Мимолетные встречи (Кузьмина Л.И.)

Каждому грамотному жителю столицы было известно имя великого поэта. Само собой разумеется, что всякий, имевший хоть малейшую возможность увидеть Пушкина, перемолвиться с ним хотя бы несколькими словами, не преминул ею воспользоваться. Природное человеколюбие и отзывчивость Пушкина определяли его образ жизни: он не был замкнут. Его интересовал Человек как таковой, как объект его творчества, в особенности человек значительный - художник, писатель, ученый... Всякое проявление художественной натуры в человеке - русском ли, иностранце - всегда интересовало Пушкина. Жизнь сводила его не только с признанными, но и с начинающими писателями, которым он, как правило, не отказывал в поддержке.

Пушкин интересовался наукой, почитал ее, и общение с учеными было необходимо поэту в непрестанном процессе собственного становления.

Никита Яковлевич БИЧУРИН, в монашестве отец Иакинф, первый русский ученый-синолог. Пушкин познакомился с ним в 1828 году, когда Бичурин уже приобрел в Петербурге большую популярность. Бывший монах, ректор Иркутской, а затем Тобольской семинарий, Бичурин 14 лет (с 1807 по 1821) провел в Китае - был начальником пекинской православной духовной миссии. Между тем известно, что отец Иакинф был атеистом. Его внучка Н. С. Моллер вспоминала: "...не постится, в церковь не ходит, даже лба не перекрестит, а монашеское все - просто ненавидит". До конца жизни и сам Бичурин, и его друзья безуспешно пытались освободить отца Иакинфа от монашеского сана. В январе 1822 года он приехал в Петербург.

Судьба его, однако, складывалась драматически: над ним был учинен суд, причины и обстоятельства которого оставались неясными, - слухи приписывали Бичурину разные прегрешения, вплоть до безнравственного образа жизни в Китае. Следствием суда было лишение Бичурина священного сана, заточение в монастырь на острове Валаам и строгая епитимья на пять лет.

Насколько духовная и светская власти ненавидели Бичурина, настолько его широкая образованность привлекала к нему умы просвещенных людей. Глубокое знание Востока внушало уважение к нему в ученом мире. Востоковед П. Л. Шиллинг сумел вырвать его из заточения в Валаамском монастыре и в 1826 году определить переводчиком в Азиатский департамент Министерства иностранных дел. Переселившись в Петербург, Бичурин должен был вести по-прежнему монашеский образ жизни, жить в Александро-Невской лавре, хотя числился и служил в Министерстве иностранных дел.

Шиллинг фон Капштадт П.Л. Рисунок Пушкина А.С

Благодаря полумонашескому костюму в сочетании с аристократическими манерами и совершенным знанием языков, он приковывал к себе внимание. Его портрет со слов матери составила Н. С. Моллер: "Высокая худощавая фигура отца Иакинфа с бледным выразительным лицом, живыми умными глазами, над которыми чернели густые брови, черными с проседью волосами и длинной седой бородой..." Он был добр, но резок и то, что называется, странен, темпераментом наделен неукротимым и действовал порой "очертя голову". Рассказывали, как, пожелав увидеть знаменитую французскую балерину М. Тальони, он, несмотря на строжайший для монахов запрет, переодевшись, перекрасив бороду, в темных очках смотрел из темноты специально снятой ложи балет А. Адана "Дева Дуная" с ее участием. Таким же образом слушал он в театре итальянских певцов Рубини и Гамбурини.

В Петербурге началась плодотворная литературная деятельность Бичурина. Он обрабатывал материалы, накопленные в Китае. Одно за другим представлял он в цензуру свои сочинения и переводы. Они появлялись в "Московском вестнике", "Московском телеграфе" и других журналах. Первая его книга, перевод с китайского, "Описание Тибета в нынешнем его состоянии с картою дороги из Чен-ду до Хассы", была посвящена покровительствующей ему княгине Зинаиде Волконской. Экземпляр этой книги находился в библиотеке Пушкина. На чистом листе после переплета он написал: "Милостивому Государю моему Александру Сергеевичу Пушкину в знак истинного уважения. Апреля 26 1828". По свидетельству той же Н. С. Моллер, Бичурин "с Пушкиным был знаком, бывал у него". Вскоре между ними установились дружеские отношения.

Бичурин общался с В. А. Жуковским, И. А. Крыловым, В. Ф. Одоевским и другими писателями. Литераторы дорожили общением с отцом Иакинфом. Приятные часы проводил с ним М. П. Погодин; увлеченность Китаем, воспринятая от Бичурина, нашла отражение в утопии В. Ф. Одоевского "4338 год. Петербургские письма". По свидетельству Погодина, "с тех пор как Одоевский начал жить в Петербурге своим хозяйством, у него открылись вечера, однажды в неделю, где собирались его друзья и знакомые - литераторы, ученые, музыканты, чиновники... Здесь сходились веселый Пушкин и отец Иакинф с китайскими сузившимися глазками, толстый путешественник Шиллинг, возвратившийся из Сибири", и др. В библиотеке Пушкина хранилась книга Бичурина, переведенная с китайского, "Сан-Цзы-Цзин и троесловие с литографированным китайским текстом", на титульном листе которой была сделана карандашом надпись: "Александру Сергеевичу Пушкину от переводчика". В архиве поэта имелась и рукопись Бичурина: "Байкал. Письмо к О. М. С<омову>", опубликованная в "Северных цветах на 1832 год".

Не мог не знать Пушкин и капитальных трудов Бичурина, переведенных на французский и немецкий языки и, в сущности, положивших начало отечественному востоковедению. Это - "Записки о Монголии", "Описания Чжунгарии и Восточного Туркестана в древнем и нынешнем состоянии" и "История первых четырех ханов из дома Чингисова".

Пушкина в конце 1820-х годов интересовали Восток и Сибирь не только с точки зрения литературно- исторических занятий, но и как предмет его заветных мыслей: там отбывали ссылку многие друзья.

Об отношении Пушкина к Бичурину - ученому-востоковеду можно судить по его примечанию к первой главе "Истории Пугачева", где он говорит: "Самым достоверным и беспристрастным известием о побеге калмыков (Пушкин писал о восстании яицких казаков и переселении калмыков в Китай. - Авт.) обязаны мы отцу Иакинфу, коего глубокие познания и достоверные труды разлили столь яркий свет на сношения наши с Востоком. С благодарностью помещаем здесь сообщенный им отрывок из неизданной его книги о калмыках". Книга Бичурина "Историческое обозрение ойратов или калмыков с XV столетия до настоящего времени" вышла после книги Пушкина - в 1835 году.

Организованная П. Л. Шиллингом в конце февраля 1830 года и субсидированная Министерством иностранных дел экспедиция в Китай была признанием и продолжением работ Бичурина. Как знать, может быть, именно Бичурину, больше чем Шиллингу, Пушкин был обязан страстно увлекшей его мыслью присоединиться к их экспедиции? Тем более что ее участникам удалось повидаться в Сибири с декабристами. Сохранился портрет Бичурина работы Н. А. Бестужева. Участвовать в этой экспедиции Пушкину было запрещено правительством. В 1837 году Н. Я. Бичурина избрали членом-корреспондентом Петербургской Академии и членом Азиатского общества в Париже. Труды его, впервые познакомившие Европу с Тибетом, до сих пор переиздаются Академией наук СССР.

Александр ВАТТЕМАР - французский драматический артист, мим и чревовещатель (как тогда называли - вентролог), талантливый и своеобразный художник. Прославился своей актерской деятельностью, выступал в Германии, Бельгии, Голландии, Шотландии, Ирландии. В 1832 году приехал в Россию. В Петербурге при многочисленном стечении публики выступал более пятнадцати раз; его выступления пользовались большой популярностью. В дневнике А. В. Никитенко от 10 июня 1834 года сказано об артисте: "Удивительный человек! Он играл пьесу "Пароход", где исполнял семь ролей и все превосходно. Роли эти: влюбленного молодого человека, англичанина-лорда, пьяного кучера, старой кокетки, танцовщицы, кормилицы с ребенком и старого горбуна-волокиты. <...> Он говорит за десятерых, действует за десятерых. В одно время бывает и здесь и там. Необычайное искусство!"

За короткий срок гастролей в России Ваттемар снискал известность в обеих столицах. В великосветских салонах он смешил до слез своих слушателей, пугал дам, представляя голоса не только различных люден, но и животных. Особенно всех потешала импровизированная сцена с барином, бранящимся со слугой, запертым в ларь. О Ваттемаре рассказывали, что однажды он довел будочника, стоящего на часах, до того, что тот стал ломать будку алебардой, заподозрив в ней нечистого. Об артисте говорили, что "такого совершенства достигнуть нельзя".

Привлекала в Ваттемаре его широкая эрудиция. Медик по образованию, он был также библиофилом и коллекционером. Побывав во многих столицах и городах Европы, он посещал музеи, библиотеки, общался с учеными, поражая их своими познаниями в разных областях.

В Петербурге он вошел в литературные круги, познакомился с В. А. Жуковским, И. А. Крыловым, И. И. Козловым. Жуковский приглашал его к себе: "...лично Вас, любезный господин Александр, пока я найду другое помещение" (но не всех других, кого артист изображал. - Авт.), - шутил Жуковский. Козлов посвятил Ваттемару стихотворение "К господину Александру", которое было напечатано в "Северной пчеле":

 Весь мир дивит твой дар чудесный, 
 И чародея ль мне хвалить? 
 .............................
 Ты часто увлекал меня
 Высокой, ясною душою, 
 С каким приветом каждый раз 
 Твои глубокие познанья,
 Забавный, умный твой рассказ 
 Мои лелеяли мечтанья...

Публикуя это стихотворение в "Известиях Отделения русского языка и словесности" в 1840 году, Грот приписал его Пушкину.

Точно неизвестно, когда Пушкин познакомился с Ваттемаром. Во всяком случае, к лету 1834 года знакомство их уже состоялось. 29 мая поэт писал жене в Полотняный завод: "К нам в Петербург приехал ventriloque, который смешил меня до слез; мне, право, жаль, что ты его не услышишь". Судя по этому письму, речь идет не о публичном выступлении артиста, а, скорее всего, о его визите к Пушкину домой. Пушкины снимали тогда квартиру в доме Оливье на Пантелеймоновской улице (ныне ул. Пестеля, 5). Шурин поэта С. Н. Гончаров, проживавший в том же доме, вспоминал, что Пушкин, совершенно непритязательный в семейной жизни, обычно требовал полного спокойствия в своем кабинете. "Его кабинет был над моей комнатой, - рассказывал Гончаров, - и в часы занятий или уединений Пушкина мне часто слышался его мерный или тревожный шаг. Но раз к моему удивлению наверху раздались звуки нестройных и крикливых голосов". На недоумение шурина Пушкин ответил: ""Жаль, что ты не пришел. <...> У меня был вентролог". Тут же он распространился об его выходках" Далее Пушкин рассказал Гончарову о том, как, машинально раскрыв Евангелие, он перефразировал евангельский текст, который и вписал в альбом Ваттемара: "Имя ваше легион, так как вас много. 16 июня ст. ст. 1834. С.-Петербург. А. Пушкин"

Вместе с этим автографом Пушкин оставил в альбоме артиста два стихотворения - "Подражания древним" ("Чистый лоснится пол..." и "Славная флейта, Феон, здесь лежит..."), о которых В. Г. Белинский сказал, что от них "веет античным духом".

Сделав запись в альбом Ваттемара, рассказывает Гончаров, Пушкин "поднял голову, устремил взор вперед и после непродолжительного молчания сказал мне: принеси скорей клочок бумаги и карандаш. <...> Он принялся писать, останавливаясь, от времени до времени задумываясь и часто вымарывая написанное. Так прошел с небольшим час: стихотворение было окончено". Стихи Пушкина, посвященные Ваттемару и приведшие свидетеля их создания в восторг, не сохранились.

Пушкин оказывал Ваттемару покровительство. Успех в Петербурге побудил артиста помышлять о выступлениях в Москве, и с просьбой о ходатайстве за него перед директором московских театров М. Н. Загоскиным Ваттемар обратился к Пушкину. Пришел он с этим к поэту в то время, когда Пушкин был озабочен своей отставкой и два дня тому назад, по свидетельству Гончарова, написал об этом свое третье письмо А. X. Бенкендорфу. Это было 6 июля 1834 года, а 9 июля поэт писал М. Н. Загоскину о Ваттемаре. Несмотря на тяжелые личные обстоятельства, Пушкин не мог ответить Ваттемару отказом, хотя тот для него был всего лишь мимолетным знакомым. С предупредительной деликатностью пишет он Ваттемару: "Милостивый государь, ответ господина Загоскина еще не дошел до меня. Как только получу его письмо, буду иметь честь передать его вам".

Коллекция Ваттемара насчитывала тысячи автографов знаменитостей, а также более тысячи оригинальных рисунков. Среди них: автографы Гёте, В. Скотта, Т. Мура, Ламартина, Петра I и многих других, а также рисунки известных художников всего мира. Автографы и рисунки коллекционер сопровождал аннотациями. При автографе Пушкина он сделал следующую запись: "Питомец Санкт-Петербургского лицея, где он получил либеральное воспитание, он, в силу своей экзальтированности, рано пришел к руководству демократической партии. Его первые стихи были откровенно революционны и повлекли за собой ссылку в Бессарабию, а потом на Кавказ. Он снова вошел в милость с воцарением императора Николая, который дал ему придворное звание и поручил написать историю Петра Великого. "Я более не популярен", - говорил он с тех пор. Париж. 1837".

В те годы не только в России, но и в зарубежной печати никто не писал о революционности творчества Пушкина. Первым это сделал французский вентролог Александр Ваттемар.

Франсуа Адольф ЛЕВЕ-ВЕЙМАР - французский литератор, широко известный в Европе, в конце жизни дипломат. О нем писал Г. Гейне. Летом 1836 года был направлен в Россию с негласной миссией от французского правительства наладить отношения с Николаем I.

Но Лёве-Веймара больше влекли в Россию его литературные интересы. Его снабдил рекомендательным письмом к С. А. Соболевскому П. Мериме. Он писал: "Литературная репутация г. Лёве-Веймара, который передаст вам это письмо, будет для вас достаточной рекомендацией. Позвольте мне надеяться, что, кроме того, вы не откажетесь видеть в нем одного из моих друзей". За Лёве-Веймара просил В. А. Жуковского, П. А. Вяземского и Пушкина А. И. Тургенев, хлопоча, чтобы они показали гостю Россию "с вашей стороны: с других сторон он увидит ее в очки к<нязя> Мещерского (Злима Петровича, атташе русского посольства в Париже. - Авт.), с коим приедет, и госпожи Нессельроде, которой пишут о нем другие".

20 июня Вяземский устраивал у себя "прощальный" вечер для уезжавшего ненадолго в Дерпт Жуковского и "встречальный" - для Лёве-Веймара. На вечере присутствовали Пушкин, Вяземский, Карамзин, Жуковский, Крылов, Бартенев и Брюллов.

В том же месяце французский литератор был в гостях у Пушкина на даче Ф. И. Доливо-Добровольского на Каменном острове, где, по его словам, "провел много хороших минут". Специально для него одного Пушкин предпринял большой труд - перевел на французский язык одиннадцать русских народных песен. Автограф занимал семь страниц, под ним рукою Лёве-Веймара подписано: "Переведенные Александром Пушкиным для его друга Л. де Веймара на островах Невы, дача Бровольского (Добровольского. - Авт.), июнь 1836".

Лёве-Веймар быстро освоился в России, в Петербурге его называли Лев Веймар или просто Лев Веймарский. Он женился здесь на родственнице Н. Н. Пушкиной - Ольге Викентьевне Голынской.

На смерть Пушкина Лёве-Веймар откликнулся некрологом, где одним из первых сказал правду о гибели поэта - о травле и клевете. Он объяснил ее причины рано возникшим у Пушкина стремлением к "служению либерализму" и тем, что уже "первые стихи его были откровенно революционными". Статья Лёве-Веймара была напечатана в "Journal des Debats" 3 марта 1837 года, потом перепечатана в "Revue de Deux Mondes" и в других европейских газетах. В русскую печать статью Лёве-Веймара не пропустила цензура. Вяземский писал по этому поводу А. О. Смирновой-Россет: "С Пушкиным точно то, что с Пугачевым, которого память велено было предать забвению. Статья в "Журнале Дебатов" Лёве-Веймара не пропущена, хотя она справедлива и написана с доброжелательством, а клеветы пропускаются". "Она очень хорошо составлена и очень толково", - утверждал П. И. Кривцов. Начинался некролог гак: "Россия потеряла своего поистине самого знаменитого писателя - Пушкина, который погиб на дуэли с бароном Дантесом, его свояком. Это несчастное событие взволновало все общество, где Пушкин имел много искренних почитателей и несколько благородных и искренних друзей. Клеветы и анонимные письма, которые погубили столько людей с благородным сердцем до Пушкина и которые будут их убивать и после него, были причиной его смерти в тот момент, когда он готовился к большому труду - к истории Петра Великого".

Александр фон ГУМБОЛЬДТ - выдающийся немецкий естествоиспытатель и путешественник, один из основоположников географии растений, геофизики, гидрографии. Путешествовал по Северной, Центральной и Южной Америке. Гумбольдта хорошо знали в России. Он много лет мечтал о путешествии в Азию, и в 1829 году русское правительство субсидировало поездку ученого по России и пограничным с ней районам азиатских стран. Привлекали Гумбольдта Урал и Западная Сибирь. Направляясь в путешествие в середине апреля 1829 года, он несколько недель пробыл в Петербурге. Здесь, по его словам, он "наслаждался всеми изысканными благами культурной жизни, какие может только предоставить гостеприимство". Интерес к Гумбольдту в Петербурге был огромен, его без конца приглашали на торжественные приемы, в том числе и в царский дворец. 29 апреля ученый присутствовал на заседании Академии наук.

А. фон Гумбольдт. Литография Тимма В.Ф. 1859 г.

В апреле 1829 года Пушкина в Петербурге не было, поэт находился сначала в Москве и затем на пути в Закавказье. Познакомились они в Петербурге, когда Гумбольдт уже возвращался из своего путешествия, - это могло произойти в период между 1 ноября и 3 декабря 1829 года.

Гумбольдта по праву считают одним из пионеров изучения Азии. Путешественник проехал 15 500 верст, и его интерес к исследуемым краям не ограничивался географией. Известно, что Гумбольдта заботило положение крестьян. В Омске он встречался с декабристом С. М. Семеновым, о котором тщетно пытался ходатайствовать перед царем.

На обратном пути из путешествия Гумбольдт провел в Петербурге более месяца. 16 ноября в его честь состоялась чрезвычайная сессия Академии наук, на которой присутствовали ученые, писатели и государственные деятели. Ученый выступил перед ними от имени участников экспедиции и был награжден золотой медалью Академии наук.

На этот раз Гумбольдт успел посетить музеи и библиотеки Петербурга и уделить время беседам с учеными и деятелями искусства России. Он был знаком и с русскими литераторами: братьями Тургеневыми, П. Я. Чаадаевым, Н. И. Гречем. Его пребывание в России широко освещала русская печать. Личность Гумбольдта не могла не заинтересовать Пушкина, тем более что ученый обладал незаурядным красноречием. По словам поэта, "речь его текла почти безостановочно, как у тех мраморных львов <...>, у которых вода течет двойной струей из обеих оконечностей рта, справа и слева". Отзыв Пушкина о Гумбольдте всецело совпадает с мнением о нем Гёте, по словам которого, "он подобен источнику с множеством ручейков - всюду можно подставить сосуды, и неиссякаемо бьет нам навстречу освежающая влага".

Вряд ли эта мимолетная встреча прошла для Пушкина бесследно. Тем более что в сравнительно скором времени Пушкин начнет работу над "Историей Пугачева", в процессе которой не только глубоко изучит архивные документы, но и посетит Симбирск, Оренбург, Уральск. Гумбольдт знал о занятиях Пушкина "Историей Пугачева" и интересовался ими. По свидетельству профессора Московского университета Н. А. Мельгунова, посетившего Гумбольдта в Берлине, ученый "вспоминал о некоторых знакомых ему лицах, спрашивал о Пушкине, бывшем тогда еще во всем цвете жизни, в особенности об историческом труде его".

Иван Тимофеевич КАЛАШНИКОВ - писатель, автор романов "Дочь купца Жолобова", "Камчадалка" и повести "Изгнанник". Последняя начиналась словами: "И сию повесть мою, как и два прежние мои романы, издаю я с целью: знакомить моих читателей с Сибирью". Оба романа Калашникова находились в библиотеке Пушкина.

Калашников был сибиряком. Сын иркутского уголовных дел стряпчего, в 1822 году он был назначен по предложению М. М. Сперанского советником Тобольского губернского управления. С 1823 года жил в Петербурге, где начал карьеру со столоначальника Министерства внутренних дел, потом служил в департаменте уделов начальником I отделения и правителем канцелярии медицинского департамента, а в 1836 году он стал старшим помощником производителя дел имперской канцелярии.

Чиновничью карьеру Калашников сочетал с работой учителя русской словесности в кадетском корпусе и с литературной деятельностью. С конца 1820-х годов в журнале "Сын отечества" стали печататься его стихотворения ("Бессмертие", "Воспоминание", "Тень матери" и др.)

Литературную известность ему принес первый роман - "Дочь купца Жолобова. Роман, извлеченный из иркутских преданий. 1831 г.". По существу, это был первый русский роман о Сибири, ее девственной природе, преданиях, обычаях и нравах, о сибирском мещанстве, чиновничестве, купечестве и бурятском народе. Галерея образов чиновников как носителей социального зла придавала роману черты далеко не этнографического порядка.

Первый роман Калашникова открыл перед ним двери в литературные круги столицы. В 1831-м - начале 1832 года он познакомился почти со всеми петербургскими писателями. 19 февраля 1832 года Калашников вместе с другими писателями, в том числе с Пушкиным, был на обеде у А. Ф. Смирдина. С благорасположением отнесся к новичку В. А. Жуковский. Но более других поддержал его И. А. Крылов, нашедший в нем талант и предвещавший начинающему писателю большой успех. Роман "Дочь купца Жолобова" понравился В. К. Кюхельбекеру. В. Г. Белинский, хоть и не обнаружил художественных достоинств в романе, писал в рецензии (на третье его издание): "Г. Калашников, как видно из его романа, хорошо знает Сибирь и любит ее. Описания часто бывают увлекательны и живы".

Калашников осмелился завязать отношения с Пушкиным лишь после выхода в свет второго своего романа - "Камчадалка", заручившись одобрением других писателей. 28 марта 1833 года, посылая Пушкину свои романы, автор писал ему: "Милостивый государь Александр Сергеевич! За все те приятные минуты в жизни, какими я наслаждался, читая Ваши превосходные творения, делающие честь делу и нашей литературе, не имея возможности заплатить тем же, я решаюсь поднести слабые труды мои и покорнейше просить Вас принять их, по крайней мере, как знак глубокого моего уважения к Вам, которое навсегда сохранится в моей душе".

В 1830-е годы Пушкина особенно интересовала Сибирь. Романы Калашникова давали ему материалы о ней, знакомя с географией, этнографией, историей и бытом этого края. В романе "Камчадалка", в основе примыкавшем к тематике первого произведения Калашникова, была значительно заострена проблема социального неравенства, хищнической эксплуатации местного населения властями. Сохранился черновик письма Пушкина к Калашникову с отзывом о его романах, - беловая рукопись затерялась в архиве адресата. В нем Пушкин писал: "Вы спрашиваете моего мнения о "Камчадалке". Откровенность под моим пером может показаться Вам простой учтивостью. Я хочу лучше повторить Вам мнение Крылова, великого знатока и беспристрастного ценителя истинного таланта. Прочитав "Дочь купца Жолобова", он мне сказал: Ни одного из русских романов я не читал с большим удовольствием. "Камчадалка", видно, не ниже Вашего первого произведения. Сколько я мог заметить, часть публики, которая судит о книгах не по объявлениям газет, а по собственному впечатлению, полюбила Вас и с полным радушием приняла обе Ваши пьесы".

По тексту пушкинского письма трудно сказать с определенностью, читал ли Пушкин романы - или роман - Калашникова. Не исключено, что за бесконечной занятостью и не читал, а старался наилучшим образом выйти из положения и не обидеть автора. Но, как всегда, его письмо - документ о его доброжелательности, мудрости, неравнодушии. Калашников навсегда запомнил, как ему был "сообщен одним из первых наших литераторов отзыв, сделанный сим почтенным мужем (И. А. Крыловым. - Авт.) о первом моем романе: "Дочь купца Жолобова", о котором он сказал, что ни одного русского романа не читал он с большим удовольствием".

Абрам (Авраам) Сергеевич НОРОВ - поэт и переводчик, член "Вольного общества любителей словесности, наук и художеств" и "Общества любителей российской словесности", служивший по Министерству внутренних дел. Как артиллерист участвовал в Отечественной войне, был ранен при Бородине, привезен в еще осажденную Москву, где лейб-медик Наполеона Ларей ампутировал ему ногу. Позже стал академиком, сенатором, а еще позже, уже после кончины Пушкина, министром народного просвещения. Только в 1856 году, после смерти Николая I и возвращения декабристов из ссылки, осмелился распорядиться о надгробном памятнике родному брату - Василию Сергеевичу, декабристу, умершему 3 июля 1852 года в Ревеле.

Норов А.С. Литография Борелля П.Ф. с фотографии Левицкого

В Петербурге пушкинского времени Норова больше знали как литератора. Еще в молодости он много печатался в журналах и альманахах. По преимуществу это были стихи и переводы не самого высокого достоинства. Когда в 1827 году альманах "Северная лира на 1827 г." напечатал отрывок из поэмы Норова "Земля" и два его перевода из Данте, Пушкин дал на них неодобрительный отзыв: "Г. Норову не должно бы переводить Дан- та". Однако рецензию Пушкина на альманах Норов не читал - она не была напечатана.

Точное время знакомства Пушкина и Норова не установлено, предполагают, что они стали общаться после возвращения поэта из ссылки, году в 1827-м. Документально подтверждено участие Норова в беседах о Пушкине еще в 1823 году - у А. Ф. Малиновского. К Норову тогда пришла известность, благодаря его очеркам, написанным после путешествий по Сицилии, Палестине, Египту и т. д. Знали Норова в Петербурге также как страстного коллекционера и библиофила.

Встречи Пушкина с Норовым носили эпизодический характер, но они были на "ты". По воспоминаниям А. П. Керн, 2 июня 1828 года, в день именин Пушкина, поэт вместе с Норовым посетил ее. Как рассказывает А. П. Керн, именно Норов напомнил ей в тот день, что Пушкин именинник, добавив при этом: "Неужели вы ему ничего не подарили, а он так много вам писал прекрасных стихов?" - на что она, сняв с руки, поднесла Пушкину кольцо.

В дневнике Пушкина от 2 апреля 1834 года есть упоминание об обеде у князя Н. И. Трубецкого в обществе Норова, Вяземского и Н. В. Кукольника. В 1830 году Норов продал Трубецкому свою уникальную библиотеку. Эта библиотека более всего и связывала Пушкина в 1830-е годы с Норовым. Сохранились короткие письма-записки Пушкина к Норову за 1833 год о взятых или возвращенных книгах. У Норова Пушкин брал книгу "Relation des particularitez de la rebellion de Stenko Ra- sin contre le Grand Due de Moscovie" (Paris. M; DCI XXII). В примечании к восьмой главе "Истории Пугачевского бунта" Пушкин цитировал эту книгу. Он писал о ней: "Книга эта весьма редкая, я видел один экземпляр оной в библиотеке А. С. Норова, ныне принадлежащей князю Н. И. Трубецкому". Записка Пушкина к Норову свидетельствует о возвращении книги владельцу, но на той же записке - помета Норова: "Опять отдана Пушкину". Пушкин пользовался также в библиотеке Норова книгами "Путешествие Стрюйса" и "Satyricon" Петрония. Первая была взята в связи с интересом к теме "Степан Разин"; в библиотеке Пушкина была такая же книга, но в другом, сокращенном издании, что не удовлетворяло его. В библиотеке Пушкина осталась одна из книг самого Норова - "Путешествие по Сицилии в 1822 году" (ч. II. СПб., 1828). Видимо, в благодарность за возможность пользоваться библиотекой Пушкин оставил автограф: "А. Норову от А. Пушкина" на книге "Poesies sur la constitutionunigenitus Recueillies par le Chevalier de G... Officier du Regimen de Champagne. A. Villefranche; MDCCXXIV; т. 1-2". У Норова хранились также два автографа Пушкина: отрывок из поэмы "Русалка" и черновик примечания к роману "Евгений Онегин".

Воспоминания Норова о Пушкине свидетельствуют о признании авторства "Гавриилиады", от которого Пушкин долго отказывался. Норов писал, что Пушкин, узнав о сожжении Норовым одного из списков поэмы, усмотрел в этом истинную к нему дружбу. Судя по воспоминаниям других современников (М. В. Юзефовича, например), поэт сам уничтожал списки поэмы.

Павел Львович ШИЛЛИНГ фон КОНШТАДТ - выдающийся русский ученый, востоковед, электротехник. Участник войны 1812 года. За проявленное в боях мужество был награжден боевым орденом и саблей "За храбрость". Сконструировал мину с электрическим запалом. Экспериментальный взрыв ее провел на Неве в сентябре - октябре 1812 года.

21 марта 1834 года на Обводном канале возле Александро-Невской лавры был осуществлен взрыв подводной электрической мины. Из-за косности военных властей это изобретение Шиллинга было признано только во время Севастопольской обороны.

В 1832 году ученый изобрел клавишный телеграфный аппарат; на его основе создал систему электромагнитного телеграфа. Первые его испытания проводились на квартире Шиллинга, которую он снимал в доме на Царицыном лугу (ныне Марсово поле, 7). На этом доме сохранилась установленная Русским техническим обществом в 1886 году мемориальная доска: "Здесь жил и умер русский изобретатель электромагнитного телеграфа Павел Львович Шиллинг". Для испытания своего изобретения Шиллинг на время нанимал у владельцев дома целый этаж - его пятикомнатная квартира оказалась мала для эксперимента. Он изобрел первую в России гражданскую литографию, разработал литографский способ воспроизведения текстов на китайском языке.

Шиллинг был ученым широкого профиля: с 1827 года он член-корреспондент Петербургской Академии наук по разряду литературы и древностей Востока; владел обширной коллекцией рукописей на восточных языках; занимался изучением языков и этнографии Китая, Тибета, Средней Азии; любил, знал и пропагандировал китайскую литературу.

В Петербурге в литературных кругах пользовался всеобщей симпатией. Добродушный толстяк, веселого нрава, интересный собеседник, хороший шахматист, он состоял в дружбе с А. И. Тургеневым, П. А. Вяземским, В. А. Жуковским, К. Н. Батюшковым.

Пушкин знал Шиллинга еще в годы молодости. Одна из их ранних встреч состоялась по случаю проводов Батюшкова в Италию. Их общение возобновилось после приезда Пушкина из ссылки. Так, 6 июня 1827 года у Карамзиных в обществе Шиллинга и других Пушкин много говорил о Ламартине, Байроне, Батюшкове и рассказывал о своей южной ссылке. Морскую прогулку в Кронштадт 25 мая 1828 года с участием Пушкина и Шиллинга описывал в письме к жене Вяземский: "В Кронштадте осматривали мы флот или часть флота, которая выступает в море сначала под командой Сенявина... <...> Туда поехали мы при благоприятной погоде; но на возвратном пути при самых сборах к отплытию разразилась такая гроза, поднялся такой ветер, полил такой дождь, что любо! Надобно было видеть, как весь народ засуетился, кинулся в каюты, шум, крики, давка; здесь одна толстая англичанка падает с лестницы, но не в воду, а на пол, там француженку из лодки тащат в окошко на пароход; толстый Шиллинг садится в тесноте и в темноте возле какой-то немки, и какой-то немец по этому случаю затевает ссору на немецкий лад, une querelle d'alle mand (во всех углах истории)".

В альбоме Е. Н. Ушаковой сохранился рисунок, изображающий Шиллинга, толстого, добродушного человека. В оценке его человеческих достоинств современниками существует полное единодушие. "Добродушие и природный ум, неистощимая веселость, устранение от всяких интриг, сплетней и личных пристрастий заставляли всех знакомых любить и уважать его. Люди серьезные, задумчивые, строгие любили его беседу, равно, как и весельчаки", - выразил общее мнение Н. И. Греч.

В 1829-1830 годах в составе русской миссии Шиллинг намеревался ехать в Китай. Пушкина также манило это путешествие. 23 декабря поэт написал:

 Поедем, я готов; куда бы вы, друзья, 
 Куда б ни вздумали, готов за вами я 
 Повсюду следовать, надменной убегая: 
 К подножию ль стены далекого Китая, 
 В кипящий ли Париж, туда ли, наконец, 
 Где Тасса не поет уже ночной гребец, 
 Где древних городов под пеплом дремлют мощи, 
 Где кипарисные благоухают рощи, 
 Повсюду я готов.

Пушкин и Шиллинг встречались и позже. Известно, что 9 ноября 1834 года они вместе были на обеде у чиновника департамента иностранных исповеданий П. П. Гетца, впоследствии автора воспоминаний о поэте, в обществе Жуковского, А. И. Тургенева и др. Они общались до конца дней своих - Шиллинг умер тоже в 1837 году. Член "Союза благоденствия" П. X. Граббе писал в дневнике: "В это время из тесного круга близких мне друзей убыли двое: Лепарский и Шиллинг. Первый оставил землю для общей неизвестной обители в Петровском заводе в Сибири; другой умер в Петербурге. Тот редкой добродетели, этот хороший, умный и ученый человек. Того оплачут несчастные, утратившие в нем нежного неутомимого покровителя, об этом пожалеют счастливые, потерявшие в нем всегда веселого и умного собеседника. Оба незаменимы для друзей, ближе знакомых с сокровищами души одного и ума другого. Мир праху их! В начале этого же года умер безвременной смертью незаменимый Пушкин. Он убит на дуэли каким-то Дантесом. С ним замолк чистейший отголосок русской поэзии".