"Меланхолический Якушкин..." (Зажурило В.К.)

Существование молодежи в Петербурге было томительно. В продолжение двух лет мы имели перед глазами великие события, решившие судьбы народов, и некоторым образом участвовали в них; теперь было невыносимо смотреть на пустую петербургскую жизнь и слушать болтовню стариков, выхваляющих все старое и порицающих всякое движение вперед. Мы ушли от них на 100 лет вперед" - эти замечательные строки, написанные в 1814 году, принадлежат декабристу Ивану Дмитриевичу Якушкину. Они живо воссоздают атмосферу, воцарившуюся в Петербурге после Отечественной войны 1812 года. Этим воздухом жили и дышали те люди, с которыми общался и Пушкин после окончания Лицея. Среди них загорелась "искра пламени иного", как писал впоследствии поэт.

К этим годам политические взгляды таких людей, как Якушкин, вполне сложились. Страстное желание изменить общественный строй России, уничтожить самое большое зло - крепостное право - привело его сначала в "Союз спасения" и "Союз благоденствия" и, наконец, в Северное тайное общество.

Друзья вспоминали, что Якушкин был человеком строгого морального облика, необычайно требовательный к себе, с высокими духовными запросами. В своих записках он сообщает, что настольными книгами "каждого из нас" были сочинения древних историков - Плутарха, Тита Ливия, Цицерона, Тацита.

Он постоянно посещал собрания в доме Никиты Муравьева, бывал и у Ильи Долгорукова на Екатерингофском проспекте, где собирались члены тайного общества. Эти собрания посещал и Пушкин.

Якушкин познакомился и сблизился со многими заговорщиками. В своих "Записках" он вспоминал: "В беседах наших обыкновенно разговор был о положении России. Тут разбирались главные язвы нашего отечества: закоснелость народа, крепостное состояние, жестокое обращение с солдатами, которых служба в течение 25 лет почти была каторга; повсеместное лихоимство, грабительство и наконец явное неуважение к человеку вообще".

Вопрос об убийстве царя обсуждался в Москве в 1817 году, во время пребывания там гвардии. "Я решил без всякого жребия принести себя в жертву и никому не уступлю этой чести", - заявил Якушкин. В этих словах проявились его природная смелость и решительность. Слухи о готовящемся цареубийстве распростралились достаточно широко и могли дойти до Пушкина. Не случайно впоследствии он написал:

 Меланхолический Якушкин,
 Казалось, молча обнажал
 Цареубийственный кинжал.

Внешность Якушкина была незаурядна: острый нос с горбинкой, "темные быстрые глаза; улыбающийся красивый рот его обрамливался сверху черными усами, а снизу маленькой... эспаньолкой".

"Я познакомился с ним [Пушкиным], - писал Якушкин,- в последнюю мою поездку в Петербург у Петра Чаадаева, с которым он был дружен и к которому имел большое доверие".

Несомненно, что между Якушкиным и Пушкиным возникли приятельские отношения. Якушкин вспоминал, как он был приятно удивлен, приехав в ноябре 1820 года в имение Давыдовых Каменку, когда "поэт выбежал к нему с распростертыми объятиями".

В воспоминаниях Якушкина возникает необыкновенно привлекательный образ поэта. Он ценит и его большую скромность, и тонкость и точность критических замечаний, и верность вольнолюбивым идеалам: "...заходил ли разговор о чем-нибудь дельном, Пушкин тотчас просветлялся. О произведениях словесности он судил верно и с особенным каким-то достоинством. Не говоря почти никогда о собственных своих сочинениях, он любил разбирать произведения современных поэтов и не только отдавал каждому из них справедливость, но и в каждом из них умел отыскать красоты, каких другие не заметили. Я ему прочел его Noel: "Ура! в Россию скачет", и он очень удивился, как я его знаю...

...Но в то время не было сколько-нибудь грамотного прапорщика в армии, который не знал бы их (вольнолюбивых стихов Пушкина. - Авт.) наизусть. Вообще Пушкин был отголосок своего поколения, со всеми его недостатками и со всеми добродетелями. И вот, может быть, почему ой был поэтом истинно народным, каких не бывало прежде в России!"

Выразительно и тепло рассказывает Якушкин в своих "Записках" о том, с каким жаром Пушкин доказывал "всю пользу, какую бы могло принести Тайное общество России...", и приводит слова поэта: ""Я уже видел жизнь мою облагороженною и высокую цель перед собой..." - И заканчивает Якушкин словами: - В эту минуту он был точно прекрасен".

Судьба Якушкина, как и многих его товарищей, сложилась трагически. Он был осужден по первому разряду на 20 лет каторги.