"Любимец моды легкокрылой" (Чижова И.Б.)

Недалеко от старинной крепости Копорье в долине бывшего залива расположилась деревушка Нежново. На высоком холме и теперь видны остатки дворянской усадьбы. Старые деревья когда-то обширного парка спускаются к оврагу, и там можно увидеть совсем необычное дерево для этих мест - платан. Несколько человек едва могут обхватить его могучий ствол. По преданию, он посажен весной 1782 года в честь мальчика, рожденного дворовой женщиной от барина А. С. Дьяконова. Дитя любви получило фамилию Кипренский, а мать его - Анна Гавриловна - "вольную".

Кипренский О.А. Автопортрет. Рисунок. 1828 г.

Есть и другие версии происхождения фамилии Кипренский, но то, что родился он под "звездой любви" и назван в честь прекрасной богини, как будто роковым образом сказалось на его судьбе. Один из первых исследователей жизни и творчества Кипренского Н. Н. Врангель сказал: "Биография Кипренского очень характерна для его творчества. Он всегда был мечтателем не только в искусстве, но и в жизни. Даже происхождение его - незаконного сына - как в романе предвещает жизнь, полную приключений".

Жизнь Кипренского была нелегкой. Шестилетним (в 1788 году) он был отдан в Академию художеств, и холодные ее своды стали его домом. Кипренский был одним из самых блестящих учеников. За успехи в области рисунка и живописи он получал награды, за порывистость и свободолюбивый характер - порицания. Предание рассказывает, что из-за любви к какой-то юной особе, сказавшей, что она обожает военных, будущий художник решился на безрассудный поступок, который мог сломать его жизнь.

В 1799 году во время парада на площади у Зимнего дворца к ногам лошади Павла I бросился юноша в мундире воспитанника Академии. Это был Орест Кипренский. Он хотел просить императора о зачислении его на военную службу. Но резкое движение и дерзостная смелость юноши испугали самодержца, и он не соизволил выслушать "сумасброда". Дюжие гвардейцы схватили его и увели.

В Академии он стоял перед строем. Но это не был военный строй. То были соученики, перед которыми академическое начальство объявило Кипренскому строжайший выговор. Порыв юной души был погашен. Но зато появился самобытный и яркий художник.

Кипренский стал признанным поэтом женской души, каждый из его портретов - явление в русском искусстве. В портретах Е. П. Ростопчиной (1809) и Д. Н. Хвостовой (1814) он находит духовное совершенство и бесконечную грусть по несвершившемуся. Его женщины мечтают о счастье, они способны на самоотверженную любовь, но замкнулись, стремясь не выдать своих чувств. Они истинно романтические натуры.

Особенную, сердцем принятую правду сказал он о Д. Н. Хвостовой (урожденной Арсеньевой, дальней родственнице М. Ю. Лермонтова). Нежно и трепетно изображены лицо и руки модели, чей взгляд завораживал художника. Она грустна... Но это не ожесточенная, экзальтированная скорбь Ростопчиной. Хвостова натура мягкая, добрая. Ее добродетель - покорность, ее достоинство - молчаливая сдержанность. Этот портрет близок идеалу женщины, воспетому поэтической лирой Карамзина, Жуковского, Баратынского.

"Особое положение портрета в системе романтических искусств не должно удивлять, - замечает В. С. Турчин. - Ведь именно в портрете прежде всего утвердились идеалы нового времени. Пожалуй, только поэзия может соревноваться с портретной живописью. Отсюда и перекличка портретных и литературных образов, и дружба поэтов и художников".

Можно назвать множество лиц, которым посвящал свои поэтические опыты Пушкин, и они же позировали Кипренскому.

Поразительным по совершенству рисунка единодушно называют портрет тринадцатилетней Н. В. Кочубей (1813). По нему устанавливают эволюцию в портретном рисунке Кипренского, тот особый подъем, который появился в творчестве художника в период Отечественной войны 1812 года и ощущался в течение нескольких последующих лет.

Дата портрета - 1813 год, год знакомства юного лицеиста с Наташей Кочубей, первые встречи на балах и в парке. Позднее в набросках автобиографии поэта появилась запись: "Гр. Кочубей".

1813 годом датирует Пушкин свои первые встречи с ней, когда летние месяцы семья Кочубеев проводила на даче в Царском Селе.

Образ, созданный Кипренским, многими чертами близок Татьяне Лариной. Она изображена девочкой скромной, мечтательной, живущей напряженной духовной жизнью, пребывающей в мире возвышенных чувств. О ней - только реальной - пишет друг ее отца всесильный министр М. М. Сперанский: "Молодая графиня, я думаю, просто боязлива и застенчива", "Я видел тут в первый раз Наташу во французской кадрили, воплощение грации". Таков образ юной девушки в отзывах современников.

По лицейским преданиям, она - героиня стихотворения Пушкина "Измены" (1815). М. А. Корф высказал предположение, что "едва ли не она (а не Бакунина.- Авт.) была первым предметом любви Пушкина".

В черновиках "Евгения Онегина" Татьяна первоначально называлась "Наташа". Итак, застенчивая и грациозная Наташа Кочубей надолго остается в поэтическом воображении поэта, а Кипренский раскрыл нам ее зримый образ.

Екатерине Бакуниной тоже суждено было занять воображение юного поэта, и в гораздо большей степени, чем Наташе Кочубей. Пушкин посвятил Бакуниной многие стихи, воплощающие трепет первой любви.

 О, милая, повсюду ты со мною, 
 Но я уныл и втайне я грущу. 
 Блеснет ли день за синею горою, 
 Взойдет ли ночь с осеннею луною - 
 Я все тебя, прелестный друг, ищу...

И так уж случилось, что обеими "музами" юного Пушкина Кипренский любовался в том же 1813 году. Этим годом помечен большой рисованный портрет Александра Бакунина, соученика Пушкина по лицею и родного брата Е. Бакуниной. Есть все основания предполагать, что тогда же он набросал в альбом профиль Катеньки, создав одну из самых очаровательных своих карандашных зарисовок.

"Милую Бакунину" рисовали и писали позднее многие художники, и, кроме того, она сама была художницей, ученицей А. Брюллова. Но самое раннее ее изображение - набросок Кипренского. Рисунок отличается виртуозным мастерством, трепетно доносящим "черты живые". Видимо, художник, так же как спустя два года многие лицеисты, попал под их особое очарование, которого не миновал никто.

Она приезжала вместе с матерью на лицейские балы. Многие лицеисты (Илличевский, Пущин) ждали ее появления, но, наверное, нетерпеливей всех был Пушкин. В его дневнике 29 ноября 1815 года записаны взволнованные строчки: "Я счастлив был!., нет, я вчера не был счастлив; поутру я мучился ожиданием, с неописанным волнением стоя под окошком, смотрел на снежную дорогу - ее не видно было! - наконец я потерял надежду, вдруг нечаянно встречаюсь с нею на лестнице. Сладкая минута!.. Как она мила была! как черное платье пристало к милой Бакуниной! Но я не видел ее 18 часов - ах! какое положение, какая мука! - Но я был счастлив 5 минут..."

Свою любовь восторженный лицеист не смог утаить от товарищей. "Первую платоническую, истинно поэтическую любовь возбудила в Пушкине Бакунина, - рассказывает соученик С. Д. Комовский. - Она часто навещала брата своего и всегда приезжала на лицейские балы. Прелестное лицо ее, дивный стан и очаровательное обращение производили всеобщий восторг во всей лицейской молодежи".

И это поэтическое очарование как нельзя лучше сумел выразить Кипренский в портретах обеих девушек, которые зажгли пылкое сердце юного гения.

В эти годы Кипренский очень близок по своим исканиям к писателям-романтикам. Это сказалось в портретах "мечтателей" - К. Н. Батюшкова (1815) и В. А. Жуковского (1816), в которых воссоздан романтический идеал поэта.

Батюшков К.Н. Рисунок О. А. Кипренского. 1815 г.

Кипренский был знаком со многими близкими друзьями Пушкина. И поэтому вполне закономерен вопрос: не мог ли он быть лично знаком с юным поэтом? И не был ли ему заказан портрет Пушкина-лицеиста?

В 1812-1816 годах Кипренский жил в Петербурге, часто посещал Царское Село. Именно там создал он многие из своих графических и живописных шедевров. Одна среда, духовная атмосфера окружали уже ставшего знаменитым художника и приобретавшего славу юношу-поэта.

Прямых документальных свидетельств о личном знакомстве в те годы Пушкина с Кипренским нет, однако на этот счет делались весьма убедительные предположения. Так, исследователь иконографии Пушкина А. А. Сидоров пишет: "В письме к А. И. Тургеневу 1 дек. 1823 г. Пушкин говорит о Кипренском как о знакомом; это единственное имя художника, упомянутого Пушкиным в эти годы. Знакомство Пушкина и Кипренского могло состояться только в годы до ссылки поэта". Приведем отрывок из этого письма: "Вы помните Кипренского, который из поэтического Рима напечатал вам в "Сыне Отечества" поклон и свое почтение..." - так начинает Пушкин письмо А. И. Тургеневу из Одессы в Петербург. Этот поклон был передан Кипренским в письме к Петру Петровичу Чекалевскому - вице-президенту Академии художеств, о смерти которого (7 мая 1817 года) Кипренский еще не знал. Во второй половине письма, сказав о прибытии своем в Милан, художник внезапно прерывает рассказ и пишет: "Извините, Ваше превосходительство, что останавливаю на один день повествование. Милан не прогневается, подождет, покуда я съезжу в Петербург, повидаться с почтенными соотечественниками моими. - Вот я на дрожках приехал на славный Васильевский остров: здравствуйте, любезная Академия Художеств! Потом пробираюсь через Исаакиевский мост: сердце радуется при виде Невы и великолепного города; кланяюсь монументу Петра, оттуда на Невский проспект, заезжаю в Морскую к С. С. Уварову, встречаю у него А. И. Тургенева, г. Жуковского и желаю им доброго здоровья. От него к дому бывшего великого благотворителя моего, всегда живущего в моей памяти, графа Александра Сергеевича Строганова; кланяюсь дому и желаю совершенного выздоровления графу Павлу Александровичу. Отсюда везите меня поскорее к А. Н. Оленину, поклониться Е. М. и А. М. - Верно теперь у них И. А. Крылов, Н. И. Гнедич? Здравствуйте, милостивые государи! Я надеюсь, что К. Ф. Муравьева не поставит в труд кланяться от меня Н. М. Карамзину, Н. М. Муравьеву и г. Батюшкову, а Н. И. Гнедич поклонится князю И. А. Гагарину, графу В. В. Пушкину. Но простите, я спешу обедать к П. А. и П. М. Ниловым в Коломну. Ненадобно забыть Князя хороших комедий (князя А. А. Шаховского. - Авт.), также громомечущего Греча, господ Лобанова, Ермолаева, Востокова и проч.".

Карамзин Н.М. Венецианов Л. Г. 1828 г.

Среди многих, перечисленных в письме 1817 года, мы все же не встречаем имени Пушкина.

Однако, анализируя технические и стилистические особенности известной гравюры Е. И. Гейтмана, изображающей Пушкина-лицеиста и приложенной в 1822 году к изданию поэмы "Кавказский пленник", как-то невольно соглашаешься с А. А. Сидоровым, что "любой историк искусства счел бы, что автором (оригинала.- Авт.) является Кипренский". К этой гипотезе присоединяются многие искусствоведы и пушкинисты.

Портрет 28-летнего Пушкина бесспорно принадлежит кисти Кипренского. 1820-е годы принесли художнику европейскую славу.

Галерея Уффици во Флоренции ему, первому из русских художников, заказывала "Автопортрет". Но Кипренский в этом вихре жизни, впечатлений от искусства Италии и успеха никогда не забывал России. "Я радуюсь, что родился Русским..." - пишет он в своих письмах.

В 1823 году, после семи лет отсутствия, полный надежд, обогащенный творчески, Кипренский вернулся на родину. Многое изменилось за это время и в жизни художника, и в жизни его петербургских друзей...

Прошло два года. Пора упований и романтической веры сменилась отчаянием и безнадежностью после восстания на Сенатской площади 14 декабря. Те, кто взывал о милости к побежденным, как Пушкин, все меньше в нее верили. Мысль о неумолимой жестокости давящей правящей десницы пронизывает "Анчар" и другие стихотворения поэта, и она же читается в последних портретах Кипренского.

Художник не хотел служить даже в своей Alma mater - холодной, официально-чиновной императорской Академии художеств. Он остро чувствовал свое одиночество, ненужность николаевской России, где, по его словам, "талантов совсем не надобно". Но он остался лучшим российским портретистом.

Сразу же по приезде Пушкина в Петербург в конце мая 1827 года А. А. Дельвиг заказал Кипренскому портрет поэта. Дельвиг, которого Пушкин называл "художников друг и советник", знал, на ком остановить свой выбор, он понимал, что портрет кисти Кипренского станет важным событием в русской культурной жизни. Его желанию Пушкин подчинился беспрекословно, хотя позировать не любил.

В июле 1827 года Пушкин уже позировал художнику в его мастерской в доме Шереметева на Фонтанке. Размышляя о встрече художника и поэта ровно через год после казни декабристов, можно лишь предполагать, о чем они говорили, а о чем горестно умалчивали... В своем поэтическом отклике - экспромте на готовый портрет Пушкин приоткрывает некоторые темы их разговоров:

 Любимец моды легкокрылой, 
 Хоть не британец, не француз, 
 Ты вновь создал, волшебник милый, 
 Меня, питомца чистых муз, - 
 И я смеюся над могилой, 
 Ушед навек от смертных уз, 

 Себя как в зеркале я вижу, 
 Но это зеркало мне льстит: 
 Оно гласит, что не унижу 
 Пристрастья важных аонид. 
 Так Риму, Дрездену, Парижу 
 Известен впредь мой будет вид.

Послание Пушкина "Кипренскому" до сих пор вызывает оживленные споры. Известный знаток творчества Кипренского В. Турчин пишет: "Несомненно, во время сеансов, когда писался портрет, Пушкин и Кипренский беседовали. Трудно сказать точно, о чем, но можно предположить, что об Италии, об искусстве древнем и новом (например, об известном их современнике - датском скульпторе Торвальдсене. - Авт.)... есть намек на успех творчества Кипренского, упоминание о Риме, Дрездене, Париже - городов, в которых побывал мастер". Добавим: где он пользовался успехом, где проходили выставки его работ.

Далее Турчин пишет: "Называет Пушкин и двух художников: "британца" и "француза". Один из них - Дж. Доу, которому царское правительство поручило исполнение портретов для Военной галереи 1812 года в Зимнем дворце, другой - Франсуа Жерар".

Зная, как раним был Кипренский, можно предположить, что обсуждался горький для художника вопрос - почему патриотическую тему создания портретов доблестных русских героев поручили модному в свете англичанину Д. Доу, а не ему. Интриги и зависть французского портретиста Ф. Жерара также были часто темой рассказов Кипренского.

В работах Т. Алексеевой особенное внимание уделяется строчке: "Ты вновь создал, волшебник милый...", как подтверждение, что художник не в первый раз изображал поэта.

Что же касается городов, перечисленных в стихотворении, то, по мнению Р. В. Иезуитовой, в этом перечне Пушкин отразил не воображаемую, а вполне реальную ситуацию: "Называя Рим, Дрезден, Париж, Пушкин вне сомнения думал о своих друзьях В. А. Жуковском и А. И. Тургеневе, которые тогда путешествовали по Европе, именно по этому маршруту".

Тургенев А.И. Акварель П. Ф. Соколова. 1816 г.

В то время поэт уже знал, что Дельвиг заказал известному граверу Н. Уткину воспроизведение портрета Кипренского. Такие гравюры делались обычно для друзей.

В своем стихотворении поэт подчеркивает известность живописца, бессмертие его кисти. А о себе с юмором отвечает: "Себя как в зеркале я вижу, но это зеркало мне льстит...", но тут же обращается к музам античных поэтов "аонидам", воплощающим идею высокого предназначения поэзии. Портрет создавался на века в ореоле славы художника и поэта и должен был прославить великое и независимое искусство.

Пушкин изображен в сюртуке, с клетчатым пледом, накинутым на плечо. Внимание художника сосредоточено на лице, вдохновенном, полном глубокой мысли. Взгляд уносит мечты вдаль. Выражение лица сосредоточенное, и в нем читается затаенная грусть. Художник сумел раскрыть глубокие, сокровенные думы поэта о судьбах своего поколения. Поэт внемлет своим внутренним, одному ему слышимым голосам - совести, разума, вдохновения.

Современники писали о портрете: "Гений поэта как бы воодушевил художника; огонь его вдохновения сам изобразился на холсте в чертах его, и художник вполне выразил в его взоре светлый луч высоких творческих дум". Чтобы еще раз подчеркнуть момент творческого вдохновения, Дельвиг попросил мастера приписать бронзовую фигуру музы с лирой в руках.

Многие судили о портрете по гравюре. Так, отец Пушкина, уже после смерти поэта, сказал: "Лучший портрет моего сына есть тот, который написан Кипренским и гравирован Уткиным".

Но сам Пушкин высоко ценил оригинал. После смерти Дельвига в 1831 году он сразу же предпринял попытку приобрести портрет.

Многие исследователи творчества Кипренского предполагают, что в оставшееся недолгое время (около года.- Авт.) до отъезда в Италию Кипренский еще не раз встречался с Пушкиным в семействе президента Академии художеств А. Н. Оленина (в 1828 году он писал портрет дочери президента Аннет Олениной) и в других домах. Есть основания думать, что он сам литографиро- вш портрет и делал с него уменьшенные копии для близких друзей Пушкина.

Поэт и художник встретились и оценили друг друга. Каждый увидел в другом личность гениальную. Основа их духовной близости была заложена уже давно. Это отмечает М. В. Алпатов: "Уже в пору сложения своего дарования он [Кипренский] вошел в близкие отношения с передовыми слоями русского общества, проникся их духом, захвачен был их интересами и художественными симпатиями, которыми жили лучшие писатели и мыслители того времени" Пушкин тоже воспитывался и рос как художник в той же среде.

В 1827-1828 годах оба ощутили, что им душно в николаевской России, мечтали о поездке за границу... Пушкину отказали, Кипренскому разрешили.. И общение великих мастеров слова и кисти оборвалось навсегда. В 1836 году Пушкин узнал, что художник умер на чужбине. В этом же году он встретился и подружился с Карлом Брюлловым, вернувшимся из Италии. И кто знает, может быть, они вместе вспоминали трагическую участь Кипренского в последние годы его жизни и то, что сказал о нем в 1836 году Александр Иванов: "Он первый вынес имя русское в известность в Европе, а русские его всю жизнь считали за сумасшедшего..."

Кипренский не хотел защищаться от клеветы, не искал легких путей ни в искусстве, ни в жизни. Он верил в свою будущую славу, в ту, что предрек ему Пушкин. И незадолго до смерти сказал: "С презрением, не замечая зависти, твердою ногою я всегда шел вперед, зная, что Время или рано, или поздно, - всегда открывает Истину",