"Красуйся, град Петров..."

'Красуйся, град Петров...'

Петербург в первой трети XIX века претерпел значительные изменения во внешнем облике. Город украшался величественными зданиями, ансамблями, сделавшими русскую столицу одним из самых красивых городов мира. В первое десятилетие XIX века на Стрелке Васильевского острова по проектам Тома де Томона возвели здание Биржи и Ростральные колонны; в центре Петербурга архитектором А. Д. Захаровым строилось новое здание Адмиралтейства, в скульптурном убранстве которого принимали участие И. И. Теребенев, В. И. Демут-Малиновский, С. С. Пименов, Ф. ф. Щедрин. Завершилось строительство университетской и других гранитных набережных. На Невском проспекте в 1811 году окончилось строительство величественного Казанского собора, после Отечественной войны 1812 года превращенного в национальный памятник победы над Наполеоном; в нем хранились трофеи военных лет. Всеми работами в городе руководил специально созданный в 1815 году Комитет для строений и гидравлических работ.

Академия художеств постоянно привлекалась к участию в выполнении ответственных правительственных заказов, будь то сооружение отдельных административных зданий или памятников или написание живописных полотен. Оленин, как президент и знаток искусства, обычно был членом всех строительных комиссий, он постоянно общался с ведущими архитекторами, скульпторами, художниками, которые зачастую собирались у него в доме не только по делам строительства, но и просто так - на семейный обед или праздники, на которых, как обычно, гостей было много.

Рис. 69. Григорий Никанорович и Варвара Алексеевна Оленины. Рисунок акварелью и граф. карандашом К. П. Брюллова. 1827. ГТГ

Так, например, 5 сентября 1829 года на именины Елизаветы Марковны приехали П. А. Шиллинг, Крылов, непременный участник всех семейных торжеств, П. П. Свинь- ин - издатель "Отечественных записок" и большой любитель старины, обладавший коллекцией картин, рукописей и монет, Матвей Виельгорский, родственники Олениных, сослуживцы Алексея Николаевича по библиотеке и, наконец, скульптор С. Гальберг, архитекторы В. П. Стасов и К. А. Тон, художники К. Гампельн и Ф. Брюллов. "Экипажи следовали одни за другими",- заметила Анна Оленина. Словом, как однажды очень удачно выразилась Варвара Оленина, дом ее родителей "часто напоминал la place de S-t Marc a Venise^*"^**.

^* (Площадь святого Марка в Венеция (франц.). )

^** (ЦГАЛИ, ф. 46, oп. 1, ед. хр. 343, л. 6 об.)

Общество собиралось разнообразное, и разговоры, несомненно, были чрезвычайно интересны. Присутствовавший на дне рождения Елизаветы Марковны 2 мая 1829 года всемирно известный немецкий ученый-естествоиспытатель Александр Гумбольдт, приехавший в Петербург 18 апреля, позже признавался, что он "объехал оба земные полушария и везде должен был только говорить, а здесь с удовольствием слушал".

Однако праздники проходили, и снова появлялись заботы о сооружении памятников и многих зданий в Петербурге.

В первую очередь следует отметить создание одного из выдающихся архитектурных ансамблей, с появлением которого закончилось оформление главной площади столицы - Дворцовой. Вместо разноэтажных домов, окружавших площадь, по проекту архитектора К. И. Росси началось возведение зданий Генерального штаба и двух министерств - иностранных дел и финансов. Росси разместил оба здания по дуге и соединил их изящной аркой, которая слилась с этими постройками в одно целое, но в то же время осталась самостоятельным архитектурным сооружением, увенчанным триумфальной колесницей с фигурой Славы и воинами, которые исполнили С. С. Пименов и В. И. Демут- Малиновский. Через 10 лет после начала строительства, в октябре 1828 года, когда в Петербург возвращались после побед на Балканах и взятия крепости Варны в войне с Турцией русские войска, состоялось открытие арки, а вскоре подошли к концу и остальные строительные работы в зданиях Главного штаба.

Велись работы и по соседству - на Исаакиевской площади возводился новый собор. Церковь Исаакия Далматского, поставленная в 1710 году по указанию Петра I, существовала недолго. Деревянное сооружение быстро стало ветшать, и в 1717 году на том месте, где сейчас стоит Медный всадник, была заложена новая церковь, напоминавшая собор в Петропавловской крепости. В 1768 году поблизости началось строительство третьего по счету Исаакиевского собора. Строил его архитектор Ринальди, но после смерти Екатерины II работы прекратились, а архитектор уехал из России. Павел I приказал продолжить работы архитектору Бренна, который и завершил их в 1802 году. Церковь получилась приземистая и нелепая: нижняя часть ее была облицована мрамором, а стены выложены кирпичом, что вызывало насмешки современников. Таким и стоял собор четверть века, пока не был утвержден проект его перестройки, предложенный приехавшим в Россию молодым архитектором Огюстом Монферраном.

Специальная комиссия по построению Исаакиевского собора возглавила все строительные работы, но главная нагрузка падала на Оленина. Ему пришлось решать все вопросы, связанные с подбором скульпторов и художников для украшения фасадов и интерьеров. Когда скульптор И. П. Витали готовил барельеф западного фронтона, то лицо вельможи Сатурнина в сюжете "Святой Исаакий благословляет императора Феодосия" он лепил с Алексея Николаевича, тем самым отдавая дань признания человеку, возглавлявшему все художественные работы. Строительство собора завершилось только в 1858 году, когда многих участников его создания уже не было в живых.

Отдельные заказы были связаны с изготовлением и установкой памятников во славу русского оружия в Отечественной войне 1812 года. Поставленные на въезде в город со стороны Нарвы в 1814 году деревянные триумфальные ворота стали разрушаться. В 1824 году военный генерал- губернатор М. А. Милорадович докладывал царю, что ворота находятся в угрожающем состоянии. Вскоре последовало распоряжение заменить их на постоянные "из мрамора, гранита и меди". Милорадович обратился к Оленину, который быстро ответил пространной запиской.

Оленин предлагал повторить в новом материале ворота Кваренги, но внеся некоторые изменения в скульптурное украшение самих ворот, чтобы расширить проезжую часть. Однако работы, активно начатые по повелению Александра I, после его смерти приостановились. Новому императору не до триумфальных ворот: томительно тянулось следствие по делу декабристов, а потом последовали казнь пяти самых активных руководителей восстания и отправка на каторгу остальных участников движения, и только в августе 1827 года Николай I утвердил особый Комитет сооружения триумфальных ворот в честь Гвардейского корпуса.

В годовщину Бородинского сражения состоялась торжественная закладка памятника. Строительство возложено на архитектора В. П. Стасова.

Деловые отношения Оленина с архитектором установились еще при организации комитета для строений и гидравлических работ, в котором Стасов занял ведущее место. Многолетние совместные работы сдружили талантливого архитектора и Оленина. "В 20-х - 30-х годах мой отец сделался ближайшим другом и приятелем, совершенно своим человеком у президента Академии художеств"^*,- вспоминал В. В. Стасов.

^* (Стасов В. В. Воспоминания о моей сестре,- Книжки недели. 1876, т. 1, с. 205.)

Вместе с Олениным Стасов составил записку на использование необходимых материалов для облицовки ворот. Эти предложения обсуждались на заседании комитета, но вскоре вместо мрамора, порфира и гранита, которыми предполагалось облицовывать ворота, Стасов предложил иное оформление: построить ворота из кирпича и облицевать их тонкими коваными листами меди. Царь долго не соглашался, а между тем шло время, старые ворота ветшали и наконец в 1829 году были снесены, а строительство новых началось только летом 1830 года.

Одновременно с закладкой ворот Оленин беспокоился об их декоративном украшении и скульптуре. Он обращал внимание членов комитета на то, что все фигуры воинов, стоящих по сторонам старых ворот, облачены в античные одежды. Вместо них Оленин предложил изобразить древнерусских витязей, "которые встречали бы своих праправнуков храбрых Российских воинов"^*. Оленину пришлось выдержать натиск тех членов комитета, которые настоятельно требовали заказать изготовление скульптур итальянцам. В очередной записке он писал: "Охраняя благолепие и будущую славу сооружаемых триумфальных ворот, нужно поручить исполнение отечественным мастерам, что олончане- каменотесы могут работать с большим гораздо искусством, нежели итальянские каменотесы... В хороших скульпторах здесь недостатка нет, в том сознаются даже некоторые строгие к нам иностранцы"^**.

^* (Раскин А. Г. Триумфальные арки Ленинграда. Л., 1977, с. 128.)

^** (Раскин А. Г. Триумфальные арки Ленинграда. Л., 1977, с. 129.)

Такие мастера нашлись в Академии. Профессора этого учебного заведения В. Демут-Малиновский, С. Пименов, академик Н. А. Токарев и художники П. К. Клодт, М. Г. Крылов и И. И. Леппе стали исполнителями всей скульптуры для триумфальных ворот. Работы начались в 1830 году, но вскоре возникли серьезные препятствия. Царь неожиданно потребовал после осенней выставки увольнения скульптора Пименова, одна из работ которого ему не понравилась. Затем Николай I, просмотрев модели скульптур для ворот, остался довольным моделями коней, исполненными Клодтом, но выразил неудовольствие работой Пименова, а также Крылова и Токарева и приказал их заменить другими скульпторами. Оленин обратился к С. И. Гальбергу и Б. И. Орловскому, но они, проявляя солидарность с попавшими в беду товарищами, отказались. Оленин рискнул продолжать работы со старым составом скульпторов, мотивируя это недостатком времени. Наконец все трудности оказались преодоленными, и 17 августа 1834 года жители столицы стали свидетелями торжеств по случаю открытия новых триумфальных ворот на Нарвском шоссе.

С. И. Гальберг и Б. И. Орловский возвратились из Рима на родину в 1829 году. Они были отозваны в Петербург, чтобы изготовить модели памятников полководцам М. И. Кутузову и М. Б. Барклаю-де-Толли. Но этой работой пришлось заниматься только Орловскому.

Рис. 70. Фурман Анна Федоровна. Рисунок ит. карандашом и акварелью К. К. Гампельна из альбома Олениных. ГРМ

В свое время Оленин по просьбе Мартоса принял горячее участие в судьбе крепостного юноши, самозабвенно влюбленного в скульптуру. Этому искусству он обучался в Москве. Потом с помощью итальянца Трискорни, приехавшего из Петербурга, он переехал в столицу. А там его заметил Мартос, угадавший в крепостном большие способности к скульптуре; он обратился к Оленину с просьбой содействовать зачислению Орловского в ученики Академии. Оленин постарался через императрицу добиться согласия помещика Шатилова отпустить на волю своего крепостного. Успеху сопутствовала скульптура Александра I, исполненная Орловским и установленная в здании Биржи. Император поручил эту работу Мартосу, но тот изготовил только модель, а высечь скульптуру из мрамора доверил Орловскому. Работа Орловского была выполнена настолько блестяще, что искусному скульптору не пришлось делать серьезных поправок. Все было выполнено очень чисто и точно. В 1822 году отпущенный на волю Орловский был зачислен учеником в Академию. Сбылась и его давнишняя мечта учиться у знаменитого датского скульптора Торвальдсена. В том же году в декабре Орловский покинул Россию и отправился в Италию, где и провел семь лет, а потом по вызову вернулся в Петербург, чтобы приступить к исполнению ответственного заказа: увековечить в бронзе двух прославленных героев войны с Наполеоном.

Оленин часто заходил в мастерскую скульптора, разместившуюся в здании Академии, а Орловский приезжал на Гагаринскую набережную. Работа медленно, но верно двигалась к завершению.

Одновременно Орловскому поручили изготовить модель ангела на Александровскую колонну, которая сооружалась на Дворцовой площади.

Колонна, которую решено было установить во славу русского оружия в Отечественной войне 1812 года, доставила много хлопот Оленину. Для монумента долго вырубали монолит темно-красного гранита. Наконец летом 1832 года его водным путем доставили в Петербург. Погрузка, отправка и разгрузка колонны заставила поволноваться Оленина и Монферрана - автора памятника. Сохранилось интересное письмо Алексея Николаевича к сыну Петру с описанием всех превратностей на пути колонны к столице. "Я никогда по службе не был столь озабочен, как в это время. Дело теперь идет о выгрузке, поднятии и постановке Александровской, огромнейшей в свете колонны! - сообщал Оленин.- При погрузке ее на каменоломне чуть было она не нырнула в Финские воды и так перепугала г-на Монферрана, что он оттуда бежал сюда с известием, что она должна непременно пропасть в его отсутствие. Ан вместо того, пока он сюда и туда без памяти скакал, русский купчик (подрядчик купец Яковлев.- Л. Т.) и мужички благополучно и просто ее взвалили на судно и привезли бесстрашно сюда, несмотря на мелководье. Теперь идет дело о выгрузке ее, а между подрядчиком и Монферраном выходят козьи рога! От всех сих обстоятельств я теперь не имею ни минуты спокойствия и времени свободного, прибавь к тому триумфальные ворота, где мы связались с Скочименом Кларком и распутаться не можем. А там строение новой Библиотеки, починка Казанского собора и перестройка в Академии художеств... Довольно было бы половины, чтоб с ума сойти! Одной теперь достаточно колонны"^*.

^* (ЦГАЛИ, ф. 1124, oп. 1, ед. хр. 6, л. 4-5.)

Это письмо вводит нас в курс всех забот Алексея Николаевича, которые не оставляли свободного времени и не позволяли часто бывать даже на даче в Приютине. В самом деле как-то сразу в столице началось сооружение нескольких весьма значительных объектов. За два года до начала работ над колонной, в 1828 году, по проекту Росси началось сооружение нового корпуса библиотеки. Это здание, украшенное статуями писателей и мыслителей античного мира, установленными между колоннами, Росси включил в ансамбль Театральной площади, где сооружалось и здание Александринского театра. Напротив библиотеки им же были построены два павильона и решетка сада Аничкова дворца. Работы на новом корпусе библиотеки подходили к концу. Продолжалось с большими трудностями строительство Нарвских триумфальных ворот. В связи с подготовкой памятников Кутузову и Барклаю-де-Толли, для которых была выбрана площадь перед Казанским собором, спешно проводились ремонтные работы в самом соборе. Оленин забыл сообщить в письме еще и о Комиссии по сооружению Исаакиевского собора, в которой ему постоянно приходилось отчитываться, и о занятиях в Государственном совете, и в Главном управлении цензуры.

Забот было много.

А в 1834 году, почти через месяц после открытия Нарвских ворот, в Петербурге появилась еще одна строительная площадка - на Московском шоссе у заставы, на границе города за Обводным каналом. Здесь сооружались новые триумфальные ворота, которые должны были оформить главный въезд в город со стороны Москвы.

Прежде чем был установлен закладной камень, потребовалось немало усилий, настойчивости и последовательности Оленина, чтобы довести до успешного конца задуманный проект этих ворот. Еще в докладной записке по поводу замены деревянных Нарвских ворот, составленной в 1824 году, Оленин отмечал: "Достохвальная мысль: увековечить деяния отборной части войск сооружением твердого и великолепного памятника, не родит ли другого не менее достойного помышления воздвигнуть таковые ворота славы в честь целого Российского войска при въезде в город из Москвы"^*.

^* (Раскин А. Г. Указ. соч., с. 185-186.)

Это была идея увековечить славу всей русской армии, а не только гвардии, в честь которой строились Нарвские ворота, но идея Оленина не нашла поддержки в верхах. Только Василий Петрович Стасов откликнулся и одновременно с работой над проектом Нарвских ворот стал обдумывать и проект Московских.

Прошло несколько лет, прежде чем появилась удобная ситуация для возобновления разговоров об установке Московских ворот на новых границах города: Россия успешно закончила сразу две войны - с Персией в 1828 году и с Турцией в 1829 году. Однако прошло немало времени, пока наконец был заложен первый камень фундамента Московских триумфальных ворот. Для скульптурного убранства памятника Оленин пригласил Орловского.

В 1837 году наконец были установлены на пьедесталах у Казанского собора статуи Кутузова и Барклая-де-Толли. Завершил скульптор и работы по оформлению Московских ворот, но не пришлось ему присутствовать на открытии этих двух замечательных памятников. Не выдержав изнурительного напряжения, Орловский в декабре 1837 года скончался. Труд его и архитектора Стасова, а также многих рабочих литейщиков, каменщиков, кузнецов и поныне радует ленинградцев и гостей нашего города своим изяществом, мастерством и величием.