1835

(Из Анакреона). Отрывок ("Узнают коней ретивых..."). Перевод LV оды Анакреона, греческого лирика VI-V вв. до н. э. Предназначался для включения в "Повесть из римской жизни" ("Цезарь путешествовал...") (см. т. 5).

Ода LVI (Из Анакреона) ("Поредели, побелели..."). Перевод LVI оды Анакреона. Предназначался дли включения в "Повесть из римской жизни" ("Цезарь путешествовал..."), куда введен с изменением последних четырех стихов (см. т. 5).

Ода LVII ("Что же сухо в чаше дно?.."). Сокращенный перевод LVII оды Анакреона.

* Полководец. Стихотворение посвящено памяти М. Б. Барклая де Толли (1701-1818), главнокомандующего русскими войсками в начале Отечественной войны 1812 г., выработавшего план отступления русской армии в глубь страны и руководившего (до 17 августа 1812 г.) операциями по отступлению.

Появившимся в печати стихам:
Там, устарелый вождь! как ратник молодой, 
Свинца веселый свист заслышавший впервой, 
Бросался ты в огонь, ища желанной смерти 
Вотще! -
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 

в рукописи соответствуют:

Там, устарелый вождь! как ратник молодой, 
Искал ты умереть средь сечи боевой. Вотще! 
Преемник твой стяжал успех, сокрытый 
В главе твоей. - А ты, непризнанный, забытый 
Виновник торжества, почил - и в смертный час 
С презреньем, может быть, воспоминал о нас!

Стихотворение вызвало брошюру родственника М. И. Кутузова - Л. И. Голенищева-Кутузова, обвинявшего Пушкина в том, что он "позволил себе такой совершенно неприличный вымысел". Пушкин ответил пространным "Объяснением" ("Современник", 1836, № 4; см. т. 6).

У русского царя в чертогах есть палата - "Военная галерея" в Зимнем дворце в Петербурге, где помещены портреты свыше трехсот генералов, участников Отечественной войны 1812 г. Портреты написаны английским художником Доу, приглашенным для этого в 1819 г. в Россию, и его помощниками. Бросался ты в огонь, ища желанной смерти. - Барклай проявил необычайную храбрость в Бородинском сражении, появляясь в самых опасных местах. Он писал Александру I: "26 августа не сбылось мое пламеннейшее желание: провидение пощадило жизнь, которая меня тяготит".

* Из А. Шенье ("Покров, упитанный язвительною кровью..."). Перевод фрагмента идиллии Андрея Шенье "Oeta, mont ennobli par cette nuit ardente..."^*. Основано на мифе о гибели Геркулеса (Геракла, Алкида, то есть внука Алкея). Кентавр, пораженный ядовитой стрелой Геракла, мсти ему перед смертью, предлагает жене Геракла, Деянире, взять его запекшейся отравленной крови. Эта кровь якобы способна вернуть любовь Геракла. Предвидя измену Геракла, Деянира посылает ему плащ, пропитанный отравленной кровью Кентавра. Не находя сил вынести мучения от яда, Геракл сжигает себя на костре.

^* (Эта, гора, облагороженная той пылающей ночью... (франц.).)

"На Испанию родную...". Вскоре по вступлении на престол последнего короля вестготов Родериха (710-711) в Испанию явились арабы, призванные сюда, по преданию, магнатом, оскорбленным королем. Государство вестготов не имело уже силы противостоять врагам; победа арабов при Херес де ла Фронтера навсегда уничтожила вестготское царство. Король Родерих бесследно пропал; он был, вероятно, убит в сражении.

Ближайшим источником стихотворения Пушкина была, по-видимому, поэма английского поэта Соути "Родрик, последний из готов" (1814). Она привлекла внимание Пушкина за много лет до написания "Родрика" (см. письмо к Гнедичу от 27 июня 1822 г.; т. 9). Пушкин использовал только две первые песни Соути, которые он передал очень сжато. Стихотворение паписано в форме испанского романсеро, в то время как поэма Соути написана пятистопным рифмованным ямбом.

В черновой рукописи имеются строфы, не вошедшие в окончательную редакцию. Во II части, после стихов

И в пещере поселился 
Над могилою его

следовала строфа, тут же зачеркнутая:

В сокрушении глубоком 
День и ночь он слезы льет, 
День и ночь у бога молит 
Отпущение грехов.

Ниже, после стихов

И виденьями ночными 
Краткий сон его мутить

следовало:

Лишь уснет - ему приснятся 
Графской дочери черты. 
Перед ним мелькает Кава, 
Каву снова видит он.

Очи полны думой гордой, 
Благородное чело, 
И младенчески открыто 
Выраженье детских уст.

В III части вместо второй строфы было две:

Раз несчастный, утомленный, 
На рассвете задремал, 
И господь ему виденье 
Благодатное послал.

Видит он, - святой угодник 
Приближается к нему, 
Ризой светлою одеян 
И сияньем окружен.

"Кто из богов мне возвратил...". Вольный перевод оды Горация "К Помпею Вару" (кн. II, ода VII). Гораций с Помпеем Варом участвовал в республиканских легионах Брута в сражениях против Цезаря Октавиана-Августа при Филиппах. Написано для включения в "Повесть из римской жизни" ("Цезарь путешествовал..."), после слов: "...но верю... трусости Горация. Вы знаете оду его?" Затем следует объяснение оды (см. т. 5).

Странник. Пушкин обозначил это произведение в своих записях "Из Bunyan" (Из Беньяна). "Странниц" является вольным переложением начала 1-й главы прозаического произведения "Путешествие пилиграма" английского сектанта и проповедника Джона Беньяна (1628-1688). Однако "Странник" Пушкина произведение законченное.

"...Вновь я посетил...". Написано 26 сентября 1835 г. в Михайловском, куда Пушкин приехал после восьмилетнего перерыва (если не считать четырехдневного пребывания в Михайловском в мае 1835 г.). Уже старушки нет - няня Пушкина Арина Родионовна умерла в Петербурге 31 июля 1828 г.

В черновых рукописях остались отрывки текста, не введенные поэтом в окончательную редакцию.

После стихов

Уже старушки нет - уж за стеною 
Не слышу я шагов ее тяжелых, 
Ни кропотливого ее дозора,

следовало:

И вечером при завыванье бури
Ее рассказов, мною затверженных
От малых лет, но все приятных сердцу,
Как шум привычный и однообразный
Любимого ручья. Вот уголок,
Где для меня безмолвно протекали
Часы печальных дум иль снов отрадных,
Часы трудов свободно-вдохновенных.
Здесь погруженный в
И размышлял о грустных заблужденьях,
Об испытаньях юности моей, 
О строгом заслуженном осужденье,
О мнимой дружбе, сердце уязвившей
Мне горькою и ветреной обидой.

Затем эти стихи были заменены другими:

Не буду вечером под шумом бури 
Внимать ее рассказам, затверженным 
Сыздетства мной, - но все приятным сердцу, 
Как песни давние или страницы 
Любимой старой книги, в коих знаем, 
Какое слово где стоит.
                     Бывало, 
Ее простые речи и советы 
И полные любови укоризны 
Усталое мне сердце ободряли 
Отрадой тихой...

После стихов

Меж нив златых и пажитей зеленых 
Оно, синея, стелется широко;

следовало:

Ни тяжкие суда торговли алчной,
Ни корабли, носители громов,
Его кормой не рассекают вод;
У берегов его не видит путник
Ни гавани кипящей, ни скалы,
Венчанной башнями; оно синеет
В своих брегах пустынных и смиренных...

Вслед за последним стихом

И обо мне вспомянет. -

следовало окончание стихотворения:

                  В разны годы 
Под вашу сень, Михайловские рощи,
Являлся я; когда вы в первый раз
Увидели меня, тогда я был
Веселым юношей, беспечно, жадно
Я приступал лишь только к жизни; годы
Промчалися, и вы во мне прияли
Усталого пришельца; я еще
Был молод, но уже судьба и страсти
Меня борьбой неравной истомили.
Я зрел врага в бесстрастном судии,
Изменника - в товарище, пожавшем
Мне руку на пиру, - всяк предо мной
Казался мне изменник или враг.
Утрачена в бесплодных испытаньях
Была моя неопытная младость,
И бурные кипели в сердце чувства
И ненависть и грезы мести бледной.
Но здесь меня таинственным щитом
Святое провиденье осенило,
Поэзия как ангел утешитель
Спасла меня, и я воскрес душой.

"Я думал, сердце позабыло...". Первый черновой автограф был написан, по-видимому, в январе 1831 г., за несколько недель до свадьбы Пушкина с Н. Н. Гончаровой (18 февраля 1831 г.). Он был обращен к неизвестной и заключал в себе откинутые затем варианты:

Тогда ли, милая, тогда ли 
Была явиться мне должна 
Когда
                решена?

и строфу в конце стихотворения:

Гляжу, предаться не дерзая 
Влеченью томному души, 
Полурасцветшая, младая, 
Блеснуть готовая в тиши...

Вернулся поэт к этому стихотворению и обработал его в 1833 г.

* На выздоровление Лукулла. Подражание латинскому. Сатира на министра народного просвещения и президента Академии наук Сергея Семеновича Уварова (1786-1855), написанная в форме оды (так называл стихотворение и сам Пушкин).

В стихотворении говорится о случае, который приобрел скандальную известность. Когда один из богатейших людей России, граф Д. Н. Шереметев, находился при смерти, наследник его, С. С. Уваров, женатый на двоюродной сестре Шереметева (последний женат не был и не имел прямых наследников), поспешил опечатать своей печатью имущество Шереметева, рассчитывая на огромное наследство. Однако Шереметев выздоровел.

Он мнил: "Теперь уж у вельмож // Не стану нянчить ребятишек... // И воровать уже забуду // Казенные дрова". Современники свидетельствуют, что Уваров заискивал расположения министра финансов Канкрина, ласкал детей его, пользовался, в качестве президента Академии наук, бесплатно дровами академии и т. д. Жену обсчитывать не буду - Уваров был женат по расчету на богатой гр. Е. А. Разумовской. О грязной репутации Уварова см. также Дневник Пушкина (запись от февраля 1835 г.; см. т. 7) и ниже - эпиграмму "В Академии наук...".

После напечатания стихотворения Пушкина вызывали для объяснений. Сохранилось его черновое письмо, по-видимому, к помощнику шефа жандармов А. Н. Мордвинову от второй половины января - начала февраля 1836 г., где Пушкин писал: "Моя ода была послана в Москву без всякого объяснения. Мои друзья совсем не знали о ней. Всякого рода намеки тщательно удалены оттуда. Сатирическая часть направлена против гнусной жадности наследника, который во время болезни своего родственника приказывает уже наложить печати на имущество, которого он жаждет". "В образе низкого скупца, пройдохи, ворующего казенные дрова, подающего жене фальшивые счета, подхалима, ставшего нянькой в домах знатных вельмож, и т. д., - публика, говорят, узнала вельможу, человека богатого, человека, удостоенного важной должности". "Я прошу только, чтобы мне доказали, что я его назвал, - какая черта моей оды может быть к нему применена, или же, что я намокал..." (подлинник на французском языке; см. т. 10).

* Пир Петра Первого. Этим стихотворением Пушкин открыл первую книгу организованного им в 1836 г. журнала "Современник". Содержание стихотворения - достаточно явный намек Николаю I, которого поэт еще в 1826 г. призывал: "Во всем будь пращуру подобен... // И памятью, как он, незлобен" ("Стансы"). В связи с десятилетием со времени восстания декабристов и приговора над ними Пушкин давал понять царю, что от него ждут примирения с подданными, то есть с декабристами. В стихотворении говорится о действительном случае: "Петр простил многих знатных преступников, пригласил их к своему столу и пушечной пальбой праздновал с ними примирение" ("История Петра"; см. т. 8).

Брантов бот - морская лодка царя Алексея Михайловича, починенная при Петре I голландским корабельным мастером Брантом. В 1723 г. Петр I устроил боту торжественное чествование, о котором Пушкин сделал заметку в "Истории Петра", под 1723 г.: "10-го же (июля) триумф старого ботика, дедушки русского флота (см. Голикова, Ломоносова, Сумарокова etc.)" (см. т. 8).

Подражание арабскому ("Отрок милый, отрок неясный..."). Заключительные строки стихотворения - перевод из "Полистана" Саади Ширазского: "Помню, в прежнее время я и друг мой жиля будто два миндальные ореха в одной скорлупе".

Первоначально первое четверостишие имело такой текст:

Отрок милый, отрок нежный,
Я твоя, навек ты мой;
В край безлюдный, в степи снежны
Я готова за тобой.

"В Академии наук...". Кн. Дондуков-Корсаков, Михаил Александрович (1792(?)-1869), на которого написана эпиграмма, - ограниченный и невежественный человек, председатель петербургского цензурного комитета, назначенный вице-президентом Академии наук по протекции президента Уварова (см. выше "На выздоровление Лукулла"), с которым его связывали порочные отношения. Скандальное назначение Дондукова-Корсакова вызвало эпиграмму, которая в такой же мере как Дондукова-Корсакова, разила и Уварова (см. письма Пушкина к Бенкендорфу от апреля - мая 1835 г.; т. 10).