Древний порубежный край

Километрах в четырех от Пушкинских Гор, там, где Сороть делает крутой изгиб к северу, находится трех- холмная гора - свидетельница древней истории края. Здесь, у переправы через Сороть, когда-то стоял пограничный город Воронич. Самый высокий холм - средний. Он напоминает опрокинутую чашу с крутыми, почти отвесными боками, которые летом сплошь порастают желтыми донником и люцерной. На верх горы ведет узенькая, вьющаяся вдоль склона дорожка. В любое время ее было легко перекрыть. На горе находился "верхний город", в котором во время военной угрозы собирались все жители.

Стоит подняться на гору, и окрестные дали откроются перед вами будто на ладони. С востока крепость прикрывала Сороть, с севера и запада - ныне окончательно высохшая речка Воронец, а с юга - специально вырытый ров. Крепость окружал земляной вал, следы которого видны и поныне. Верхняя площадка горы представляет собой глубокую впадину, которая может укрыть человека с головой. В самой середине впадины, как свидетели минувших веков, сложены найденные при раскопках огромные каменные ядра: ими жители когда-то отбивались от неприятеля.

Рядом с крепостью находился посад - "нижний город", который тоже был обнесен деревянной стеной и окружен рвом. Здесь горожане жили в мирное время.

Воронич был одним из сильнейших укреплений того времени в системе оборонительных сооружений Пскова, самым большим его пригородом, равным городу средней величины тогдашнего Московского государства. Он был построен для защиты псковских земель от немецких рыцарей, литовских и польских завоевателей, которые в XIV - XVII веках неоднократно вторгались сюда.

Исследователь военно-оборонительных сооружений Псковщины историк-археолог В. В. Косточкин в книге "Русское оборонное зодчество" подчеркивает, что псковские города играли весьма существенную стратегическую роль. В их географическом расположении видно стремление укрепить важнейшие транспортные магистрали. Воронич как раз прикрывал переправу в низовье текущей в широтном направлении Сороти.

Люди издавна предпочитали селиться по берегам рек и озер. Но побережья Сороти и Великой, как утверждают историки, сначала оставались малонаселенными. Эти места находились на стыке между поселениями новгородских словен, псковских кривичей и белорусских дреговичей, составляя своего рода нейтральную пограничную полосу.

Затем псковичи воздвигли на Сороти пригород Воронич, а по другую сторону реки появились новгородские погосты. Первое упоминание о Ворониче в псковской летописи датируется 1349 годом. Материалы же экспедиции ленинградского археолога В. Д. Белецкого, проводившего раскопки на Савкиной горке в 1971-1972 годах, позволяют датировать следы первого жилья человека X веком; городское поселение существовало здесь уже в XIII веке, то есть раньше Воронича. Позднее - то ли в результате неприятельского нашествия, то ли из-за стихийного бедствия - оно прекратило свое существование. Воронич стал как бы преемником исчезнувшего города.

Угрозы со стороны немецких рыцарей и польско-литовских захватчиков заставляли наших предков постоянно заботиться о безопасности своих земель и возводить в наиболее опасных местах мощные военные укрепления. Еще в XII веке на берега Балтийского моря двинулись захватчики из прирейнских областей. Они покорили латвийские и чудские племена и угрожали новгородским и псковским землям, привлекавшим их своими богатыми сырьевыми ресурсами. В XIII веке Ливонский орден меченосцев - хорошо организованный и вооруженный враг - заслонил выход славянам к балтийскому побережью.

Рыцари постоянно совершали набеги на псковские земли, в том числе и на Воронич. В 1356 году, пишет летописец, немцы "воеваша села около Острова...", "без вести повоеваша несколько сел Воронической волости".

Воронич и находящиеся ныне на территории Пушки- ногорского района Велье и Врев входили в псковский рубеж, предназначенный оборонять Псков от Ливонского ордена и Литвы.

Воронич находился на первой порубежной линии, Врев - на второй, Велье же было выдвинуто на самый литовский рубеж. Вместе с другими городами в начале XV столетия они не раз преграждали путь войску литовского князя Витовта, которое, несмотря на мирный договор, постоянно вторгалось в псковские земли. В 1405-1406 годах, обрушившись на псковские пригороды, Витовт стоял под Вороничем два дня, и летописец с ужасом говорит, что его рать здесь "наметала мертвых детей две ладьи". Вороничане бились с захватчиками не на жизнь, а на смерть, и литовцы были вынуждены уйти восвояси.

В 1426 году Витовт снова появился под стенами Воронича. Битва разыгралась с небывалой силой. Во время осады города случилась сильная гроза. По рассказу летописцев, "внезапу наиде туча страшна и грозна и дождь силен и гром страшен и молния беспрестанно блистая, яко мнети уже всем от дождя потопленым быти, или от грому камением побиенным быти, или от молния сожженным". "Яко живота сущим с Витовтом отчаятися, и он сам за столп шатерный ухватился, начат вопити: господи помилуй! стоный и трясыйся, мняся уже землею пожрен быти и во ад внити". Но, конечно, не предзнаменование, а стойкость и упорство вороничан заставили Витовта перейти к переговорам о мире.

В мирные годы Воронич, расположенный при удобной переправе через Сороть, открывал торговый путь ко Пскову. Поэтому он быстро рос и вскоре стал значительным городом. Московские писцы того времени сообщают, что до погрома, произведенного Баторием во время его похода на Псков, в Ворониче было более 400 дворов на посаде и более 200 "осадных клетей" в крепости.

Уже тогда на этот край стала притязать Москва. В переговорах под Вороничем принял участие посол московского князя А. В. Львов. Вслед за тем московская власть принимает на себя защиту этого края и шлет сюда своих воевод. В 1517-1518 годах в Ворониче против Литвы действуют воеводы А. В. Ростовский, Ф. В. Оболенский-Лопата, И. В. Ляцкий и другие.

В 1521 году великий князь Василий Иванович собрал в Ворониче большое войско. Сюда были присланы и псковские дети боярские, и новгородцы, и "татарове шли с Москвы на Псков к Воронину к воеводам великого князя". Княжеское войско находилось в Ворониче все лето и до октября; выступая время от времени в походы, наносило Литве существенные удары.

Взаимоотношения с западными соседями еще более обострились при Иване Грозном, когда Москва начала борьбу за выход к Балтийскому морю. Бои шли то под Вельем, то под Вороничем, перемещались в Прибалтику.

В 1565 году литовцы вновь перешли Великую. Как пишет летописец, они "шли наших людей искать и сошлися с нашими под Бельем". Перевес был на стороне литовцев, и русские отошли под прикрытие Воронина.

По сообщениям летописца, Иван Грозный с братом Георгием заезжали в Воронич 29 ноября 1546 года: "...во Пскове месяца ноября 28, в неделю, одну ночь ночевал, и на другую ночь на Вороничи был". Вероятно, тогда, накануне будущей войны, он и присмотрел в четырех верстах от города место для нового монастыря- крепости.

В 1569 году по указанию царя псковский воевода Юрий Токмаков основывает Святогорский монастырь на Синичьих горах. Возведение монастыря было продиктовано объективными условиями, сложившимися в ту пору в порубежном крае, военной необходимостью. Но древние летописцы связывают основание нового монастыря с объявившейся на Синичьих горах чудодейственной целебной силой, отчего эти горы получили название Святых, а монастырь - имя Святогорского.

Безымянный монах-летописец написал в связи с этим "Повесть о явлении чудотворных икон пресвятыя владычицы нашей богородицы и приснодевы Марии во области града Пскова на Синичьи Горе, иже ныне зовома Святая Гора". В середине XVIII века, когда в огне погиб почти весь монастырский архив, "Святогорская повесть", как рассказывает в своей книге "У Лукоморья" С. С. Гейченко, чудом сохранилась. Ее обнаружил в пушкинские времена псковский епископ Евгений Болховитинов - известный ученый-историк, собиратель псковских древностей, автор многих трудов по истории русской литературы. На основании этой летописной повести Болховитинов написал и издал в 1821 году в Дерпте книжку "Описание Святогорского монастыря".

Этой книгой бойко торговали в монастыре на ежегодных святогорских ярмарках. Экземпляр "Описания" был в библиотеке Тригорского, и его, вероятно, видел А.С. Пушкин.

Очень интересна судьба этого литературного памятника. Болховитинов, уезжая в 1823 году из Пскова в Киев, куда получил назначение, увез с собою много древних псковских рукописей, в их числе и "Святогорскую повесть". После смерти ученого его архив поступил в Киево-Печерскую лавру, а после Октябрьской революции - в библиотеку древних актов Украинской Академии наук. Во время оккупации Киева фашистами эта рукопись в числе других древних литературных памятников была увезена в Германию, а после разгрома фашизма попала в руки американцев, которые вынуждены были вернуть ее по требованию нашего правительства. Эту рукописную книгу С. С. Гейченко удалось увидеть и сфотографировать в Киеве в 1949 году.

"Бысть изволение божие при державе благоверного и благочестивого царя государя и великого князя Иоанна Васильевича всея Руси, правящу ему тогда скипетр российского царства и при архиепископе Пимене великого Новгорода и Пскова, от создания же мира в лето 7077". Таков запев этой "Повести". Она рассказывает о том, как небесная сила ниспослала благодать на землю древнего Воронича, как явились людям разные чудеса и как люди стали рубить на месте открывшихся чудес сперва часовню, а потом храм и "честную обитель"^*.

^* (Гейченко С. У Лукоморья. Л., Лениздат, 1971.)

Народное предание переплелось с былью. В действительности царь Иван Васильевич Грозный приказал строить здесь "обитель каменну", чтобы еще более укрепить литовский рубеж. В своем выборе он не ошибся. Монастырь стал мощной крепостью под Вороничем. Не раз его монахи садились на коней и рубились с поляками, литовцами, немцами, пытавшимися захватить этот уголок русской земли и сам великий Псков. В благодарность за скорое строительство обители царь одарил ее дорогими книгами, ризами, а звонницу - своим колоколом. Цари дарили колокола и позже: Борис Годунов, Михаил Федорович, Алексей Михайлович, Петр I...

В 1581 году в поход на Псков выступил Стефан Баторий. Сборный пункт для своей армии он устроил в окрестностях Воронича. Сопровождавший его ксендз Пиотровский писал, что 8 августа, во время прибытия сюда королевских войск, Баторий провел ночь в пяти милях от Воронича: там селения расположены густо, хотя нигде не видно ни одного человека, на полях большой урожай и много хлеба. Прошла всего одна неделя пребывания здесь неприятеля, и 16 августа тот же Пиотровский сообщал, что в ранее веселой и плодородной стране стало везде пусто и осталось мало жителей.

Как видим, уже в начале кампании русские поселения были разграблены иноземцами, а население разбежалось.

Баторию не удалось взять Псков приступом и пришлось остаться под его стенами на зиму. Это еще больше ожесточило завоевателей, и они беспощадно разоряли край. Воронич по сути дела был стерт с лица земли. Когда был заключен мир, сюда из Москвы были присланы специальные писцы с целью выяснить, что здесь осталось после нашествия. Они увидели "пустоту" и развалины, вместо пашен и нив сплошные "перелоги" и земли "в пусте", и "пожни оброчные, а ныне их на оброк не взял никто".

Что касается Воронича, то писцы уже не называли его городом, а записали так: "городище, что был город Воронич, на реке, на Сороти". Согласно их описанию, вокруг бывшего города на посаде ютилось в семи жилых дворах "людей 9 человек", да 10 дворов стояло пустых, все остальное разорено. "А по старому письму на Вороноче было черных (то есть податных. - А. С.) тяглых людей 371 двор". Некому было косить и пахать, некому и ловить рыбу. "Всего в Вороночском уезде 148 пожен оброчных, а оброку в пусте 10 рублев и 19 алтын и 5 денег" - то есть почти совсем земли не дали дохода.

Раньше городской люд занимался кроме земледелия мелким торгом и промыслами. Во время войны население было истреблено или разогнано. Московское правительство прислало и расселило на землях горожан стрельцов. В 1585-1587 годах их уже насчитывалось около 900, тогда как посадских людей было всего 75, а крестьян - 60. Естественно, что торговля захирела. Количество лавок в псковских пригородах сократилось с 246 до 86.

Святогорский же монастырь в военное время даже не подвергался осаде. Его политическая роль возрастает. В 1598 году на земском соборе в Москве настоятель монастыря Зосима Завалишин представлял псковское духовенство. Он же вместе с другими подписал грамоту об избрании Бориса Годунова царем.

В Смутное время эти места стали ареной ожесточенных сражений. В 1610-1612 годах Воронин и его окрестности разорял польский полковник Лисовский, а 22 года спустя враги пришли на Воронин: посад и деревни пожгли, посадских людей, крестьян с женами и детьми перебили, а частью взяли в плен. В 1634 году в Ворониче уже не было крепости, тяглых посадских людей числилось только 13. Едва только город начинал оживать, его опустошали вновь и вновь.

После заключения Андрусовского перемирия 1667 года между Москвой и Речью Посполитой Воргонич и Велье потеряли свое военное значение. Во время Северной войны Петра I со шведами неприятель уже не доходил сюда, не было опасности и со стороны запада, так как Речь Посполитая была в союзе с русским царем. Петр не раз проезжал здесь, но не видел необходимости возрождать порушенные крепости.

Велейская крепость находилась на большой, хорошо сохранившейся до сих пор земляной насыпи, окруженной озерами Черное, Велье и Чадо. Из поколения в поколение передается рассказ о том, что там, где к крепости вплотную примыкает сосновый бор, ее защитники прорыли канал, чтобы соединить два озера и сделать водную преграду сплошной.

В котловине внутри крепости стояла деревянная церковь Михаила Архангела - "покровителя" вельян. А вокруг церковного подворья были высажены дубы, потомки которых, как старые ратники, и сейчас несут свою службу на городище.

Интересные данные получены об истории Велья в результате археологических раскопок, проведенных на Велейском городище под руководством доктора исторических наук А. Н. Кирпичникова. Сняв верхний покров земли, археологи исследовали остатки крепостных стен и башен и подтвердили то, о чем свидетельствуют исторические документы. Вместе с тем они получили новые данные о военно-инженерных сооружениях в Велье. Как показали раскопки, северная часть стены, крепостные башни (точнее, их фундаменты и нижняя часть) были сложены из псковского плитняка. Южная часть стены была деревоземляной. Ширина стен - 3,5-4,5 метра, высота - 6-8 метров. Крепость имела три башни.

Начало сооружения крепости археологи относят к концу XIV - началу XV века, после чего она неоднократно перестраивалась, меняя первоначальный вид.

По соседству с городищем находится старинное село Велье. Десять лет назад вельяне отметили 600-летие своего села. В русских летописях Велье впервые упоминается в 1368 году в связи с нападением на него рыцарей Ливонского ордена, которые, несмотря на поражение в Ледовом побоище на Чудском озере, снова пытались проникнуть на русские земли.

В 1407 году под стенами крепости немцы появились уже не одни, а вместе с литовцами. Трое суток отбивали натиск врага защитники крепости. Было убито "литвы 100 муж, а иных руками яша", то есть взяли в плен.

Весной 1409 года немцы сделали еще одну попытку овладеть Вельем. Они захватили 43 человека и стали уходить. Вельяне погнались за ними, но попали в засаду и потеряли при этом еще 45 человек. На помощь им пришли соседи-вороничане. Немцы были разбиты, пленные вельяне освобождены, возвращено захваченное врагом имущество.

В Доме-музее поэта в Михайловском

Крупные бои происходили под Вельем в 1565 году, когда крепость уже входила в состав Московского государства. Военными действиями руководили московские воеводы Иван Шуйский и Иван Шереметев. Во время этого похода захватчики выжгли на Велейщине много сел.

В годы нашествия Стефана Батория крепость, очевидно, была захвачена поляками, так как в Запольском договоре она значится как возвращенная России.

К этому времени крепость теряет свое былое значение форпоста на границе Руси, отодвинувшейся на запад. И можно заметить, что левая половина вала значительно ниже правой. Это объясняется тем, что в 1686 году, когда в Опочке потребовалось построить каменный пороховой погреб, плиту для него брали с Велейского городища.

Но все же Велье долго было центром уезда, который состоял из 20 волостей, разделенных на 10 губ. Позднее, в связи с ликвидацией уезда, местечко превратилось в обычное село.

Во второй половине XVIII века Велейское городище опустело и стало наряду с другими землями вотчиной графа Ягужинского. Свободолюбивые вельяне не смогли выдержать крепостного гнета и в 1744 году взбунтовались. Граф Ягужинский вызвал в вотчину военную команду из 340 человек. У деревни Серебрениково произошла схватка солдат с крестьянами, в результате которой было убито два солдата и два ранено. Крестьяне потеряли двенадцать человек убитыми. Восстание подавили лишь через 9 месяцев, 133 человека были наказаны кнутом, более 400 - плетьми.

Спустя двадцать лет, в 1764 году, в Велье снова вспыхнул бунт. На этот раз его причиной было притеснение крестьян графским управляющим французом де Вальсом. Около двух тысяч возмущенных крестьян окружили дом де Вальса и хотели сжечь его вместе с хозяином и его служителями. И опять последовала расправа. Присланная по просьбе де Вальса воинская команда арестовала руководителей восстания и жестоко наказала их.

Затем Велье находилось в руках других царских вельмож - Ланского, Потемкина, Куракина. После князя Куракина, когда вотчина перешла в государственную собственность, здесь хотела построить загородный дворец Екатерина II. Но ее намерения не были осуществлены.

В начале XVIII века Россия была разделена на губернии, уезды и волости. Утративший былую славу Воронич был приписан к Опочке как пригород. Такая же участь постигла и Велье. Но Велье стало волостным центром, а Воронич настолько потерял свое значение, что не удостоился даже такой чести. Хотя волость и была названа Вороничской, центром ее стала слобода Тоболенец, находившаяся по соседству со Святогорским монастырем.

В конце XVII века Святогорский монастырь официально числился среди трех десятков "старших" обителей на Руси. Под властью монастыря в тот период было до 1000 душ крепостных, он располагал перевозом через Сороть и правом рыбной ловли в ней и в окрестных озерах Воронич и Белагуль. В монастырские владения входили пустоши Савино, Щекино, Глусово, Кошкино, Гришино, Бугрово, Кириллово, Рытицы, пожни при реке Великой, различные сельскохозяйственные угодья.

"Духовные штаты" 1764 года лишили монастырь многих экономических привилегий, и он стал третьеклассным, сорок пятым по степени, однако по-прежнему имел свои земли и оставался богатым и влиятельным. Большие доходы приносили сдача земель в аренду и пожертвования окрестных помещиков. В числе наиболее крупных пожертвователей был и А. П. Ганнибал, который у стен Святогорской обители устроил свое родовое кладбище.

Росту экономики монастыря, его популярности способствовали широкоизвестные святогорские ярмарки.

В изданной в 1889 году книге "Описание Святогорского монастыря" игумен Иоанн отмечал, что ярмарки проводились здесь еще в девяностых годах семнадцатого столетия. Они собирали торговых людей не только со всей округи, но и из дальних городов. Приезжали купцы из Пскова, Новгорода, Витебска, Острова, Новоржева, Опочки, даже из Москвы. Собирался и простой люд, чтобы продать свои изделия.

Съезжались на ярмарку заранее, недели за две. Поначалу торги проходили за Святыми Горами, прямо в паровом поле. Впоследствии купцы стали располагаться со своим товаром в гостином дворе, где каждый хотел заполучить себе место получше, пораньше занять находящиеся на заднем дворе монастырские лавки, которые располагались в два ряда. Лавок, естественно, не хватало, и тогда устраивались временные балаганы, возы оставались прямо на монастырском поле. Главной была ярмарка в "девятник" (в девятую пятницу после пасхи). Как писал Л. Софийский в книге "Опочка и ее пригороды", святогорская ярмарка в "девятник" была самой большой в уезде по обилию товаров, многолюдству и оборотам. Кроме тех товаров, которые продавались на ярмарках в Опочке, в Святые Горы привозили мануфактурные и галантерейные товары, холст местного крестьянского производства, сушеную рыбу из Талабска, сырую кожу, щетину и перо, а также разные лакомства и патоку, составлявшую особенность святогорской ярмарки.

Со всех приехавших торговать монастырский казначей взимал плату в зависимости от бойкости занятого места. Учитывались и оживленность ярмарки, и ее сезонность, и оборот. В 1811 году монастырь получил доходов от ярмарок 758 рублей, в 1817-м - 1450 рублей, в 1839-м - 2796 рублей. К этому времени монастырь предоставлял купцам 150 лавок. На монастырском подворье для ночлега имелся "приютский дом".

"Девятник" обычно приходился на теплое летнее время. И громадный ярмарочный табор оживал с первыми лучами солнца. Поднимался ярмарочный флаг, купцы раскладывали свои товары, цыгане выводили напоказ лошадей, балаганщики готовили различные представления и карусели. Нищие занимали места на монастырских лестницах, богомольцы тянулись в церковь, а юродивые начинали выкрикивать свои заклинания.

Кроме "девятника", ярмарки проходили и осенью - на покров, и весной - в благовещенье.

Святогорские ярмарки славились своим многолюдьем и весельем. Залихватски играли звонкоголосые русские гармони, вызывая на задорные песни. Бойко торговали кабаки. Сыпались пословицы и прибаутки, слепцы рассказывали о старине.

В "девятник" был самый большой крестный ход. После трехдневного молебствия в Святогорском монастыре он направлялся в Псков и Остров. Были крестные ходы в Новоржев и Опочку, в пригород Воронич, на слободское озеро Тоболенец для водного "освящения". Из разных мест прибывали около восьми икон. Шествие растягивалось до километра. Крестные ходы, как и ярмарки, приносили монастырю большие доходы и в то же время помогали ему укреплять свое влияние.

Святогорский монастырь привлекал А. С. Пушкина с первых дней пребывания его в Михайловской ссылке. В монастырь он наведывался часто. И не только потому, что ему как поднадзорному надо было засвидетельствовать свою благонадежность у духовного пастыря Ионы, а главным образом - чтобы обрести новые впечатления, порыться в монастырской библиотеке, в архивах, заглянуть в "Книгу происшествий", которую вели настоятели.

Судя по записям в этой книге, обитатели монастыря отнюдь не отличались монашеским поведением. В ней сообщалось о том, что иеромонах Василий вымогал у купцов деньги, чтобы потом пропить их в кабаке в слободе Тоболенец, а Агафон за свои похождения был посажен в карцер на цепь.

Пушкин и сам имел возможность наблюдать жизнь монахов. Он часто беседовал с игуменом Ионой. Все это давало ему возможность глубоко познать быт и нравы монахов.

Особенно интересны были для поэта ярмарки, где бил родник народной речи. Вот как вспоминает о пребывании А. С. Пушкина на ярмарке его современник - опочецкий купец-книголюб И. И. Лапин:

"1825 год... 29 Мая в Святых Горах был о девятой пятнице... И здесь имел щастие видеть Александру Сергеевича господина Пушкина, который некоторым образом удивил странною своею одеждою, а например, у него была надета на голове соломенная шляпа - в ситцевой красной рубашке, опоясавши голубой ленточкою, с железною в руке тростию, предлинными черными бакенбардами, которые более походят на бороду; также с предлинными ногтями, которыми он очищал шкорлупу в апельсинах и ел их с большим аппетитом, я думаю около 1/2 дюжины".

Из дому А. С. Пушкин обычно приходил пешком. Входил в монастырь всегда в восточные - Анастасьевские - ворота, обращенные в сторону Михайловского. По преданию, ему в монастыре отводилась келья, стены которой он испещрял стихами. Может быть, это была та самая келья, которая и сейчас сохранилась в Успенском соборе. Важно, что здесь поэт видел все стороны русской жизни, какой она и вошла потом в его произведения. Достаточно заглянуть в келью Успенского собора- и сразу приходят на память пушкинские строки:

 Еще одно, последнее сказанье - 
 И летопись окончена моя...

Так и кажется, что Пимен только что отложил перо и вышел на минутку взглянуть на гудящий монастырский двор, на окрестные дали.

Одно из посещений Святогорской обители А. С. Пушкиным, по словам бывшего настоятеля монастыря игумена Ионы, совпало с годовщиной смерти английского поэта Байрона. Александр Сергеевич заказал отслужить панихиду по "рабе божьем - боярине Георгии", как звали на русский лад Байрона. Думал ли тогда поэт, что здесь, в этом же соборе, отслужат последнюю панихиду и по нему?

Монастырские сооружения свидетельствуют о многом. Это типичный памятник псковской архитектуры XV-XVI веков. Стены Успенского собора выложены из псковского плитняка, толщина их 1,5-2 метра.

Собор одноэтажный, крыша трехскатная, окна узкие, раньше служили бойницами, купола украшены псковским орнаментом - трилистником. В центре возвышается главный купол Успенского собора в форме луковицы. Иконостас в соборе был древний, шестиярусный. Стены храма когда-то были расписаны фресками.

Первоначально постройки монастыря, за исключением соборного храма и сторожки, были деревянные. В 1784 году во время большого пожара деревянные постройки сгорели, а на их месте стали вырастать каменные. Особенно много было их построено в конце XVIII века, в предпушкинское время. Именно в 1770-х годах храм стал трехпрестольным (раньше был одно- престольным), тесовую крышу заменили железной.

Своды храма поддерживают четыре столба, между которыми над главным входом находятся деревянные хоры для певчих. В соборе великолепная акустика, которую создают вмазанные в своды голосники. Очевидцы рассказывают, что в праздничные дни церковную службу было слышно в монастырском подворье и даже за его воротами.

С деревянных хоров двери вели в тайники, где хранились монастырская казна, наиболее ценные книги, дорогие иконы и сосуды.

К центральному храму примыкают два придела: южный, построенный в 1770 году, и северный - 1776 года. В южном приделе в ночь с 5 на 6 февраля (ст. ст.) 1837 года отпевали А. С. Пушкина. В этом же приделе отслужил панихиду по Пушкину вскоре после его смерти Петр II Негош - светский и духовный правитель Черногории, ее видный государственный деятель. Это, надо полагать, был первый зарубежный паломник к могиле поэта.

На монастырское подворье вели двое ворот. Анастасьевские ворота были сооружены еще во времена Ивана Грозного. К ним примыкала сторожка.

На подворье находились Никольская церковь и братские корпуса, служившие для различных монастырских нужд. В каменном братском корпусе, отделявшем монастырское подворье от гостиного двора, размещались солодовня-квасоварня, кухня и трапезная, зернохранилище, ночлежка для странников-богомольцев. В светелке над воротами была монастырская библиотека. Монастырь располагал также своей книжной лавкой.

За монастырской стеной в Святых Горах было еще две церкви. Пятницкая высилась рядом со Святыми воротами, а на Тимофеевой горке и поныне стоит Казанская, выстроенная в 1765 году на средства Г. И. Коновницына.

Монастырь и его подворье окружала крепостная стена. Во времена Ивана Грозного она была деревянной. В конце XVIII века ее заменила каменная, сложенная на извести. Высота стены - 2 метра, ширина - около 1,5 метра. Главная стена охватывала монастырский и торговый дворы и огороды, а малая окружала холм, на котором стоит Успенский собор. Стены частично сохранились. Две широкие каменные лестницы с юго-восточной и юго-западной сторон поднимаются к собору. Вместо перил - каменная ограда с башенками.

Гордостью Святогорского монастыря были 14 колоколов. Один из них, отлитый в Москве на заводе Данилы Тюленева в 1753 году по заказу настоятеля игумена Иннокентия, весил 151 пуд. Его звон можно было слышать за 15-25 верст. По воспоминаниям старожилов, в тихую погоду он доносился даже до Новоржева.

В народе бытует сказание о том, что во время отливки этого колокола на заводе случилась неожиданная для мастеров ревизия. Все ранее утаенное серебро им пришлось бросить в уже приготовленный сплав. Свято- горская обитель получила один из редчайших на Руси колоколов. Был в монастыре и 15-пудовый колокол, который в народе звали Горюном. Его в знак особой милости подарил монастырю царь Иван Грозный.

Таким был Святогорский монастырь в пушкинские времена, таким навсегда вошел в жизнь А. С. Пушкина. Он писал:

 И хоть бесчувственному телу 
 Равно повсюду истлевать, 
 Но ближе к милому пределу 
 Мне все б хотелось почивать.