"Философ ранний" (Кузьмина Л.И.)

Первым председателем общества "Зеленая лампа" был Яков Николаевич Толстой, старший адъютант А. А. Закревского, дежурного генерала Главного штаба. Я. Толстого связывали со Всеволожским сначала дружба, а впоследствии родственные отношения: Никита Всеволодович вторым браком был женат на родной племяннице Толстого - Е. А. Жеребцовой.

Толстой оставил подробные описания собраний "Зеленой лампы". По его свидетельству, серьезная часть заседания завершалась обычно веселым дружеским ужином, во время которого прислуживал слуга-калмык. "Само собой разумеется, - рассказывал Толстой, - что во время ужина начиналась свободная веселость; всякий болтал, что в голову приходило, остроты, каламбуры лились рекой, и как скоро кто-нибудь отпускал пошлое красное словцо, калмык наш улыбался насмешливо, и, наконец, мы решили, что этот мальчик, всякий раз, как услышит пошлое словцо, должен подойти к тому, кто его отпустит, и сказать: "здравия желаю!" С удивительной сметливостью калмык исполнял свою обязанность. Впрочем, Пушкин ни разу не подвергался калмыцкому желанию здравия. Он иногда говорил: "Калмык меня балует: Азия протежирует Африку"".

Среди "лампистов" Толстой слыл "философом". В "Зеленой лампе" его ценили прежде всего как поэта: в бумагах общества более всего сохранилось именно его стихотворений.

17 апреля 1819 года он читал друзьям стихотворение "Завещание". В бумагах общества сохранилась также рукопись стихотворения "Задача".

 Люблю копить я миллионы,
 Люблю я в карты поиграть,
 Люблю в мечтах носить короны,
 Люблю величье презирать.

Сохранился вариант последней строки: "Люблю их игом называть".

В 1821 году в Петербурге вышел сборник его стихов "Мое праздное время" с изображением лампы на обложке. Эту только что вышедшую из печати книгу в конце 1822 года Толстой послал в Михайловское, в подарок Пушкину. Первая глава "Евгения Онегина", над которой Пушкин работал в начале 1823 года, содержит строфы, перекликающиеся со стихами Я. Толстого, вероятно, напомнившими Пушкину петербургскую жизнь периода "Зеленой лампы".

Толстой был страстным театралом, восторгался Екатериной Семеновой; к его мнению прислушивался Пушкин. Толстой выступал на собраниях "Зеленой лампы" то с театральными рецензиями, то с чтением своих переделок для театра и переводов французских одноактных комедий и водевилей.

Неоднократно просил Я. Н. Толстой Пушкина написать ему стихотворное послание, тем более что некоторые из "лампистов" уже удостоились внимания поэта. Об обещании поэта Толстой напомнил длинным стихотворным посланием:

 Склонись, о Пушкин, Феба ради,
 На просьбу слабого певца
 И вспомни, как к своей отраде
 Ты мне посланье обещал;
 Припомни также вечер ясный,
 Когда до дому провожал
 Тебя, пиит мой сладкогласный...

Стихотворение содержит описание ночного Петербурга, той его части, где жил тогда Пушкин с родителями в доме А. Ф. Клокачева - "в пустых Коломенских краях":

 Зыбясь в Фонтанке отражалась
 Столбом серебряным луна,
 И от строений разстилалась
 Густая тень, как пелена.
 И слышен был, подобно грому,
 Повозок шум издалека;
 По своду темно-голубому
 Прозрачны плыли облака.

Ответом Пушкина на это послание были "Стансы Толстому":

 Философ ранний, ты бежишь
 Пиров и наслаждений жизни,
 На игры младости глядишь
 С молчаньем хладным укоризны. 

 Ты милые забавы света
 На грусть и скуку променял
 И на лампаду Эпиктета
 Златой Горациев фиал.

Я. Н. Толстой считался в "Зеленой лампе" едва ли не первым лицом. Когда Н. Всеволожского не бывало в Петербурге, "ламписты" собирались у Толстого. Процветание "Зеленой лампы" Пушкин связывал с личностью Толстого. В письме к уехавшему осенью 1819 года из столицы П. Б. Мансурову поэт писал: "Tolstoy болен. <...> Зеленая Лампа нагорела-кажется гаснет..." 26 сентября 1822 года из Кишинева поэт с благодарностью писал Толстому: "...ты один изо всех моих товарищей, минутных друзей минутной младости, вспомнил обо мне. К стати или не к стати".

"Никто ни строчки, ни слова..." Без денег, без книг, без театра, в кишиневской глуши, Пушкин с грустью вспоминал петербургскую жизнь и летал "за милою мечтой" к берегам Невы. К письму, адресованному Толстому, приложено большое стихотворное послание ко всем "лампистам", содержащее ряд поэтических портретных зарисовок. Я. Толстому стихотворение адресуется как председателю "Зеленой лампы". Это не экспромт. Пушкин трудился над посланием. Известен черновик стихотворения, значительно превышающий по объему окончательный вариант. А через год Пушкин выделил из него отрывок "Из письма к Я. Н. Толстому":

 Горишь ли ты, лампада наша,
 Подруга бдений и пиров?
 Кипишь ли ты, златая чаша,
 В руках веселых остряков? 
 ........................
 В изгнанье скучном, каждый час
 Горя завистливым желаньем,
 Я к вам лечу воспоминаньем,
 Воображаю, вижу вас...

В письме к Толстому, еще не зная о закрытии "Зеленой лампы", Пушкин писал: "обними наших" и жадно спрашивал: "Что Всеволожские? Что Мансуров? Что Барков? <...> Что весь Театр?"

В ответ на пушкинское послание из Кишинева Я. Толстой отвечал:

 Ах! Лампа погасла,
 Не стало в ней масла.

Пушкин переписывался с Толстым по поводу издания своих стихотворений, но, не получая ответа, запрашивал о нем других петербуржцев. "Об нем нет ни слуху, ни духу",- писал поэт 12 января 1824 года в письме к А. Бестужеву.

Уехав для лечения за границу. Толстой избежал участи декабристов. Товарищи его на следствии упорно молчали о нем, но следственная комиссия знала о причастности Я. Толстого к движению. И тем не менее его, старейшего и видного члена "Союза благоденствия", не потребовали к ответу. Царь приказал находящегося за границей Я. Толстого "поручить под секретный надзор начальства и ежемесячно доносить о поведении". 26 июля 1826 года Толстой прислал письмо-объяснение Николаю I, в котором старался подчеркнуть литературный - не политический - характер общества "Зеленая лампа". В нем было сказано:

"Я был одним из первых установителей сего общества и избран первым председателем. Оно получило название "Зеленой лампы" по причине лампы сего цвета, висевшей в зале, где собирались члены. Под сим названием крылось, однако, двусмысленное подразумение, и девиз общества состоял из слов: свет и надежда; причем составлены такие кольца, на коих вырезаны были лампы; члены обязаны были иметь у себя по кольцу. Общество Зеленой лампы не имело никакой политической цели. Одно обстоятельство отличало его от прочих ученых обществ: статус приглашал на заседаниях объясняться и писать свободно, и каждый член давал слово хранить тайну. За всем тем в продолжение года общество Зеленой лампы не изменилось и, кроме некоторых вольнодумных стихов и других отрывков, там читанных, никаких вольнодумческих планов не происходило. Число членов доходило до двадцати или немного более. Заседания происходили у Всеволожского, а в отсутствие его - у меня".

Однако о политическом характере общества "Зеленая лампа" убедительнее всего говорит деятельность его участников и характер заседаний, на которых звучали подчас антимонархические стихотворения. В одном из наиболее политически острых стихотворений, прочитанных на заседании "Зеленой лампы", - "Шараде" Ф. Н. Глинки - очевидна перекличка с одой "Вольность" Пушкина, с такими ее строками:

 Лишь там над царскою главой
 Народов не легло страданье,
 Где крепко с вольностью святой
 Законов мощных сочетанье.