Воспоминания о Пушкине

Вам захотелось, почтенная и добрая Е. Н., узнать некоторые подробности моего знакомства с Пушкиным. Спешу исполнить ваше желание. Начну с начала и выдвину перед вами, еще кроме Пушкина, несколько лиц, вам очень знакомых и всем известных.

Я воспитывалась в Тверской губернии, в доме родного деда моего по матери, вместе с двоюродного сестрою моею, известною вам Анною Николаевною Вульф, до 12 лет возраста. В 1812 г. меня увезли от дедушки в Полтавскую губернию, а 16 лет выдали замуж за генерала Керна.

В 1819 г. я приехала в Петербург с мужем и отцом, который, между прочим, представил меня в дом его родной сестры, Олениной. Тут я встретила двоюродного брата моего Полторацкого^*, с сестрами которого я была еще дружна в детстве. Он сделался моим спутником и чичероне в кругу незнакомого для меня большого света. Мне очень нравилось бывать в доме Олениных, потому что у них не играли в карты, хотя там и не танцевали, по причине траура при дворе^**, но зато играли в разные занимательные игры и преимущественно в charades en action^***, в которых принимали иногда участие и наши литературные знаменитости - Иван Андреевич Крылов, Иван Матвеевич Муравьев-Апостол и другие.

^* (Оленина, рожд. Полторацкая, Елизавета Марковна (1768 - 1838) - тетка А. П. Керн, старшая сестра ее отца; была замужем за Алексеем Николаевичем Олениным (1763-1843), президентом Академии художеств и директором Публичной библиотеки, признанным знатоком и ценителем искусства. Дом Олениных на набережной Фонтанки, близ Обухова моста (ныне набережная Фонтанки, 101), был широко известен в Петербурге как место, где собирались виднейшие представители художественной интеллигенции - писатели, художники, актеры - разных направлений, куда стекались все новости художественной жизни столицы. Постоянными посетителями оленинских вечеров были Крылов, Жуковский, Гнедич, Батюшков, Озеров, молодой Пушкин, Кипренский, Семенова, Яковлев...

Двоюродный брат А. П. Керн, племянник Е. М. Олениной и отца Анны Петровны П. М. Полторацкого, Полторацкий Александр Александрович (1792-1855) служил в гвардии, вышел в отставку в чине капитана; с 1834 года был женат на Е. П. Бакуниной, предмете первой любви Пушкина-лицеиста.)

^** (28 декабря 1818 года умерла Екатерина Павловна, сестра Александра I, королева Вюртембергская.)

^*** (шарады (фр.).)

Гостиная в доме Олениных в Петербурге. Акварель неизвестного художника. 1810-е гг.

В первый визит мой к тетушке Олениной батюшка, казавшийся очень немногим старше меня, встретясь в дверях гостиной с Крыловым, сказал ему: "Рекомендую вам меньшую сестру мою". Иван Андреевич улыбнулся, как только он умел улыбаться, и, протянув мне обе руки, сказал: "Рад, очень рад познакомиться с сестрицей". На одном из вечеров у Олениных я встретила Пушкина^* и не заметила его: мое внимание было поглощено шарадами, которые тогда разыгрывались и в которых участвовали Крылов, Плещеев^** и другие. Не помню, за какой-то фант Крылова заставили прочитать одну из его басен. Он сел на стул посередине залы; мы все столпились вкруг него, и я никогда не забуду, как он был хорош, читая своего Осла И теперь еще мне слышится его голос и видится его разумное лицо и комическое выражение, с которым он произнес: "Осел был самых честных правил!"^***

^* (Первая встреча Пушкина с А. П. Керн в доме Олениных произошла в январе - начале февраля 1819 года.)

^** (Плещеев Александр Алексеевич (1778-1862) - друг В. А. Жуковского и А. И. Тургенева, член литературного кружка "Арзамас".)

^*** (Строка из басни И. А. Крылова "Осел и Мужик" (1819).)

В чаду такого очарования мудрено было видеть кого бы то ни было, кроме виновника поэтического наслаждения, и вот почему я не заметила Пушкина. Но он вскоре дал себя заметить. Во время дальнейшей игры на мою долю выпала роль Клеопатры, и, когда я держала корзинку с цветами, Пушкин, вместе с братом Александром Полторацким, подошел ко мне, посмотрел на корзинку и, указывая на брата, сказал: "Et c'est sans doute Monsieur qui fera l'aspic?"^* Я нашла это дерзким, ничего не ответила и ушла.

^* (А роль змеи, как видно, предназначается этому господину? (фр.))

После этого мы сели ужинать. У Олениных ужинали на маленьких столиках, без церемоний и, разумеется, без чинов. Да и какие могли быть чины там, где просвещенный хозяин ценил и дорожил только науками и искусствами? За ужином Пушкин уселся с братом моим позади меня и старался обратить на себя мое внимание льстивыми возгласами, как, например: "Est-il permis d'etre ainsi jolie!"^* Потом завязался между ними шутливый разговор о том, кто грешник и кто нет, кто будет в аду и кто попадет в рай. Пушкин сказал брату: "Во всяком случае, в аду будет много хорошеньких, там можно будет играть в шарады. Спроси у m-me Керн, хотела ли бы она попасть в ад?" Я отвечала очень серьезно и несколько сухо, что в ад не желаю. "Ну, как же ты теперь, Пушкин?" - спросил брат. "Je me ravise**,- ответил поэт,- я в ад не хочу, хотя там и будут хорошенькие женщины..." Вскоре ужин кончился, и стали разъезжаться. Когда я уезжала и брат сел со мною в экипаж, Пушкин стоял на крыльце и провожал меня глазами.

^* (Можно ли быть такой хорошенькой! (фр.))

^** (Я раздумал (фр.).)

Впечатление его встречи со мною он выразил в известных стихах:

 Я помню чудное мгновенье, 
                          и проч.

Вот те места, в 8-й главе Онегина^*, которые относятся к его воспоминаниям о нашей встрече у Олениных:

^* (В восьмой главе романа "Евгений Онегин", строфах XIV-XVI и XXX, как предполагают, Пушкину виделась графиня Наталия Викторовна Строганова, рожд. Кочубей (1800-1854); мог вспоминать он и А. П. Керн и ее мужа - генерала. Но называть конкретный прототип в данном случае вообще представляется неправомерным.

 Du comme il faut (Шишков, прости:
 Не знаю, как перевести).

)

 ...Но вот толпа заколебалась, 
 По зале шепот пробежал, 
 К хозяйке дама приближалась... 
 За нею важный генерал. 
 Она была не тороплива, 
 Не холодна, не говорлива, 
 Без взора наглого для всех, 
 Без притязанья на успех, 
 Без этих маленьких ужимок, 
 Без подражательных затей; 
 Все тихо, просто было в ней. 
 Она, казалось, верный снимок 
 Du comme il faut... прости, 
 He знаю, как перевести! 
 К ней дамы подвигались ближе, 
 Старушки улыбались ей, 
 Мужчины кланялися ниже, 
 Ловили взор ее очей, 
 Девицы проходили тише 
 Пред ней по зале: и всех выше 
 И нос и плечи подымал 
 Вошедший с нею генерал. 
 .........................
 Но обратимся к нашей даме. 
 Беспечной прелестью мила, 
 Она сидела у стола. 
  .........................
 Сомненья нет, увы! Евгений 
 В Татьяну, как дитя, влюблён. 
 В тоске любовных помышлений 
 И день и ночь проводит он. 
 Ума не внемля строгим пеням, 
 К ее крыльцу, к стеклянным сеням. 
 Он подъезжает каждый день, 
 За ней он гонится, как тень; 
 Он счастлив, если ей накинет 
 Боа пушистый на плечо, 
 Или коснется горячо 
 Ее руки, или раздвинет 
 Пред нею пестрый полк ливрей, 
 Или платок поднимет ей!

Прожив несколько времени в Дерпте, в Риге, в Пскове, я возвратилась в Полтавскую губернию, к моим родителям. В течение 6 лет я не видела Пушкина, но от многих слышала про него, как про славного поэта, и с жадностью читала: Кавказский пленник, Бахчисарайский фонтан, Разбойники и 1-ю главу Онегина^*, которые доставлял мне сосед наш Аркадий Гаврилович Родзянко, милый поэт, умный, любезный и весьма симпатичный человек. Он был в дружеских отношениях с Пушкиным и имел счастие принимать его у себя в деревне Полтавской губернии, Хорольского уезда. Пушкин, возвращаясь с Кавказа, прискакал к нему с ближайшей станции, верхом, без седла, на почтовой лошади, в хомуте...^**

^* (Первое издание "Кавказского пленника" вышло в Петербурге в конце августа или начале сентября 1822 года, с портретом Пушкина, гравированным Е. Гейтманом. Первое издание "Бахчисарайского фонтана" - в Москве 10 марта 1824 года. "Братья разбойники" впервые появились в альманахе А. А. Бестужева и К. Ф. Рылеева "Полярная звезда" на 1825 год, отдельным изданием вышли в 1827 году. Первая глава "Евгения Онегина" вышла в Петербурге 18 февраля 1825 года.)

^** (Родзянко Аркадий Гаврилович (1793-1846) - автор лирических стихов и сатир, в большинстве не опубликованных. В 1818-1819 годах, служа в Петербурге в лейб-гвардии Егерском полку, был близок к декабристским кругам, состоял членом литературно-политического общества "Зеленая лампа". По-видимому, здесь он познакомился с Пушкиным, и между ними установились приятельские отношения. В 1821 году Родзянко вышел в отставку и поселился в своем богатом имении Родзянки Хорольского уезда Полтавской губернии, недалеко от Лубен, где жила родных А. П. Керн. На протяжении 20-х годов Родзянко поддерживал сношения с Пушкиным, обмениваясь письмами и поэтическими посланиями, несмотря на то, что Пушкин был крайне возмущен выпадом Родзянко против него в сатире "Два века" (см. его письмо А. А. Бестужеву 13 июня 1823 г.). О посещении Пушкиным Родзянко в его имении при "возвращении с Кавказа" нет никаких сведений, кроме сообщения Керн.)

Во время пребывания моего в Полтавской губернии я постоянно переписывалась с двоюродною сестрою моею, Анною Николаевною Вульф, жившею у матери своей в Тригорском, Псковской губернии, Опочецкого уезда, близ деревни Пушкина Михайловского.

Она часто бывала в доме Пушкина^*, говорила с ним обо мне и потом сообщала мне в своих письмах различные его фразы; так в одном из них она писала: "Vous avez produit une .vive impression sur Pouchkine a votre rencontre, chez Olenine; il dit partout: elle etait trop brillante"^**. В одном из ее писем Пушкин приписал сбоку, из Байрона: "Une image qui a passe devant nous, que nous avons vue et que nous ne reverrons jamais"^***. Когда же он узнал, что я видаюсь с Родзянко, то пере слал через меня к нему письмо, в котором были расспросы обо мне и стихи:

^* (Вульф Анна Николаевна (1799-1857) - двоюродная сестра и ближайшая подруга А. П. Керн, дочь ее дяди, брата матери, Николая Ивановича Вульфа и Прасковьи Александровны, рожд. Вындомской, во втором браке Осиповой. Получив первоначальное воспитание вместе с А. П. Керн в доме их деда И. П. Вульфа в тверском имении его Бернове, она жила главным образом в Тригорском, псковском имении матери, временами наезжая в оставшееся после смерти отца тверское имение Малинники или в Петербург. В Тригорском в 1824 - 1825 годах она близко познакомилась с Пушкиным и увлеклась им, сохранив глубокое безответное чувство к нему на всю жизнь. О своем чувстве она откровенно писала поэту в 1826 году из Малинников в Михайловское (см.: Пушкин А. С. Поли. собр. соч. Т. 13. С. 267-268, 270, 273-274). Письма эти - выразительные человеческие документы. Сохранились далеко не все из них. Письма Пушкина к Ан. Н. Вульф не сохранились вовсе, кроме двух шутливых записок. По-видимому, они были уничтожены самой Анной Николаевной, как и ее многолетняя переписка с А. П. Керн. Начитанная, любящая и понимающая поэзию, добрая и отзывчивая Ан. Н. Вульф прожила невеселую одинокую жизнь, будучи в постоянной материальной зависимости от матери, ее понятий и капризов. Скончалась она в Тригорском 2 сентября 1857 года.

Прасковья Александровна Вульф-Осипова, рожд. Вындомская (1781-1859), приходилась теткой А. П. Керн, так как была первым браком замужем за родным ее дядей, братом матери,- Николаем Ивановичем Вульфом. Ранние годы провела в имении Тригорское, где получила первоначальное воспитание и образование под наблюдением отца - Александра Максимовича Вындомского, отставного полковника, энергичного помещика, человека по своему времени образованного и не лишенного даже литературных интересов, о чем свидетельствует сохранившийся альбом с выписанными его рукою стихами. После смерти отца, а затем и первого мужа Прасковья Александровна унаследовала имения Тригорское в Псковской губернии и Малинники в Тверской, где главным образом и жила со своими детьми от первого брака Алексеем, Анной, Евпраксией, Валерианой и Михаилом Вульф, от второго брака Марией и Екатериной Осиновыми и падчерицей Александрой. Рачительная помещица, не стеснявшаяся крутых мер в обращении как с крепостными, так и детьми, она в то же время постоянно пополняла свои знания путем чтения, изучения иностранных языков и проч. и стала человеком подлинно образованным, выделявшимся из окружающей среды просвещенным умом, широтой духовных интересов, самостоятельностью суждений. За это ее ценили и уважали такие люди, как В. А. Жуковский, А. И. Тургенев, А. А. Дельвиг, Н. М. Языков, бывшие с нею в переписке. Пушкин на протяжении двух десятилетий поддерживал с П. А. Вульф-Осиповой самые добрые отношения, справедливо видя в ней не только незаурядного человека, но и искреннего, бескорыстного друга, готового всегда прийти ему на помощь в любом трудном деле. Сохранилась обширная переписка Пушкина с П А. Вульф-Осиповой, ей посвящено несколько стихотворений поэта. А. П. Керн много говорит о Прасковье Александровне в воспоминаниях о своем детстве; подробную ее характеристику дает в письме к П. В. Анненкову, написанном вскоре после смерти П. А. Вульф-Осиповой (см. с. 147-155).)

^** (Ты произвела сильное впечатление на Пушкина во время вашей встречи у Олениных; он всюду говорит: она была ослепительна (фр.).)

^*** (Промелькнувший перед нами образ, который мы видели и никогда более не увидим (фр.).)

 Наперсник Феба иль Приапа, 
 Твоя соломенная шляпа 
 Завидней, чем иной венец, 
 Твоя деревня Рим, ты папа, 
 Благослови ж меня, певец! 

Далее в том же письме он говорит: "Ты написал Хохлачку, Баратынский Чухонку, я Цыганку, что скажет Аполлон?" и проч. и проч.^*, дальше не помню, а неверно цитировать не хочу. После этого мне с Родзянко вздумалось полюбезничать с Пушкиным, и мы вместе написали ему шуточное послание в стихах. Родзянко в нем упоминал о моем отъезде из Малороссии и о несправедливости намеков Пушкина на любовь ко мне. Послание наше было очень длинно, но я помню только последний стих:

^* (Письмо Пушкина к А. Г. Родзянко, о котором здесь идет речь, было написано в Михайловском 8 декабря 1824 года. Стихи Пушкина приведены неточно. Полный и точный текст их такой:

 Прости, украинский мудрец, 
 Наместник Феба и Приапа! 
 Твоя соломенная шляпа 
 Покойней, чем иной венец; 
 Твой Рим - деревня; ты мой Папа, 
 Благослови ж меня, певец!

)

 Прощайте, будьте в дураках!

Ответом на это послание были следующие стихи, отданные мне Пушкиным, когда я через месяц после этого встретилась с ним в Тригорском.

Вот они:

 Ты обещал о романтизме, 
 О сем Парнасском афеизме 
 Потолковать еще со мной; 
 Полтавских муз поведать тайны,- 
 А пишешь лишь об ней одной. 
 Нет,, это ясно, милый мой, 
 Нет, не влюблен Пирон Украины. 
 Ты прав, что может быть важней 
 На свете женщины прекрасной? 
 Улыбка, взор ее очей 
 Дороже злата и честей, 
 Дороже славы разногласной; 
 Поговорим опять об ней. 
 Хвалю, мой друг, ее охоту, 
 Поотдохнув, рожать детей, 
 Подобных матери своей, 
 И счастлив, кто разделит с ней 
 Сию приятную заботу, 
 Не наведет она зевоту. 
 Дай бог, чтоб только Гименей 
 Меж тем продлил свою дремоту! 
 Но не согласен я с тобой, 
 Не одобряю я развода, 
 Во-первых, веры долг святой, 
 Закон и самая природа... 
 А во-вторых, замечу я, 
 Благопристойные мужья 
 Для умных жен необходимы: 
 При них домашние друзья 
 Иль чуть заметны, иль незримы. 
 Поверьте, милые мои, 
 Одно другому помогает, 
 И солнце брака затмевает 
 Звезду стыдливую любви. 

Михайловское А. Пушкин^*

^* (Послание Пушкина "К Родзянке" ("Ты обещал о романтизме...") является ответом на письмо Родзянко и Керн от 10 мая 1825 года. При жизни Пушкина не печаталось.)

Михайловское. Усадьба. Литография с рисунка И. С. Иванова. 1838 г.

Восхищенная Пушкиным, я страстно хотела увидеть его, и это желание исполнилось во время пребывания моего в доме тетки моей, в Тригорском, в 1825 г.^*, в июне месяце. Вот как это было. Мы сидели за обедом и смеялись над привычкою одного г-на Рокотова^**, повторяющего беспрестанно: "Pardonnez ma franchise" и "Je tiens beaucoup a votre opinion"^***. Как вдруг вошел Пушкин с большой, толстой палкой в руках. Он после часто к нам являлся во время обеда, но не садился за стол; он обедал у себя, гораздо раньше, и ел очень мало. Приходил он всегда с большими дворовыми собаками, chien-loup^****. Тетушка, подле которой я сидела, мне его представила, он очень низко поклонился, но не сказал ни слова: робость видна была в его движениях. Я тоже не нашлась ничего ему сказать, и мы не скоро ознакомились и заговорили. Да и трудно было с ним вдруг сблизиться: он был очень неровен в обращении: то шумно весел, то грустен, то робок, то дерзок, то нескончаемо любезен, то томительно скучен,- и нельзя было угадать, в каком он будет расположении духа через минуту. Раз он был так нелюбезен, что сам в этом сознался сестре, говоря: "Ai-je ete assez vulgaire aujourd'hui!"^***** Вообще же надо сказать, что он не умел скрывать своих чувств, выражал их всегда искренно и был неописанно хорош, когда что-нибудь приятное волновало его... Так, один раз мы восхищались его тихою радостью, когда он получил от какого-то помещика при любезном письме охотничий рог на бронзовой цепочке, который ему нравился. Читая это письмо и любуясь рогом, он сиял удовольствием и повторял: "Charmant! Charmant!"^****** Когда же он решался быть любезным, то ничто не могло сравниться с блеском, остротою и увлекательностью его речи. В одном из таких настроений он, собравши нас в кружок, рассказал сказку про Черта, который ездил на извозчике на Васильевский остров^*******. Эту сказку с его же слов записал некто Титов и поместил, кажется, в Подснежнике. Пушкин был невыразимо мил, когда задавал себе тему угощать и занимать общество. Однажды с этой целью явился он в Тригорское с своею большою черною книгою, на полях которой были начерчены ножки и головки, и сказал, что он принес ее для меня. Вскоре мы уселись вокруг него, и он прочитал нам своих Цыган^********. Впервые мы слышали эту чудную поэму, и я никогда не забуду того восторга, который охватил мою душу!.. Я была в упоении как от текучих стихов этой чудной поэмы, так и от его чтения, в котором было столько музыкальности, что я истаивала от наслаждения; он имел голос певучий, мелодический и, как он говорит про Овидия в своих Цыганах:

^* (В Тригорском летом 1825 года А. П. Керн гостила с середины июня по 19 июля, когда вместе с П. А. Вульф-Осиповой и ее дочерьми - Ан. Н. и Е. Н. Вульф - уехала в Ригу. Там в это время ее муж Е. Ф. Керн занимал должность военного коменданта.)

^** (Рокотов Иван Матвеевич (1782 - после 1840) - псковский помещик, владелец села Стехнево Новоржевского уезда, в 40 верстах от Михайловского и Тригорского. Часто бывал у Вульф-Осиповых, посещал и Пушкина.)

^*** ("Простите за откровенность" и "Я весьма дорожу вашим мнением" (фр.).)

^**** (волкодавами (фр.).)

^***** (До чего же я был неучтив сегодня! (фр.))

^****** (Чудесно! Чудесно! (фр.))

^******* ("Сказка про Черта, который ездил на извозчике на Васильевский остров" позже, в 1827-1828 годах, была записана со слов Пушкина молодым литератором Владимиром Павловичем Титовым (1807-1891), посещавшим литературные собрания у Дельвига, и напечатана с согласия Пушкина в альманахе "Северные цветы" на 1829 год под названием "Уединенный домик на Васильевском".)

^******** (Поэма "Цыганы" была закончена Пушкиным в Михайловском осенью 1824 года.)

А. С. Пушкин. Автопортрет. 1826 г.

И голос шуму вод подобный.

Через несколько дней после этого чтения тетушка предложила нам всем после ужина прогулку в Михайловское^*. Пушкин очень обрадовался этому, и мы поехали. Погода была чудесная, лунная июльская ночь дышала прохладой и ароматом полей. Мы ехали в двух экипажах: тетушка с сыном в одном; сестра, Пушкин и я в другом. Ни прежде, ни после я не видала его так добродушно веселым и любезным. Он шутил без острот и сарказмов; хвалил луну, не называл ее глупою^** , а говорил: "J'aime la Iine quand elie eclaire ни beau visage"^***, хвалил природу и говорил, что он торжествует, воображая в ту минуту, будто Александр Полторацкий остался на крыльце у Олениных, а он уехал со мною; это был намек на то, как он завидовал при нашей первой встрече А. Полторацкому, когда тот уехал со мною. Приехавши в Михайловское, мы не вошли в дом, а пошли прямо в старый, запущенный сад. "Приют задумчивых дриад"^****, с длинными аллеями старых дерев, корни которых, сплетясь, вились по дорожкам, что заставляло меня спотыкаться, а моего спутника вздрагивать. Тетушка, приехавши туда вслед за нами, сказала: "Мол cher Ponchkino fortes les honneurs de votre jardin a Madame"^*****. Он быстро подал мне руку и побежал скоро, скоро, как ученик, неожиданно получивший позволение прогуляться. Подробностей раз говора нашего не помню; он вспоминал нашу первую встречу у Олениных, выражался о ней увлекательно, восторженно и в конце разговора сказал: "Vous aviez un air si virginal; n'est ce pas que vous aviez sur vous quelque chose со mine une croix?"^******

^* (Посещение А. П. Керн Михайловского происходило в ночь с 18 на 19 июля 1825 года. В прогулке принимали участие, кроме нее и Пушкина, "тетушка" - П. А. Вульф-Осипова, "сестра" - Ан. Н. Вульф и двоюродный брат - Ал. Н. Вульф.

Алексей Николаевич Вульф (1805-1881) - старший сын П. А. и Н. И. Вульфов. Первоначальное образование получил в Горном корпусе. С 1822 по 1826 год - студент Дерптского университета, где подружился с Н. М. Языковым. С 1829 года служил в гвардии. В 1833 году вышел в отставку в чине штабс-ротмистра и всю дальнейшую жизнь, без малого пятьдесят лет, провел помещиком в своих имениях Малинники и Тригорское. Скончался в Тригорском 17 апреля 1881 года, там же похоронен - на семейном кладбище Вульф-Осиповых на Городище Ворониче. Со своей двоюродной сестрой А. П. Керн Вульф был дружен на протяжении всей жизни. С Пушкиным у него установились приятельские отношения сразу по приезде поэта в Михайловскую ссылку осенью 1824 года. Проводя каникулы в Тригорском, он постоянно общался с Пушкиным, особенно летом 1826 года, когда привез в Тригорское поэта Н. М. Языкова. Известны письма и стихотворные послания Пушкина Вульфу; о нем - "дерптском студенте" - поэт писал в "Заметке о холере" (1831). Вульф уделяет много внимания Пушкину в своем "Дневнике", содержащем интересные и важные, но не всегда вполне достоверные сведения (см.: Вульф А. Н. Дневники. М.: Федерация, 1929).)

^** (Керн имеет в виду строки из V строфы третьей главы романа "Евгений Онегин":

 Кругла, красна лицом она,
 Как эта глупая луна
 На этом глупом небосклоне.

)

^*** (Я люблю луну, когда она освещает прекрасное лицо (фр.).)

^**** ("Приют задумчивых дриад" (лесных нимф) - строка из I строфы второй главы романа "Евгений Онегин". А. П. Керн относит ее к парку Михайловского, подчеркивая тем самым, что видит прямую связь между пейзажем "Онегина" и окружавшей Пушкина в псковской деревне природой.)

^***** (Мой милый Пушкин, будьте же гостеприимны И покажите госпоже ваш сад (фр.).)

^****** (Вы выглядели такой невинной девочкой; на вас было тогда что-то вроде крестика, не правда ли? (фр.).)

Ал. Н. Вульф. Акварель Григорьева. 1820-е гг.

На другой день я должна была уехать в Ригу вместе с сестрою Анной Николаевной Вульф. Он пришел утром и на прощанье принес мне экземпляр 2-й главы Онегина^*, н неразрезанных листках, между которых я нашла вчетверо сложенный почтовый лист бумаги со стихами:

^* (Керн ошибается, говоря, что накануне ее отъезда из Тригорского Пушкин принес ей "экземпляр 2-й главы Онегина". Вторая глава вышла из печати в октябре 1826 года. Это могла быть только первая глава, вышедшая в феврале 1825 года.)

 Я помню чудное мгновенье 
                        и проч. и проч.

Ан. Н. Вульф. Силуэт. 1820-е гг.

Когда я сбиралась спрятать в шкатулку. поэтический подарок, он долго на меня смотрел, потом судорожно выхватил и не хотел возвращать; насилу выпросила я их опять; что у него промелькнуло тогда в голове, не знаю. Стихи эти я сообщила тогда барону Дельвигу, который их поместил в своих Северных цветах. Михаил Иванович Глинка сделал на них прекрасную музыку и оставил их у себя^*.

^* (Посвященное А. П. Керн стихотворение Пушкина "К***" ("Я помню чудное мгновенье...") было впервые напечатано в альманахе "Северные цветы" на 1827 год. Беловой автограф до нас не дошел. М. И. Глинка написал музыку на эти слова зимою 1840 года.)

Во время пребывания моего в Тригорском я пела Пушкину стихи Козлова:

 Ночь весенняя дышала 
 Светлоюжною красой, 
 Тихо Врента протекала, 
 Серебримая луной 
                    и проч.*

^* (Стихотворение Ивана Ивановича Козлова (1779 - 1840) "Венецианская ночь. Фантазия" (1824).)

Мы пели этот романс Козлова, на голос Benedetto, sla la madre^*, баркаролы венецианской. Пушкин с большим удовольствием слушал эту музыку и писал в это время Плетневу: "Скажи старцу Козлову, что здесь есть одна прелесть, которая поет его ночь. Как жаль, что он ее не увидит! дай бог ему ее слышать!"^**.

^* (Пусть благословенна будет мать (иг.).)

^** (Письмо Петру Александровичу Плетневу (1792-1865), поэту, критику, одному из близких друзей Пушкина, издателю его сочинений и помощнику во многих житейских делах, было написано 19 июля 1825 года.)

Итак, я переехала в Ригу. Тут гостили у меня сестра, приехавшая со мною, и тетушка со всем семейством. Пушкин писал из Михайловского к ним обеим; в одном из своих писем тетушке он очертил мои портрет^* так:

^* (Письмо Пушкина к П. А. Вульф-Осиповой, где поэт "очертил портрет" А. П. Керн, не сохранилось. Намек на него содержится в приписке к письму от 28 августа 1825 года, адресованной якобы И. А. Осиповой, на самом же деле предназначенной также для А. П. Керн ("Как это мило, что вы нашли портрет схожим: "смела в" и т. д.") (Пушкин Л. С. Поли. собр. соч. Т. 13. С. 216; оригинал по-французски).)

А. С. Пушкин. Гравюра Н. Уткина с портрета работы О. Кипренского. 1827 г.

"Voulez vous savoir ce que c'est que M-me К...? elle est souple, elle comprend tout; ell" s'afflige facilement et se console de meme; elle est timide dans les manieres et hardie dans les actions; mais elle est bien attrayante"^*.

^* (Хотите знать, что такое г-жа К...? - она изящна: она все понимает; легко огорчается и так же легко утешается; у нее робкие манеры и смелые поступки,- но при этом она чудо как привлекательна (фр.).)

Его письмо к сестре очень забавно и остро, выписываю здесь то, что относилось ко мне:

"Tout Trigorsky chante. Не мила ей прелесть: ночи, et cela me serre le coeur; hier Mr Alexis et moi, nous avons parle 4 heures de suite. Jamais nous n'avons eu une aussi longue conversation. Devinez ce qui nous a uni tout a coup? Ennui? conjormite de sentiment? je n'en sais rien; je me promene toutes les nuits dans mon jardin, je dis: alle etait la; la pierre qu'elle a heurtee est sur ma table aupres d'une heliotrope fanee. J'ecris beaucoup de vers. Tout cela, si voiis voulez, ressemble beaucoup a de 1'amour, mais je vous jure qu'il n'en est rien. Si j'etais amoureux, j'aurais eu dimanche des convulsions de rage et de jalousie et je n'ai ete que pique... cependant l'idee que je ne suis rien pour elle, qu'apres avoir eveille, occupe son imagination, je n'ai qu'amuse sa curiosite; que mon souvenir ne la rendra pas un moment plus distraite au milieu de ses triomphes, ni plus sombre dans ses jours de tristesse, que ses beaux yeux s'attacheront sur quelque fat de Riga avec la raeme expression dechirante et voluptueuse... поп, cette idee m'est insupportable, dites lui que j'en mourrai; пои, ne le lui dites pas; elle s'en moquerait, cette delicieuse creature. Mais dites lui, que si son coeur n'a pas pour moi une tendresse secrete, uri penchant melancolique et mysterieux, je la meprise, entendez vous? oui, je la meprise, malgre tout I'etonnement que doit lui causer un sentiment aussi nouveau... 21 juillet"^*.

^* Все Тригорское распевает: не мила ей прелесть ночи, и сердце мое сжимается, слушая эту песню. Вчера я четыре часа сряду говорил с Алексисом; никогда еще не было у нас такого длинного разговора. Что же вдруг соединило нас? Скука? Сродство чувств? Право, и сам не знаю. Каждую ночь я гуляю в своем саду и говорю себе: "Здесь была она... камень, о который она споткнулась^*, лежит на моем столе подле увядшего гелиотропа^**. Наконец я много нишу стихов. Все это, если хотите, крепко похоже на любовь, но божусь вам, что о ней и помину нет. Будь я влюблен, - я бы, кажется, умер в воскресенье от бешеной ревности,- а между тем мне просто было досадно^***. Но все-таки мысль, что я ничего не значу для нее, что, заняв на минуту ее воображение, я только дал пищу ее веселому любопытству,- мысль, что воспоминание обо мне не нагонит на нее рассеянности среди ее триумфов и не омрачит сильнее лица ее в грустные минуты,- что прекрасные глаза ее остановятся на каком-нибудь рижском фате с тем же пронзающим и сладострастным выражением,- о, эта мысль невыносима для меня... Скажите ей, что я умру от этого... нет, лучше не говорите, а то это восхитительное создание станет смеяться надо мною. Но скажите ей, что если в сердце ее не таится сокровенная нежность ко мне, если нет в нем таинственного и меланхолического влечения,- то я презираю ее - слышите ли - презираю, не обращая внимания на удивление, которое вызовет в ней такое небывалое чувство. 21-го июля (фр.).

^* (Никакого не было камня в саду, а споткнулась я о переплетенные корни деревьев. (Примеч. А. П. Керн.))

^** (Веточку гелиотропа он точно выпросил у меня. (Примеч. А. П. Керн.))

^*** (Ему досадно было, что брат поехал провожать сестру свою и меня и сел вместе с нами в карету. (Примеч. А. П. Керн.))

Вскоре ему захотелось завязать со мной переписку, и он написал мне следующее письмо^*:

^* (Полный текст писем Пушкина, которые цитирует А. П. Керн, в точном переводе, принятом академическим Полным собранием сочинений Пушкина, см. на с. 127 - 140 настоящего издания.)

"J'ai eu la faiblesse de vous demander la permission de vous ecrire et vous - l'etourderie ou la coquetterie de me le permettre. Une correspondance ne mene a rien, je le sais; mais je n'ai pas la force de resister au desir d'avoir un mot de votre jolie main. Votre visite a Trigorsky m'a laisse une impression plus forte et plus penible, que celle, qu'avait produite jadis notre rencontre chez Оленин. Се que j'ai de mieux a faire au fond de mon triste village, est de tacher de ne plus penser a vous. Vous devriez me le souhaiter aussi pour peu que vous avez de la pitie dans Fame - mais la frivolite est toujours cruelle, et vous autres, tout en tournant les tetes a tort et a travers, vous etes enchantees de savoir une anie souffrante en votre honneur et gloire.

Adieu, divine. J'enrage et je suis a vos pieds. Mille tendresses а Ермолай Федорович et mes compliments a M-me Voulf, 25 juillet.

Je reprends la plume, car je meurs d'ennui et ne puis m'occuper que de vous - j'espere que vous lirez cette lettre en cachette - la cacherez vous encore dans votre sein? me repondrez vous bien longuement? ecrivez moi tout ce qui vous passera par la tete, je vous en conjure. Si vous craignez ma fatuite, si vous ne voulez pas vous compromettre, contrefaites votre ecriture, signez un nom de fantaisie - mon coeur saura vous reconnaitre. Si vos expressions seront aussi douces que vos regards, helas! je tacherais d'y croire, ou de me tromper, c'est egal.- Savez-vous bien qu'en relisant ces lignes, je suis honteux de leur ton sentimental - que dira^* Анна Николаевна? Ах вы чудотворка или чудотворица!"

^* (Я имел слабость просить у вас позволения писать к вам, а вы, по ветрености или кокетству, позволили мне это. Я знаю, что переписка не ведет ни к чему; но у меня нет силы устоять против искушения - иметь у себя хоть одно слово, написанное вашей хорошенькой ручкой. Ваш приезд в Тригорское произвел на меня впечатление гораздо живее и тягостнее, чем некогда наша встреча у Олениных. Теперь, в глуши моей печальной деревни, мне ничего не остается лучше, как перестать думать о вас. Если бы в душе вашей была хоть капля жалости,- вы должны бы сами желать мне этого; но ветреность всегда жестока; и вся ваша братья, вертя как попало чужие головы, восхищается сознанием, что есть на свете душа, страдающая в честь и славу вам.- Прощайте, божество; я мучусь от бешенства и целую ваши ножки... Тысячу любезностей Ермолаю Федоровичу и сердечный поклон Вульф. 25 июля.

Я снова берусь за перо, потому что умираю от скуки и могу заниматься только вами. Надеюсь,-что вы прочтете это письмо украдкой... Скажите, спрячете ли вы его опять на груди? станете ли отвечать мне подробно? Ради бога, пишите мне все, что придет вам в голову. Если вы боитесь моей нескромности, если не хотите компрометировать себя,- перемените почерк, подпишите какое хотите имя, сердце мое и так узнает вас- Если слова ваши будут так же сладки, как и ваши взгляды, тогда, увы! я постараюсь поверить им, или же обмануть себя - это одно и то же. Знаете что, я перечитываю то, что написал, и стыжусь их сентиментального тона -что скажет... (фр.))

Получа это письмо, я тотчас ему отвечала и с нетерпением ждала от него второго письма; но он это второе письмо вложил в пакет тетушкин, а она не только не отдала его мне, но даже не показала. Те, которые его читали, говорили, что оно было прелесть как мило.

В другом письме его было:

"Ecrivez-moi et beaucoup en long, et en large et en diagonale"^*.

^* (Пишите мне, да побольше, и вдоль, и поперек, и по диагонали (фр.).)

Мне бы хотелось сделать много выписок из его писем; они все были очень милы, но ограничусь еще одним:

"N'est-ce pas que je suis beaucoup plus aimable par poste qu'en face? he bien, si vous venez, je vous promets d'etre extremement aimable.- Je serai gai lundi, exalte mardi, tend re mercredi, leste jeudi, veiulredi, samedi et dimancbe je serai tout ce qu'il vous plaira et toute la semaine a vos pieds" Adieu. 28 adit^*.

^* (Не правда ли, что в письмах я гораздо любезнее, чем в натуре? Но приезжайте в Тригорское, и я обещаю вам, что буду необыкновенно любезен. Я буду весел в понедельник, экзальтирован во вторник, нежен в среду, проворен и ловок в четверг, пятницу, субботу и воскресенье - я буду всем, чем вы прикажете, и целую неделю у ваших ног. Прощайте. 28 августа (фр.).)

Через Несколько месяцев я переехала в Петербург и, уезжая из Риги, послала ему последнее издание Байрона, о котором он так давно хлопотал, и получила еще одно письмо, чуть ли не самое любезное из всех прочих, так он был признателен за Байрона! Не воздержусь, чтобы не выписать вам его здесь:

"Je ne m'attendais guere, enchanteresse, a votre souvenir, c'est du fond de mon ame, que je vous en remercie. Byron vient d'acguerir pour moi un nouveau charme - toutes ses heroines vont revetir dans mon imagination des traits qu'on ne peut oublier. C'est vous que je verrai dans Gulnare et dans Leila - I'ideal de Byron lui meme ne pouvait etre plus divin. C'est done vous, c'est toujours vous que le sort envoie pour enchanter ma solitude! Vous etes l'ange de consolation - mais je ne suis qu'un ingrat, puisque je murraure encore... Vous allez a Petersbourg, mon exit me pese plus qye jamais. - Peut etre que le changemenl qui vient d'arriver me rapprochera de vous, je n'ose l'esperer. Ne croyons pas a l'esperance, ce n'est qu'une jolie femme, elle nous traite en vieux maris. Que fait le votre, mon doux genie? - Savez que s'est sous ses traits que je m'imagine les ennemis de Byron, у compris sa femme. 8 decembre.

Je reprends la plume pour vous dire que je suis a vos genoux, que je vous aime toujours, que je vous deteste quelquefois, qu'avant - hier j'ai dit de vous des horreurs, que je vous baise vos belles mains, que je les rebaise encore en attendant mieux, que je n'en peux plus, que vous etes divine etc."^*.

^* (Я никак не ожидал, что вы вспомните обо мне,- и благодарю вас за это от всей души. Теперь Байрон получил в глазах моих новую прелесть, и все героини его примут в воображении моем те черты, которых нельзя позабыть. В Гюльнаре и Лейле я буду видеть вас... Итак, вы, опять вы посылаетесь мне судьбою и проливаете очарование на мое уединение,- вы, ангел утешения... Но я неблагодарный - потому что смею еще роптать... Вы едете в Петербург теперь мое изгнание тяжеле для меня, чем когда-либо.- Может быть, недавно случившаяся перемена сблизит меня с вами - но я не смею надеяться на это.- Надежде нельзя верить; она - хорошенькая женщина, которая обращается с нами, как со старым мужем... Кстати, моя милая фея, что делает ваш? Знаете ли, что в его образе я представлял себе всех врагов Байрона, в том числе и жену его? 8 декабря.

Я снова берусь за перо, чтобы сказать вам, что я у ваших ног, что я по-прежнему люблю вас, а подчас ненавижу, что третьего дня я рассказывал о вас ужасные вещи, что я целую ваши прекрасные ручки, и снова целую их, в ожидании больших благ,- что положение мое невыносимо, что вы божественны и и р. и пр. и пр. (фр.).)

С Пушкиным я опять увиделась в Петербурге, в доме его родителей, где я бывала почти всякий день и куда он приехал из своей ссылки в 1827 году, прожив в Москве несколько месяцев^*. Он был тогда весел, но чего-то ему недоставало. Он как будто не был так доволен собою и другими, как в Тригорском и Михайловском. Я полагаю, что император Александр I, заставляя его жить долго в Михайловском, много содействовал к развитию его гения. Там, в тиши уединения, созрела его поэзия, сосредоточились мысли, душа окрепла и осмыслилась. Друзья не покидали его в ссылке. Некоторые посещали его, а именно: Дельвиг, Баратынский и Языков^**, а другие переписывались с ним, и он приехал в Петербург с богатым запасом выработанных мыслей.

^* (Пушкин приехал в Петербург после освобождения из ссылки 22 мая 1827 года. Его родители, Н. О. и С. Л. Пушкины, жили в это время в доме Устинова на набережной Фонтанки, у Семеновского моста (дом сохранился - набережная Фонтанки, 92, у Семеновского моста).)

^** (А. П. Керн ошибочно называет среди друзей Пушкина, посетивших его в Михайловском, Е. А. Баратынского и не называет И. И. Пущина.)

Тотчас по приезде он усердно начал писать, и мы его редко видели. Он жил в трактире Демута^*, его родители на Фонтанке, у Семеновского моста, я с отцом и сестрою близ Обухова моста^**, и он иногда заходил к нам, отправляясь к своим родителям. Мать его, Надежда Осиповна, горячо любившая детей своих, гордилась им и была очень рада и счастлива, когда он посещал их и оставался обедать. Она заманивала его к обеду печеным картофелем, до которого Пушкин был большой охотник. В год возвращения его из Михайловского именины^*** свои праздновал он в доме родителей, в семейном кружку и был очень мил. Я в этот день обедала у них и имела удовольствие слушать его любезности. После обеда Абрам Сергеевич Норов^****, подойдя ко мне с Пушкиным, сказал: "Неужели вы ему сегодня ничего не подарили, а он так много вам писал прекрасных стихов?" - "И в самом деле,- отвечала я,- мне бы надо подарить вас чем-нибудь: вот вам кольцо моей матери, носите его на память обо мне". Он взял кольцо, надел на свою маленькую, прекрасную ручку и сказал, что даст мне другое: В этот вечер мы говорили о Льве Сергеевиче, который в то время служил на Кавказе^*****, и я, припомнив стихи, написанные им ко мне, прочитала их Пушкину. Вот они:

^* (Трактир Демута, где неоднократно останавливался Пушкин в 1827 - 1831 годах, считался одной из лучших петербургских гостиниц; находился он на набережной Мойки, возле Невского проспекта (дом перестроен, участок дома № 40).)

^** (А. П. Керн с сестрой Елизаветой и отцом П. М. Полторацким в 1827 году жила на набережной Фонтанки, близ Обуховского моста, в доме генеральши С. И. Штерич - том самом, который ранее принадлежал Е. М. Полторацкой-Олениной и где в 1819 году произошла первая знаменательная встреча Керн с Пушкиным.)

^*** (День именин Пушкина - 2 июня.)

^**** (Норов Абрам (Авраам) Сергеевич (1795-1869) - в 1820-е годы активно выступал как поэт и переводчик, был членом "Вольного общества любителей словесности, наук и художеств" и "Общества любителей российской словесности"; позже - академик, сенатор, министр народного просвещения.)

^***** (Младший брат Пушкина, Лев Сергеевич (1805-1852), служил на Кавказе в Нижегородском драгунском полку в 1827-1829 годах и позже, в 1836-1841 годах.)

Петербург. Набережная Фонтанки у Обухова моста. Литография К. Боггрева. 1823 г.

 Как можно не сойти с ума, 
 Внимая вам, на вас любуясь; 
 Венера древняя мила, 
 Чудесным поясом красуясь, 
 Алкмена, Геркулеса мать, 
 С ней в ряд, конечно, может стать, 
 Но, чтоб молили и любили 
 Их так усердно, как и вас, 
 Вас спрятать нужно им от нас, 
 У них вы лавку перебили!

Л. Пушкин

Пушкин остался доволен стихами брата и сказал очень наивно: "И он тоже очень умен. Il a aussi beaucoup d'esprit!"

А. С. Пушкин. Автопортрет. 1820 г.

На другой день Пушкин привез мне обещанное кольцо с тремя бриллиантами и хотел было провести у меня несколько часов; но мне нужно было ехать с графинею Ивелич^*, и я предложила ему прокатиться к ней в лодке. Он согласился, и я опять увидела его почти таким же любезным, каким он бывал в Тригорском. Он шутил с лодочником, уговаривая его быть осторожным и не утопить нас. Потом мы заговорили о Веневитинове^**, и он сказал: "Pourquoi l'avez vous laisse mounrir? II etait aussi amoureux de vous, n'est ce pas?"^*** На это я отвечала ему, что Веневитинов оказывал мне только нежное участие и дружбу и что сердце его давно уже принадлежало другой. Тут, кстати, я рассказала ему о наших беседах с Веневитиновым, полных той высокой чистоты и нравственности, которыми он отличался; о желании его нарисовать мой портрет и о моей скорби, когда я получила от Хомякова^**** его посмертное изображение. Пушкин слушал мой рассказ внимательно, выражая только по временам досаду, что так рано умер чудный поэт... Вскоре мы пристали к берегу, и наша беседа кончилась.

^* (Ивелич Екатерина Марковна, гр. (1795-1838) - близкая знакомая А. П. Керн и семьи Пушкиных.)

^** (Веневитинов Дмитрий Владимирович (1805-1827) с 1826 года жил в Петербурге и часто посещал литературные собрания у Дельвига. Известна его восторженная любовь к кн. З. А. Волконской.)

^*** (Отчего вы позволили ему умереть? Он ведь тоже был влюблен в вас, не правда ли? (фр))

^**** (Хомяков Алексей Степанович (1804 - 1860) - поэт и публицист славянофильского направления.)

Коснувшись светлых воспоминаний о Веневитинове, я не могу воздержаться, чтобы не выписать стихов Дельвига, написанных на смерть его в моем черном альбоме, рядом с портретом Веневитинова: они напоминают прекрасную душу так рано оставившего нас поэта.