Петербургские годы

По окончании лицея, в июле 1817 года, Пушкин поехал в Михайловское для свидания с родными и посетил в усадьбе маленького сельца Покровского брата своего деда - Петра Абрамовича Ганнибала. По рассказу поэта, старый арап угостил юношу крепкой водкой собственного изделия^*. Молодой крепостной, занимавшийся для барина перегоном этой водки, был искусен в игре на гуслях "русских песенных и плясовых мотивов... чем он погружал старого арапа в слёзы или приводил в азарт своею музыкой"^**. Старик, по всей вероятности, не упустил случая попотчевать внука искусством своего крепостного.

^* (А. С. Пушкин. Черновые наброски дневников.)

^** (П. В. Анненков. "Пушкин в Александровскую эпоху". СПБ. 1874, стр. 11-12.)

...В Петербурге Пушкина захлестнули волны столичных развлечений. Он делается завзятым театралом. Его основное пристрастие - драма, балет, однако, оперу он тоже посещал, что позднее нашло отражение в его воспоминании в "Евгении Онегине": "Услышу ль вновь я ваши хоры?"^*, и в письме из Одессы к брату: "Ресторация и Италианская Опера напомнили мне старину и ей-богу обновили мне душу"^**.

^* ("Евгений Онегин", гл. I, строфа XIX.)

^** (Письмо от 25 августа 1823 г.)

Как завзятый театрал, Пушкин хорошо знал оперных артистов и с некоторыми из них был знаком лично, что мы видим по его письму к Я. Н. Толстому от 26 сентября 1822 года из Кишинева: "...что Сосницкие?., что Семеновы?..",- вспоминал он своих столичных знакомых^*. В петербургский период Пушкиным написаны стихи "В альбом Е. Я. Сосницкой", эпиграмма и черновой набросок, посвященные А. М. Колосовой, и эпиграмма на оперную актрису: "Нимфодоре Семеновой".

^* (Сосницкий Иван Иванович (1794-1871) - комедийный актер и жена его знаменитая артистка Елена Яковлевна (1800-1859).

Семеновы - две сестры Екатерина и Нимфодора Семеновны; первая - знаменитая драматическая актриса, впоследствии кн. Гагарина, вторая - оперная артистка.)

В конце второго десятилетия XIX века в петербургском театре исполнялись оперы "Жоконд" Изуара, "Красная шапочка" Буальдье, "Водовоз" Керубини, "Иосиф" Мегюля, "Узник" Делла-Мария, "Графиня-крестьянка" Герольда и пользовавшаяся особенным успехом "Днепровская русалка"^*. Ставились в Петербурге в этот период оперы Моцарта "Волшебная флейта", "Похищение из сераля", "Дон Жуан" и "Милосердие Тита"^**.

^* (С этим произведением, сыгравшим определенную роль в развитии русской музыки, нам придется еще встретиться. Сейчас мы считаем уместным уточнить основные моменты сценической истории оперы, опираясь на новые, весьма существенные данные работы А. С. Рабиновича "Русская музыка до Глинки" (Музгиз, 1948, стр. 133-142, 204-234).

В Петербурге либретто двух первых частей было переведено и значительно переработано Краснопольским, место действия перенесено на Днепр (отсюда название: "Днепровская русалка"), персонажи и текст по возможности переиначены на русский лад. Две первые части (либретто Краснопольского) исполнялись в Петербурге с музыкой Кауэра, причем были введены большие вставные номера (не менее семи) композитора С. Давыдова в первую часть, и вставные номера (не менее восьми) К. Кавоса во вторую часть. Музыка третьей и впоследствии возникшей новой четвертой части оперы была целиком написана Давыдовым: третья часть по либретто Краснопольского, четвертая по либретто А. А. Шаховского.)

^** (П. Арапов. Летопись русского театра. 1861, стр. 251-301.)

В незаконченной заметке 1819 года "Мои замечания об русском театре", в которой Пушкин собирался разобрать "отдельно трагедию, комедию, оперу и балет", он обнаруживает тонкую и в основе своей подлинно музыкальную наблюдательность: "Часто певец или певица, заслужившие любовь нашей публики, фальшиво дотягивают арию Буэльдье^* или della Maria" и добавляет потом, что "знатоки примечают, а любители чувствуют" это.

^* (Композитор Буальдье (1775-1834), ученик Керубини. В 1803 году был приглашен в Петербург (вместе со скрипачом Пьером Роде), где прожил до 1812 года. Во время пребывания в Петербурге ничего значительного не создал.)

Ложа в театре

Упоминаются в произведениях Пушкина постановки балетмейстера Дидло, исполненные "живости воображения и прелести необыкновенной"^*, и вся картина танца "блистательной, полувоздушной" балетной актрисы Истоминой, послушной "смычку волшебному", поэтично заполнена звучанием легкой, прозрачной музыки, - мы с полным основанием можем предполагать, что Пушкин не прошел мимо композитора и капельмейстера Кавоса, автора музыки почти всех балетов Дидло^**. Возможно, что в балете, как и в драме, капельмейстером был первый скрипач, который дирижировал смычком (его партия называлась "violon repetiteur").

^* ("Примечания к Евгению Онегину" к главе I, строфе XXI.)

^** (Итальянец К. А. Кавос (1776-1840) с 1797 года поселился в Петербурге и всю свою дальнейшую творческую жизнь неразрывно связал с русским театром. Ему принадлежит двухактная опера "Иван Сусанин" (1815) и целый ряд незначительных по своей художественной ценности опер. Полнее Кавос выявил свое призвание в музыке к балетам Дидло.)

В годы пребывания Пушкина в Петербурге в концертах Филармонического общества исполнялись оратории "Времена года", "Сотворение мира" Гайдна, "Христос на Елеонской горе" Бетховена и "Davidde penitente" Моцарта^*. Слушал Пушкин игру знаменитого пианиста Джона Филда^** в декабре 1819 года. В Петербурге поэт познакомился с А. Н. Верстовским, что подтверждается приветом, посланным композитору в 1824 году.

^* (Е. Альбрехт. "Общ. обзор деятельности Спб-ского филармонич. общества". СПБ. 1884, стр. 6-7.)

^** (П. Арапов, цит. соч., стр. 289-290.)

В Центральном театральном музее им. А. А. Бахрушина в альбоме Верстовского сохранилось анонимное, недатированное письмо, где автор письма приглашает композитора (направляя письмо по петербургскому адресу: "Измайловский полк, дом Крестовской") к некой княгине на вечер, где "будет и граф Воронцов, который надеется услышать вас прежде своего отъезда". От имени княгини высказывается надежда, что "если Вы не сделаете для нас, то по крайней мере из дружбы к Пушкину, которого нельзя приятнее вспомнить Графу, как Вашей музыкой". Это письмо относится ко времени отъезда гр. М. С. Воронцова в Одессу, что весьма убедительно показал А. Э. Фриденберг^*. Анонимное письмо является доказательством того, что дружба Пушкина и Верстовского возникла уже в Петербурге (возможно, что в это время они уже перешли на "ты"). Кроме того, высказанный графом Воронцовым интерес к музыкальным произведениям Верстовского тоже весьма существенен для характеристики музыкального окружения Пушкина в Одессе. К взаимоотношениям Пушкина и Верстовского нам предстоит многократно возвращаться.

^* ("Сов. музыка", 1949, № 6.)

Пушкин в продолжение своей жизни общался почти со всеми композиторами и крупнейшими музыкальными деятелями эпохи, за исключением Н. С. Титова и А. А. Алябьева, который в 1825 году был арестован и с 1827 года проживал в ссылке в Сибири, на Кавказе и в Оренбурге. Единственный период, когда их встречи были возможны, 1817-1820 годы, так как в это время оба они находились в Петербурге. Алябьев мог познакомиться с Пушкиным в кружке А. А. Шаховского, где композитор часто бывал и сблизился с Грибоедовым^*. Алябьев в начале двадцатых годов написал на слова Дельвига знаменитый романс "Соловей", и Дельвиг, навещая композитора в 1827 году в тюремной камере накануне его ссылки, написал стихи: "Прощанье с соловьем", положенные на музыку Алябьевым.

^* (П. Арапов. Цит. соч., стр. 274-330.)

В Сибири Алябьев создал на тексты Пушкина девять романсов, изданных впервые "под титлом": "Северный певец". После смерти поэта он написал музыку к драме "Русалка"^* (1838), а также оперу "Кавказский пленник" и еще шесть романсов на слова Пушкина.

^* (Рукопись хранится в библиотеке Малого театра.)

Пушкин, будучи членом общества "Зеленой лампы", не мог не общаться с А. Д. Улыбышевым. Е. Браудо, ссылаясь на свидетельство А. О. Смирновой, говорит о встречах Пушкина с Улыбышевым у Карамзиных^*. Беседы в обществе Улыбышева (хотя бы на тех же собраниях "Зеленой лампы") не могли не коснуться темы Моцарта, знаменитую биографию которого написал потом Улыбышев. Нельзя не вспомнить и о знакомстве Пушкина с А. С. Грибоедовым, поэтом, пианистом и композитором.

^* (Евг. Браудо. "Моцарт и Сальери". Сборник "Орфей", П., 1922, кн. I, стр. 105.)

...При крайне скудных сведениях о музыкальных интересах Пушкина в этот петербургский период его жизни сделаем все же попытку разобраться в двух-трех отрывочных данных.

8 ноября 1817 года в стихотворении, посвященном А. И. Тургеневу ("Тургенев, верный покровитель"), Пушкин пишет:

 ...Среди веселий и забот,
 Роняешь Лунину на бале,
 Подъемлешь трепетных сирот...

Екатерина Петровна Лунина (1787-1886), впоследствии графиня Риччи, была в то время выдающейся певицей из "аматёрш первого ранга". Она ездила многократно в Италию и в 1808 году окончила в Болонье Филармоническую Академию^*. Во Франции ее слушала королева Гортензия, Наполеон пригласил ее для выступления в Тюильри^**. М.Д. Бутурлин называет ее "венчанною в Римском Капитолии между 1814 и 1818 г."^***. В Петербурге салон ее родителей в светских кругах предпочитали иронически называть "салоном мадемуазель Луниной", и за ней самой укрепилась кличка "львицы большого света". Ее двоюродный брат, декабрист М. С. Лунин, и двоюродная сестра, Екат. Серг. Уварова (Лунина), были превосходными музыкантами, так же как и она сама^****. С Пушкиным она встречалась и позднее, в 1826 году, в Москве.

^* (В Центр, музее музык. культуры сохраняется ее диплом.)

^** ("Из записок Ипполита Оже". "Русский архив", 1877, кн. I, стр. 255-257, 260.)

^*** ("Записки графа М. Д. Бутурлина". "Русский архив", 1898, кн. 6, стр. 315.)

^**** (В примечаниях Собрания сочинений Пушкина под ред. Венгерова к стихам "Тургенев, верный покровитель" Н. О. Лернер ошибочно относит стих: "роняет Лунину на бале" к гр. Ек. Серг. Уваровой, кузине Ек. Петр. Луниной.)

Пушкин был знаком с М. С. Луниным, известным декабристом, пылким, благородным и правдивым человеком, отличившимся неустрашимостью и героическими подвигами в боях отечественной войны 1812 года. Лунин великолепно импровизировал на фортепиано. Его политические взгляды и непреклонность характера были хорошо известны Пушкину^*. В десятой (сожженной) главе "Евгения Онегина" мы читаем:

^* (Лунин Михаил Сергеевич (1787-1845), приговоренный за участие в заговоре декабристов на двадцать лет каторги, отбывал наказание в Свеаборге, Выборге, потом был переведен в Нерчинские рудники, в село Уриновск близ Иркутска, а затем за резкие письма о самодержавии и за напечатанный в Лондоне разбор деятельности следственной комиссии был заточен в тюрьму Акатуя. При отправлении пешим этапом в Сибирь ему были надеты кандалы, что вызвало остроту Лунина: "Видно, государь очень любит музыку, потому что он мне привязал такие куранты" ("Летописи", под общ. ред. В. Бонч-Бруевича, кн. 3, "Декабристы", прим. к письму Е. С. Уваровой, стр. 196.).)

 Друг Марса, Вакха и Венеры,
 Тут Лунин резко предлагал
 Свои решительные меры
 И вдохновенно бормотал.
 Читал свои Ноэли Пушкин...

Двоюродный брат М. С. Лунина - декабрист Н. М. Муравьев.

...Характерную деталь, проливающую свет на музыкальные интересы Пушкина данного периода, дает возможность установить его запись первой строфы французского романса "Je t'aime tant" ("Я так тебя люблю") в черновиках 1818 года (на странице со стихами "Счастлив, кто близ тебя"^*).

^* ("Рукою Пушкина", стр. 481.)

Записанный Пушкиным текст является словами весьма распространенного романса французского певца Жана-Пьера Гара (1764-1823), профессора парижской консерватории, бывшего ставленника Марии-Антуанетты и секретаря графа д'Артуа. Его называли "Орфеем салонов", и слава его была шумной, хотя и краткой. Он обладал необычайным диапазоном голоса, исполняя одновременно арии и сопрано и баса^*.

^* (См. работу М. Victor du Bled "Les comediens francais pendant la revolution et l'empire 1789-1815" - "Revue de Deux Mondes" vol. 122; apr. 1894; p. 574, там же характеристика Гара, экстравагантного премьера, обидевшегося на сравнение его с соловьем: "соловей поет фальшиво!")

Пять различных мелодий на указанный текст (Гара, барона Т., Неувиля, Тюренна и Луи Жадэна) можно найти в сборнике начала XIX века "La cle du Caveau"^*.

^* (Под номерами 1015. 1425, 1427, 1843. Романс Тара указан под № 285 (сообщено нам Б. В. Томашевским). Сборник сохраняется в библиотеке Ленинградской филармонии.)

С 1927 года в рукописном отделе Всесоюзной библиотеки им. Ленина сохраняется альбом^*, находившийся прежде в усадьбе Гончаровых при селе Ярополед. Альбом принадлежал Александре Николаевне Гончаровой (сестре жены Пушкина). В нем имеются записи двух романсов на текст: "Je t'aime tant"; музыка одного из них написана Сергеем Голицыным:

^* (Альбом нам указали А. А. Штейнберг и Т. Г. Зенгер-Цявловская.)

Что касается другого романса, то путем сличения мелодий нам удалось установить авторство Ж. П. Гара.

Обширная семья Голицыных, как известно, была музыкально высоко образована. Николай Борисович Голицын принадлежал к числу просвещенных русских меценатов, типа графа Разумовского, по инициативе которого были, как известно, созданы "Русские квартеты" Бетховена (№№ 7, 8, 9), - в них впервые в западной музыке прозвучали темы русской народной песни. Н. Б. Голицын также общался с Бетховеном и, выплачивая ему значительные суммы, заказывал музыкальные произведения. Известно также, что Сергей Григорьевич Голицын, по прозвищу "Фирс", остроумный и веселый собеседник, впоследствии близкий приятель Пушкина, с которым нам еще придется встретиться, писал музыкальные произведения и пел приятным басом. Судя по тесситуре романса, он мог быть написан им. Москвич Сергей Михайлович Голицын был близок семье Гончаровых (в его домашней церкви предполагалось впоследствии венчание Пушкина), но у нас нет сведений о его музыкальных наклонностях. Известно также, что музыкантом был Сергей Сергеевич Голицын. М. Д. Бутурлин рассказывает, что последним был написан очень хороший романс на текст Нелединского-Мелецкого или Ханыкова. "Французский перевод этого романса был сделан... П. А. Дивовым"^*. И далее Бутурлин приводит вышеупомянутые слова романса Гара. Вполне возможно, что западные композиторы использовали для своих романсов текст русского поэта. Романс С. Голицына был опубликован издательством Дальмаса (без указания года) в числе шести его романсов, (экземпляр хранится в Гос. публичной исторической библиотеке в Альбоме романсов, исполнявшихся певицей А. Каталани. Там же произведения А. Жилина (композитора, слепого от рождения), Козловского, Рейхардта, Буальдье и др.).

^* (См. "Записки М. Д. Бутурлина", "Русский архив", 1897, кн. 1-я, стр. 430.)

В альбоме А. Н. Гончаровой, датировка которого точно не установлена, переписаны 33 музыкальных произведения, - в их числе два романса М. Ю. Виельгорского, несколько романсов Вл. Голицына, С. Голицына, П. В. Голицына, "солдатская песня" К. В. Голицына, сочиненная им при входе в Париж, вальс М. Сумарокова, вальс Д. Филда, народная песнь "Загремела в чистом поле" и др.

Указанные примеры интересны нам как показатель музыкального уровня общества, среди которого вращался в Петеребурге молодой Пушкин.

...В заметке "Мои замечания об русском театре" Пушкина мелькает упоминание народной песни "Во саду ли в огороде", но это упоминание связано с балетным номером в конце водевиля, когда появилась актриса Колосова "в малиновом сарафане, в золотой повязке и пошла плясать по-русски с большой приятностию на голос: Во саду ли, в огороде". Но балетное впечатление Пушкина, конечно, никак не может считаться народным. Театр описываемой эпохи показывал русского крестьянина в стилизованных, искусственных приемах. Мужика интерпретировали в французской манере "пейзан", "в лакированных туфельках", и на простой деревенской девушке в театрах была надета бархатная кацавейка на беличьем меху.

"Истинная национальность, - писал Гоголь, - состоит не в описании сарафана, но в самом духе народа"^*. И, конечно, Пушкин не мог принимать театральных "пейзан" всерьез, потому что он "при самом начале своем уже был национален"^**.

^* (Н. В. Гоголь. Несколько слов о Пушкине.)

^** (Там же.)

И если условия жизни и интересы общества, окружавшего Пушкина, отвлекали поэта об общения с народом, то даже в эти годы в городской, столичной обстановке можно наблюдать проявление его интереса к народной песне.

Интерес Пушкина к народному песенному творчеству связан и с образом легендарного песнопевца Баяна в поэме "Руслан и Людмила", начало которой совпадает с окончанием лицея в 1817 году (она была окончена Пушкиным в марте 1820 года).

Автопортрет Пушкина

 Но вдруг раздался глас приятный
 И звонких гуслей беглый звук;
 Все смолкли, слушают Баяна:
 И славит сладостный певец
 Людмилу прелесть и Руслана
 И Лелем свитый им венец.

В третьей песне Пушкин придает образу Баяна уже иной музыкальный оттенок:

 И струны громкие Баянов
 Не будут говорить о нем!

Здесь идет уже речь, несомненно, о героике народного эпоса, с такой силой прозвучавшей впоследствии у Бородина^*.

^* ("...сам Бородин рассказывал мне не раз, что в Adagio он желал нарисовать фигуру "баяна", - свидетельствует В. В. Стасов, говоря о "Богатырской симфонии" Бородина.)

Во второй песне Пушкин описывает восточную негу терема Черномора и утреннее одевание Людмилы:

 Меж тем незримая певица
 Веселы песни ей поет...

Далее поэт повествует о том, как Людмила

 Бежит в серебряную дверь;
 Она с музыкой отворилась...

Среди чудес волшебного сада появляется шатер с богатыми яствами.

 И в тишине из-за ветвей
 Незрима арфа заиграла.

Все эти музыкальные образы второй песни окрашены чисто феерическим колоритом. Совершенно иное проникновение в область музыкальных образов мы встречаем в четвертой песне, когда юный хан Ратмир в поисках Людмилы вечернею порою проезжает мимо замка:

 И дева по стене высокой,
 Как в море лебедь одинокой,
 Идет, зарей освещена;
 И девы песнь едва слышна
 Долины в тишине глубокой.

"Ложится в поле мрак ночной..."

Глинка впоследствии придал в своей опере этим стихам отсутствующий у Пушкина народный восточный колорит.

 Она манит, она поет: 
 И юный хан уж под стеною.

...В Петербурге юный Пушкин много слышал о московском цыганском хоре Ильи Соколова, но заинтересованность его пока еще носит черты любопытства к чему-то необычному и экзотическому, перекликавшемуся, повидимому, в воображении поэта с фантастикой его поэмы. В стихах 1819 года (27 ноября), посвященных его другу Н. В. Всеволожскому, уезжавшему в Москву, мы читаем:

 А там египетские девы 
 Летают, вьются пред тобой, 
 Я слышу звонкие напевы, 
 Стон неги, вопли, дикий вой; 
 Их исступленные движенья, 
 Огонь неистовых очей 
 И все, мой друг, в душе твоей 
 Рождает трепет упоенья...

Подводя итоги музыкальным впечатлениям этого периода жизни Пушкина в Петербурге, нужно сказать и о знакомстве его с княжной М. А. Суворовой (впоследствии по замужеству кн. Голицыной), высоко одаренной, музыкально образованной певицей, оставившей глубокий след в художественном восприятии поэта. Ее исполнение пленяло не только Пушкина, но и Жуковского, А. И. Тургенева, Вяземского, Козлова.

В эти же годы состоялось еще одно знакомство Пушкина: в доме А. И. Оленина поэт повстречался с его племянницей - А. П. Полторацкой, в замужестве Керн.