасковья Михайловна вышла замуж за Петра Андреевича Нилова. Таким образом, и Ниловы приходились родней Олениным. Ни- лов служил в Петербурге, увлекался поэзией, вел открытый образ жизни. С его отцом дружил Державин во времена своей службы в Тамбове. В доме Ниловых, где любили бывать Державин, Львов, Батюшков, по словам последнего, "время летело так быстро и весело".

Анна Петровна Квашнина-Самарина, дочь сенатора Петра Федоровича, некогда фрейлина Екатерины II, обладала живым умом и тонким вкусом. Она дружила с членами львовского кружка, бывала в домах Державина и Муравьева. Вместе с Прасковьей Михайловной Ниловой она участвовала во всех литературных беседах у Олениных, и к мнению этих незаурядных женщин обычно прислушивались остальные члены кружка. "Такие женщины, как П. М. Нилова и А. П. Квашнина-Самарина, были, без сомнения, не совсем обыкновенными явлениями в тогдашнем обществе"^*, - отмечал биограф К. Н. Батюшкова.

^* (Майков А. Батюшков, его жизнь и сочинения. Изд. 2-е. СПб., 1896, с. 24.)

Граф и графиня Чернышевы - это Григорий Иванович и Елизавета Петровна, сестра А. П. Квашниной-Самариной, - родители будущего декабриста Захара Чернышева, который тоже станет частым гостем оленинского дома.

Жизнь Приютина трудно было представить без Марфы Федоровны. "Фамилия ее, Коханеева, была известна немногим, а Марфу Федоровну знало почти все высшее петербургское общество, - читаем мы в воспоминаниях одного из приютинских завсегдатаев. - Добрейшая, но беззаботная душа, она, правда, ничего в жизни своей не создала, была вполне бесполезна"^*. Племянница Олениных, возможно через Полторацких, родом с Украины, она с юных лет и до смерти Алексея Николаевича жила в его доме. Умерла Марфа Федоровна в глубокой старости в семье еще одной воспитанницы Олениных - Анны Федоровны Фурман, в замужестве Оом.

В последних строках письма Марин отдельно кланялся наиболее близким своим друзьям по оленинскому дому - В. А. Озерову и А. И. Ермолаеву. С Озеровым мы уже познакомились, а о Ермолаеве следует сказать несколько слов, ибо главный разговор о нем будет впереди.

Александр Иванович Ермолаев в 1800 году закончил Академию художеств и сразу же попал к Оленину, который взял его к себе в канцелярию Сената, а через год - в канцелярию Государственного совета. Ермолаев принадлежал к домочадцам Оленина и жил в его доме.

Письмо писалось в Приютино, где Оленины обычно жили до первого снега и где ежегодно торжественно справляли именины Елизаветы Марковны, на которых бывал и Марин. А перебирались они туда, как только устанавливалась теплая погода.