В Михайловском

Сергей Львович, отец поэта, встретил Пушкина в Михайловском далеко не ласково, упрекая его за "легкомыслие", и даже взял на себя официальное "смотрение и попечение за сыном своим"^*. Чувствуя себя в своей семье чужим, Пушкин проводил большую часть времени в поле верхом или в соседней усадьбе села Тригорское на берегу реки Сороти, в доме П. А. Осиповой и ее дочерей. "Я видаю часто, - пишет он, - только добрую старую соседку, слушаю ее патриархальные разговоры - ее дочери, довольно непривлекательные во всех отношениях, играют мне Россини, которого я выписал"^**.

^* (Из рапорта псковского губернатора фон-Адеркаса.)

^** (Письмо к В. Ф. Вяземской в середине октября 1824 г.)

В декабре того же года мы читаем в черновике письма Д. М. Княжевичу: "...скучно да нечего делать; здесь нет ни моря, ни голубова неба полудня, ни Италианской оперы..." Еще одно упоминание Россини мы находим в письме П. А. Вяземскому от 15 августа 1825 года: "...твои письма... точно оживляют меня как умный разговор, как музыка Россини..."

В дальнейшем Пушкин упоминает Россини в поэме "Граф Нулин" (1825) (анекдотический герой приезжает из Парижа "с мотивами Россини, Пэра^*") и, наконец, в "Египетских ночах" (1835), как мимолетный штрих, характеризующий великосветский салон того времени. "Европы баловень" уже не встречается ни в письмах, ни в творчестве Пушкина. Музыкальные увлечения поэта приобретают уже иную направленность.

^* (Так произносили тогда в России фамилию композитора Паэра.)

...В Тригорском, в старом дворянском доме П. А. Осиповой, подле зала была большая гостиная: в ней стояло "роялино фабрики Тишнера"^*. На нем играла Ал. Ив. Осипов а. "Ее очаровательная, высокоартистическая музыка восхищала Пушкина"^**. - "Alexandrine... дивно играла на фортепьяно; ее поистине можно было заслушаться"^***. Ей посвящены Пушкиным лирические стихи 1826 года: "Признание", передающие уютный уклад жизни Тригорского:

^* (К-н. "Ещё о пушкинских местах". "Историч. вестник", 1909, № 11, стр 592. "Роялино" хранится в Ленинграде в Институте литературы Академии Наук СССР (Пушкинский дом).)

^** (Рассказ А. И. Осиповой в записи М. Семевского "Прогулка в Тригорское". "СПБские ведомости", 1866, № 139.)

^*** (Там же. Рассказ М. И. Осиповой.)

 И ваши слезы в одиночку, 
 И речи в уголку вдвоем, 
 И путешествия в Опочку, 
 И фортепьяно вечерком.

Играла также на фортепиано и пела Евпраксия Николаевна Вульф, дочь П. А. Осиповой от первого брака. "Евпракс. Ник. была душой веселого общества, собиравшегося по временам в Тригорском: она играла перед ним арии Россини"^*. Н. М. Языков, посетивший обитателей Тригорского летом 1826 года, характеризует ее в стихах:

^* (П. В. Анненков. "Пушкин в Александррвскую эпоху". СПБ, 1874, стр. 280.)

 Я верно, живо помню вас 
 И взгляд радушный и огнистый 
 Победоносных ваших глаз, 
 И ваши кудри золотисты 
 На пышных склонах белых плеч, 
 И вашу сладостную речь, 
 И ваше сладостное пенье 
 Там, у окна, ввиду пруда...*

^* (Стихотворение Н. М. Языкова "Я помню вас".)

Усадебное музицирование

В стихах "Тригорское" Н. М. Языков вспоминает:

 Как персты легкие мелькали
 По очарованным ладам:
 С них звуки стройно подымались,
 И в трелях чистых и густых 
 Они свивались, развивались -
 И сердце чувствовало их.

Пушкин в семье Осиновой стал близким человеком. Не музыкальными ли впечатлениями Тригорского навеяны стихи третьей главы "Евгения Онегина", законченной в октябре 1824 года в Михайловском:

 ...разыгранный Фрейшиц*
 Перстами робких учениц.

^* ("Евгений Онегин", глава 3, строфа XXXI. Фрейшютц - опера К. М. Вебера.)

В черновом варианте мы читаем:

 Перстами слабых учениц.

Еще любопытнее вариант:

 Или перстами учениц
 Разыгранный Моцарт и Тиц*.

^* (Имеется в виду Антон Фердинанд Тиц (или Диц) (1756-1810), популярный композитор гого времени, автор многочисленных камерно-инструментальных сочинений. См. его биографию в "Репертуаре русского и Пантеоне всех европейских театров на 1842 г."., том И, стр. 10- 14. В 1798 году И. И. Дмитриев посвятил ему известное четверостишие:

И можешь презирать язык обыкновенный!)

Обострившиеся отношения с отцом привели к серьезной размолвке. Сергей Львович покидает Михайловское, и Пушкин остается один.

...Начало работы над "Борисом Годуновым" знаменует новый подъем и новый период в творческой деятельности Пушкина. Отныне мы часто будем встречать в его поэзии отражение богатейшего мира русской народной песни.

С какими же музыкальными впечатлениями связан этот новый этап?

"...Я один одинешенек, - пишет Пушкин Вяземскому 25 января 1825 года, - живу недорослем, валяюсь на лежанке и слушаю старые сказки да песни".

Эти песни пела ему все та же нянюшка Арина Родионовна. "Большую часть народных былин и песен, которых Пушкин так много знал, слышал он от Арины Родионовны"^*.

^* (П. Ю. Анненков. Материалы для биограф., стр. 3.)

После детского общения с няней времен села Захарова прошло 15 лет. Арина Родионовна постарела и была уже совершенно седою^*. Но она сохранила голос и уменье петь. Присущая ей наблюдательность и любознательность отмечены Н. М. Языковым:

^* (М. И. Семевский. "Прогулка в Тригорское". "СПБ-ские ведомости", 1866, № 163.)

 Любила слушать наши хоры,
 Живые звуки чуждых стран...

И Пушкин в послании "К Языкову" (1824) пишет:

 Вниманье дружное преклоним
 Ко звону рюмок и стихов,
 И скуку зимних вечеров
 Вином и песнями прогоним.

Две песни в стихах "Зимний вечер", как уже упоминалось нами, Пушкин связывает с образом няни. Старушка помогала поэту коротать длинные зимние вечера.

 ...Но я плоды моих мечтаний
 И гармонических затей
 Читаю только старой няне,
 Подруге юности моей -

так писал Пушкин в своем Михайловском одиночестве. Образ няни поэт вспоминает через одиннадцать лет в стихах "Вновь я посетил" (1835):

 ...Вот опальный домик,
 Где жил я с бедной нянею моей.
 Уже старушки нет - уж за стеною
 Не слышу я шагов ее тяжелых...

Светлое воспоминание о песнях няни имеется в черновом варианте:

 Не буду вечером под шумом бури
 Внимать ее рассказам, затверженным
 Сыздетства мной - но всё приятным сердцу,
 Как песни родины или страницы
 Любимой старой книги...

Привычные деревенские музыкальные образы можем мы найти в четвертой главе "Евгения Онегина":

 На утренней заре пастух 
 Не гонит уж коров из хлева, 
 И в час полуденный в кружок 
 Их не зовет его рожок; 
 В избушке распевая, дева 
 Прядет, и, зимних друг ночей, 
 Трещит лучинка перед ней.

Пастуший рожок упоминается и в третьей главе, после бессонной ночи Татьяны, проведенной за письмом к Онегину:

 Но вот уж лунного луча 
 Сиянье гаснет. Там долина 
 Сквозь пар яснеет. Там поток 
 Засеребрился; там рожок 
 Пастуший будит селянина.

В крестьянском обиходе пастуший рожок или дудка зачастую называется свирелкой или свирелью^*. С этим образом, как и с упоминаниями рога, рожка, свирели (вспомним кишиневские "тростянки-цевницы"), мы неоднократно встречаемся в поэзии Пушкина.

^* (В. Даль. Толковый словарь.)

 И голосок ее звучит 
 Нежней свирельного напева*.

^* ("Евгений Онегин", глава 5, строфа IX.)

Мягкость, мелодичность звучания свирели подкупала поэта простотой, неприхотливостью, первобытной прелестью народного музыкального инструмента. Образ свирели, цевницы Пушкин употреблял как символ поэтического призвания:

 В младенчестве моем она меня любила 
 И семиствольную цевницу мне вручила... 
 ...Откинув локоны от милого чела, 
 Сама из рук моих свирель она брала. 
 Тростник был оживлен божественным дыханьем 
 И сердце наполнял живым очарованьем...* 

 ...Свирели звук унылый и простой
 Слыхали ль вы?..**

^* ("Муза" (апрель 1821).)

^** ("Певец" (1816).)

В третьей главе "Евгения Онегина" приводится "Песня девушек" ("Девицы, красавицы, душеньки, подруженьки"), - вольные пушкинские вариации в стиле народной песни^*, которые Д. Кашин назвал "Народной русской песнью"^**.

^* (Подробнее см. А. Орлов "Народные песни в Капитанской дочке Пушкина". "Художеств, фольклор", 1927, М., II-III, стр. 85.)

^** (См. сборник "Пушкин в романсах и песнях его современников". Музгиз. 1936, стр. 178, 221.)

В черновых вариантах 3-й главы "Евгения Онегина" мы находим другую "Песню девушек", исключенную Пушкиным из печатной редакции текста, - перепев подлинной народной песни:

 Вышла Дуня на дорогу,
 Помолившись богу...

На фоне веселого звучания "Песни девушек" Пушкин излюбленным приемом контрастного сопоставления рисует взволнованное, трепетное состояние Татьяны:

 Они поют, и, с небреженьем
 Внимая звонкий голос их,
 Ждала Татьяна с нетерпеньем,
 Чтоб трепет сердца в ней затих.

Вариант:

 Они поют, и эхо в поле
 Разносит звонкий голос их.

Любопытен штрих, подмеченный Пушкиным в песне девушек, поющих по господскому указу:

 В саду служанки, на грядах,
 Сбирали ягоды в кустах
 И хором по наказу пели 
(Наказ, основанный на том,
 Чтоб барской ягоды тайком
 Уста лукавые не ели
 И пеньем были заняты:
 Затея сельской остроты!).

В октябре 1824 года Пушкин создает поэтическую стилизацию народной песни: "Как жениться задумал царский арап".

Еще одно отражение русской песни можно встретить в эпиграмме "На М. Т. Каченовского", о которой уже была речь.

...Весною 1825 года Пушкин часто посещает Святые Горы, монастырь и ярмарку. Надевал он красную или белую крестьянскую рубаху "с красными ластавками", опоясывался красною лентою, "с корневой шляпою на голове", в смазных сапогах и с железной палкою в руке. "Он прислушивался к пению нищих, распевающих духовные стихи о Лазаре, об архангеле Михаиле, о страшном суде и тому подобные канты, а иногда подпевал им и сам"^*. Бывало, "садился на земь, собирал к себе нищих, слепцов, они ему песни поют, стихи сказывают"^**. Или стоял, "заложив руки за спину, в одной руке у него была; дощечка с наложенной бумагой, а в другой - карандаш. Заложив руки назад, Пушкин записывал незаметно для других, передвигая пальцами левой руки бумагу на дощечке, а правой водя карандашом"^***.

^* (Л. И. Софийский. "Город Опочка и его уезд в прошлом и настоящем", Псков, 1912, стр. 202.)

^** (К. Я. Тимофеев. "Могила Пушкина и село Михайловское", "Журн. мин. нар. просв.", СПБ, 1859, т. 103, отд. II, стр. 146.)

^*** (Запись И. А. В-вского: А. Мошин. "Новое об одиннадцати великих писателях". СПБ, 1908.)

А бывало, "станет с девками в хоровод и все слушает да слушает, какие это они песни спевают, и сам с ними пляшет и хоровод водит"^*. В парке Тригорского имелось специальное место, где летом играла шарманка и устраивались танцы^**.

^* (Там же. Кроме того, "Витебские ведомости", 1899, № 27.)

^** (С. И. Софийский. Цит. соч., стр. 204.)

Наряд Евгения в вариантах четвертой главы "Евгения Онегина" очень напоминает наряд Пушкина.

В Святогорском монастыре Пушкин своим "убором чудным", длинными бакенбардами (зачастую он являлся небритым и нестриженным) обращал на себя внимание и собирал вокруг себя толпу. Однажды местный уездный исправник арестовал поэта как подозрительную личность, и лишь становой пристав, узнав его, освободил^*.

^* ("Описание Святогорского Успенского монастыря". Псков,. 1899, стр. 111.)

Ценное свидетельство содержится в рассказе о том, как Пушкин "участвовал с нищими в пении стихов о Лазаре, Алексее человеке божьем и др., тростию же с бубенчиками давал им такт"^*.

^* (Там же.)

Ритмическое начало, чутко ощущаемое Пушкиным, как мы уже говорили, сказывалось уже в стихах шестнадцатилетнего поэта "К молодой актрисе".

Хоровод девушек

На долгие годы сохранил Пушкин впечатления от монотонного распева древнерусского стиха. 14 апреля 1836 года он писал в письме к Н. М. Языкову: "Пришлите мне, ради бога, стих об Алексее божьем человеке, и еще какую-нибудь легенду. Нужно". Дважды останавливается он в своих заметках на рассказе Радищева о народном певце-сказителе из его "Путешествия из Петербурга в Москву", и в статье "Александр Радищев" (1836) приводит обширную цитату из главы "Клин":

"Поющий сию народную песнь, называемую Алексеем божиим человеком, был слепой старик, сидящий у ворот почтового двора, окруженный толпою... Неискусный хотя его напев, но нежностью изречения сопровождаемый, проницал в сердца его слушателей, лучше природе внемлющих, нежели.. уши жителей Москвы и Петербурга внемлют кудрявому напеву Габрилелли, Маркези или Тоди... Клинский певец, дошел до разлуки своего Ироя, едва прерывающимся ежемгновенно гласом, изрекал свое повествование... О природа, колико ты властительна! Взирая на плачущего старца, жены возрыдали; со уст юности отлетела сопутница ее улыбка; даже мужественный возраст... (вид восприял важности... Сколь сладко неязвительное чувствование скорби! Я рыдал вслед за ямским собранием, и слезы мои были... сладостны...".

Окружавший Пушкина народ на папертях Святогорского монастыря питал его впечатлениями, которые он художественно претворил в драме "Борис Годунов". Тогда же он записал большую часть народных песен, вошедших впоследствии в сборник П. В. Киреевского.

...Летом 1825 года приехала в Тригорское А. П. Керн, которую Пушкин не видел со времени их встречи в Петербурге. Поэт глубоко и нежно полюбил Анну Петровну.

"Во время пребывания моего в Тригорском, - вспоминает А. П. Керн,- я пела Пушкину стихи Козлова "Ночь весенняя дышала". Мы пели этот романс Козлова на голос "Benedetta sia la madre" баркароллы Венецианской. Пушкин с большим удовольствием слушал эту музыку"^*.

^* (А. П. Керн. Воспоминания. Изд. "Academia", стр. 257.)

Пушкин полюбил эту "баркароллу венецианскую". Через пять лет он вспоминает в Болдине "гондольерский речитатив" в восьмой главе "Евгения Онегина":

 Как походил он на поэта,
 Когда в углу сидел один,
 И перед ним пылал камин, 
 И он мурлыкал Benedetta
 Иль Idol mio и ронял
 В огонь то туфлю, то журнал*.

^* ("Idol mio" ("Мой кумир") - фрагмент из арии Донны Анны в "Дон Жуане" Моцарта или пьеса Винченсо Габуси.)

Напомним несколько строф стихотворения И. И. Козлова:

 Ночь весенняя дышала
 Светлоюжною красой;
 Тихо Брента протекала,
 Серебримая луной... 

 Упоенья аромата
 И цветов, и свежих трав,
 И вдали напев Торквата
 Гармонических октав, - 

 ...Что же, что не видно боле
 Над игривою рекой
 В светло-убранной гондоле
 Той красавицы младой?.. 

 Не мила ей прелесть ночи,
 Не манит сребристый ток,
 И задумчивые очи
 Смотрят томно на восток...

Перед отъездом Керн, 19 июля, Пушкин вручил ей стихи: "Я помню чудное мгновенье".

А через два дня, 21 июля, он пишет А. Н. Вульф: "Все Тригорское поет: "Не мила ей прелесть ночи", и это сжимает мне сердце". И в том же месяце Пушкин написал Н. А. Плетневу: "Скажи от меня Козлову, что недавно посетила наш край одна прелесть, которая небесно поет его Венецианскую ночь на голос гондольерского речитатива; я обещал о том известить милого вдохновенного слепца... дай бог ему ее слышать!"^*.

^* (Поэт И. И. Козлов с 1821 года потерял зрение.)

В декабре этого же (1825) года молодой Глинка, проживая в Смоленске у родственника своего А. А. Ушакова, "в угождение... милой племяннице" написал для фортепьяно "варьяции на Итальянский, в тогдашнее время модный, романс: "Benedetta sia la madre" (E-dur). Эти варьяции были несколько исправлены Мейером и впоследствии отданы в печать"^*.

^* (М. Глинка. Записки. Изд. "Academia", 1930, стр. 75. "Benedetta sia la madre" M. Глинки - первое изданное произведение композитора.)

Известный романс Глинки "Венецианская мочь" на те же слова написан им позже - в 1832 году.

...После отъезда Керн мы снова видим Пушкина у ворот Святогорского монастыря, в девичьих хороводах и на кладбище, куда он ходил, "когда там "голосили" над могилками бабы, и прислушивался к бабьему "причитанию", сидя на какой-нибудь могилке"^*.

^* (А. Мошин, цит. соч.)

Пушкин очутился в окружении богатого мира народной песни и народной поэзии.

30 июля он создал свою "простонародную сказку - "Жених": "Три дня купеческая дочь Наташа пропадала". В этих стихах Пушкин возвращается к "разбойничьей" теме. В. Г. Белинский подчеркнул в "Женихе" национальный характер стихотворения. "В народных русских песнях, вместе взятых, не больше русской народности, сколько заключено ее в этой балладе!.."^*.

^* (В. Г. Белинский. Сочинения Александра Пушкина, статья 8-я.)

Дошедшие до нас данные о Пушкине свидетельствуют о том, что "народный язык он знал в совершенстве и чрезвычайно скоро умел располагать крестьянскую толпу настолько, что мужики свободно говорили с ним обо всем"^*. Пушкинские записи, помещенные в сборнике П. Киреевского, говорят о большом доверии к Пушкину со стороны крестьян. Так, например, песню "Бежит речка по песку" поэт записал от крестьянина. Ее первоначальное содержание (перепев старинной песни о временщике Меншикове "Что пониже было города Саратова") было изменено народом и направлено против всесильного в те дни временщика Аракчеева^**. За исполнение этой песни крепостному крестьянину грозила ссылка или битье батогами^***.

^* (В. А. Нащокина. Воспоминания. "Новое время", 1898, № 8122. Иллюстрированное приложение.)

^** (Песнь "Бежит речка по песку" в сборнике П. В. Киреевского приводится по записи Пушкина.)

^*** (С. А. Бугославский. Русские народные песни и записи Пушкина - "Пушкин". "Временник Пушкинской комиссии". Изд. Академии Наук СССР, Л. 1941, вып. 6, стр. 195.)

 Бежит речка по песку
 Во матушку во Москву, 
 В разорёну улицу,
 К Аракчееву двору...
 "Ты Ракчеев господин,
 Всю Россию разорил,
 Бедных людей прослезил..."

Пребывание в Михайловском, где Пушкин так близко соприкоснулся с народом,- важнейшая веха в художественном развитии поэта. Он сам очень быстро осознал глубокое и плодотворное значение народной поэзии, в чем мы в дальнейшем убедимся по его заметке 1828 года ("В зрелой словесности").

За время пребывания в Михайловском Пушкиным записано около пятидесяти песен. Именно народная песня во многом помогла поэту окончательно утвердить его чудесный русский язык. "Простонародное наречие,- пишет он в 1825 году, - необходимо должно было отделиться от книжного, но впоследствии они сблизились, и такова стихия, данная нам для сообщения своих мыслей"^*. Пушкин отмечает в творчестве Ломоносова слияние его книжного языка с народным. В этом смысле еще ярче и убедительнее творчество самого Пушкина. Начиная с "Жениха" и "Бориса Годунова", мы слышим в его поэзии многообразные проявления широкой распевности, которую он улавливал своим чутким слухом и в русской песне, и в былинном сказе, и в причитаниях баб на убогих могилках Воронича.

^* (Пушкин. "О предисловии г-на Лемокта к переводам басен Крылова".)

Первое отражение народных причитаний у Пушкина мы встречаем в его "Борисе Годунове":

"Милый мой жених, прекрасный королевич, не мне ты достался, не своей невесте - а темной могилке, на чужой сторонке. Никогда не утешусь, вечно по тебе буду плакать", - причитает царевна Ксения над портретом умершего жениха, и в этих мерных фразах ощущается живое дыхание (народной распевности. Невольно напрашивается здесь разделение на поэтические строки:

 Милый мой жених,
 Прекрасный королевич, 
 Не мне ты достался, 
 Не своей невесте, 
 А темной могилке, 
 На чужой сторонке. 
 Никогда не утешусь, 
 Вечно по тебе буду плакать.

В черновых рукописях мы видим иной вариант причитаний Ксении, еще более приближающийся к распеву. Он записан Пушкиным в колонку, как стихи:

 Что ж уста твои
 Не промолвили,
 Очи ясные
 Не проглянули?
 Аль уста твои
 Затворилися,
 Очи ясные
 Закатилися?

Братец-а братец, скажи: королевич похож был на мой образок?..

Заметим, как тонко, музыкально и глубоко жизненно дан здесь переход от распевности причитаний к прозаической фразе Ксении. Это - прямой результат проницательных наблюдений Пушкина над интонациями причитаний и взаимоотношением их с повседневной речью.

Мамка отвечает дочери Бориса: "И, царевна! девица плачет, что роса падет; взойдет солнце, росу высушит. Будет у тебя другой жених и прекрасный и приветливый. Полюбишь его, дитя наше ненаглядное, забудешь своего королевича".

По сравнению с обоими вариантами причитаний Ксении, ответ мамки дан в иных ритмах, на иной интонационной основе.

До сих пор в литературоведении реплика мамки фигурировала как выписка Пушкина из "Песни об убитом воине", сообщенной Карамзиным в его "Истории"^*. Нам посчастливилось найти в сборнике XVIII века В. Ф. Трутовского^** нотную запись песни "Ох ты, поле мое, поле чистое", заключающее в себе стихи реплики мамки. Эта "долгая" или "протяжная" песнь характеризует напев народных причитаний.

^* (Примечания Г. О. Винокура в 7-м томе Полн. собр. соч. Пушкина, изд. Академии Наук СССР, 1935, стр. 473.)

^** (В. Ф. Трутовский. Собрание русских простонародных песен с нотами в четырех частях, употреблявшиеся единственно во внутренно Ее Императорского Величества Аппартаментах для играния на гуслях. Изд. 1776, 1778, 1779 и 1795 гг.)

 Ты раздолье мое широкое... 
 Как под кустом, под ракитовым, 
 Что лежит-убит добрый молодец... 
 Что не ласточки и касаточки, 
 Три лебедушки сокрушаются... 
 Убивается тут родная матушка; 
 Она плачет, как река льется, 
 А ровна сестра плачет, как ручей течет, 
 Молода жена плачет, что роса падет. 
 Красно солнышко взойдет, росу высушит*.

^* (Курсив наш.)

Пушкин ходил в Святогорский монастырь и слушал песни нищих слепцов. Не здесь ли родилась и песенка Юродивого в "Борисе Годунове"?

 Месяц светит,
 Котенок плачет,
 Юродивый, вставай, 
 Богу помолися!

Мусоргский придал социально-значительные черты образу Юродивого - плакальщика по судьбе обездоленной и нищей, разрываемой на части Руси.

В отличие от первого издания "Бориса Годунова" (1831), принятого за основу последних академических изданий драмы, рукописи поэта сцены "Корчма на Литовской границе" представляют народную песню более богатым материалом.

В вариантах основной редакции монахи приступают к трапезе, и Варлаам затягивает песню:

 Ах, люба ты, люба моя,
 Посмотритка ты, люба, на меня...

Дважды монахи запевают этот веселый, разухабистый припев плясовой песни. После краткого пререкания с Григорием Варлаам пьет и поет:

 Молодой чернец постригся.

Пушкин начинал песню со второго стиха старинной народной "хороводной" песни "Что во городе было во Казани":

 Молодой чернец постригся, 
 Здунинай, най, най, да постригся*. 
 Захотелось чернецу погуляти, 
 Что за те ли за святые за ворота... 
 За воротами беседушка сидела, 
 Как во той ли во беседе красны девки; 
 Уж как тут чернец привзглянет, 
 Чернечища клабучище долой сбросит; 
 Ты, сгори, моя скучная келья, 
 Пропади ты, мое черное платье, 
 Уж как полно мне добру молодцу спасаться, 
 Не пора ль мне добру молодцу жениться...

^* (Добавляется к каждому стиху.)

Мусоргскому потребовалась здесь иная краска: ему нужно было показать батальную тему времен героического прошлого Руси. Из "хороводной" песни Мусоргский берет только первый стих и присоединяет к нему известную в народе "историческую" песню. Музыкально он разрешает ее в плясовом напеве, использовав подлинную народную тему. Мы встречаемся в песне Варлаама у Мусоргского с необычайным в музыкальной литературе свободным использованием трех различных по своему характеру песен, претворенных композитором глубоко и органично. Текст пушкинской трагедии давал эту свободу композитору, будучи насыщен реалистическим ощущением народно-песенной стихии.

Как видно из рукописей "Бориса Годунова", Пушкин вместо "хороводной" песни "Что во городе было во Казани" предполагал использовать "протяжную" песню "Как проходит дорогая мимо кельи".

 Ты зайди, зайди, красотка, в мою келью, 
 Сними с меня, драгая, камилавку, 
 А потом сними с меня и черну ряску, 
 Приложи ты свои руки к моей груди, 
 Ты пощупай, как трепещет мое сердце... 
 Всё я вас, красных девиц, здесь вспоминаю. 
 Ухмилилась красна девица над старцем, 
 Утирала горючие его слезы, 
 Унимала старца в келейке спасаться...

В сцене "Замок воеводы Мнишка в Самборе" конкретная роль музыки подчеркнута несколькими штрихами. Картина начинается ремаркой: "Ряд освещенных комнат. Музыка". После краткого диалога в новой ремарке уточняется: "Музыка играет польский". Мелькают несколько танцующих пар, перебрасывающихся краткими репликами,- музыка продолжает непрерывно звучать. Ремарка: "Расходятся. Комнаты пустеют", определяет окончание звучащей музыки, что подчеркивается стихами Мнишка:

 Мы, старики, уж нынче не танцуем.
 Музыки гром не призывает нас...

Так же как в первой главе "Евгения Онегина", Пушкин органически вводит в картину бала ощущение звучания музыки.

...К августу 1825 года относится эпизод, связанный с музыкальными впечатлениями кишиневского периода.

В 1824 году Михаил Юрьевич Виельгорский, получив стихи неизданной еще "Песни Земфиры" (вероятно, от Вяземского или от А. И. Тургенева, которому Ф. Ф. Вигель посылал из Кишинева в 1823 году переписанные им некоторые стихи Пушкина), написал на эти слова романс, имевший большой успех. В письме от 6 сентября 1825 года Вяземский сообщил Пушкину, что Виельгорский, находившийся в то время в Москве, "сделал прекрасную музыку на твой "Режь меня! Жги меня!" Это сообщение напомнило Пушкину о хранившейся у него нотной записи, сделанной в Кишиневе. Посылая эту запись Вяземскому в письме от 12 сентября 1825 года, он писал "Радуюсь однако участи моей песни Режь меня. Это очень близкий перевод, посылаю тебе дикий напев подлинника. Покажи это Вельгорскому - кажется, мотив - чрезвычайно щастливый. Отдай его Полевому и с песней". На оборотной стороне нотного автографа Пушкин делает приписку: "Не потеряй этих нот, если не будут они гравированы, покажи это Верстовскому".

Получив нотный листок, Вяземский, несомненно, показывал его Виельгорскому и Верстовскому. Верстовский подтекстовал в нем строку для пения, уточнил музыкальную нюансировку, обозначил темп и поставил, вероятно, акценты^*.

^* (В 1933 году автограф нотной записи был обнаружен автором настоящей работы в Ленинградской центральной театральной библиотеке и опубликован в журнале "Сов. муз." 1934, № 1.)

Здесь обнаружилось, что Пушкин, не зная молдавского языка и нотной грамоты, исходя исключительно из музыкального восприятия напева, проявил необычайную чуткость в ощущении интонационной основы песни.

Напев "Цыганской песни" с поправками Верстовского был напечатан на первой странице "Московского телеграфа" Н. А. Полевого в № XXI, вышедшем в конце ноября 1825 года с примечанием издателя, сохранившего точную формулировку Пушкина: "Прилагаем ноты дикого напева сей песни, слышанного самим поэтом в Бессарабии". В этом же номере журнала отдельно впервые напечатаны стихи Пушкина "Песнь Земфиры".

Песенное творчество Пушкина - да позволено здесь будет применить это выражение - неизменно переплетается с народными мотивами.

...В первой половине 1826 года Пушкин написал три "Песни о Стеньке Разине", воссоздав в них образ вождя крестьянской революции XVII века, заинтересовавший поэта еще во время пребывания его на Дону и Кубани, а после восстания декабристов особенно привлекавший его. Характерно, что в 1828 году, когда Пушкин хотел напечатать песни о бунтаре Степане Разине, они были запрещены цензором поэта Николаем I. Особенное неудовольствие императора вызвала вторая песня, подрывающая авторитет царского воеводства.

Из известных в нашей фольклористике более ста вариантов записей народных песен о Стеньке Разине^*, ни один не совпадает с текстом пушкинских песен. Первая из них: "Как по Волге реке, по широкой...", разрабатывает распространенный и по сей день вариант песни о персидской княжне: "Из-за острова на стрежень" (текст собирателя песен и поэта Д. Н. Садовникова). Вторая песнь: "Ходил Стенька Разин..." - юмористического плана как по издевке над воеводой, так и по самой форме: короткие стихи как бы предназначены для плясовога напева. Третья песня чрезвычайно выразительна по своей широкой народно-эпической интонации, столь характерной впоследствии для музыки Бородина:

^* ("Песни и сказания о Разине и Пугачеве", изд. "Academia", 1935, стр. 409.)

 Что не конский топ, не людская молвь, 
 Не труба трубача с поля слышится, 
 А погодушка свищет, гудит, 
 Свищет, гудит, заливается...

Наряду с мотивами народно-эпической поэзии Пушкин обращается и к бытовым песням. Так, в пятой главе "Евгения Онегина" он изобразил картину святочного гадания Татьяны:

 Из блюдца, полного водою, 
 Выходят кольца чередою; 
 И вынулось колечко ей 
 Под песенку старинных дней: 
 "Там мужички-то всё богаты: 
 Гребут лопатой серебро; 
 Кому поем, тому добро 
 И слава!" Но сулит утраты 
 Сей песни жалостный напев; 
 Милей кошурка сердцу дев.

В "Примечаниях к Евгению Онегину" Пушкин пишет:

 Зовет кот кошурку
 В печурку спать.

Предвещание свадьбы; первая песня предрекает смерть.

Обе песни, так называемые "подблюдные", предназначены для гаданий. Им сопутствует следующий обычай: поставив на стол чашку с водой, "закрестят" ее, кладут туда кольца, серьги и закрывают скатертью. Садятся и поют песню. Кольца вынимает какая-нибудь девушка, и чье кольцо вынется - тому предсказывается судьба, определяемая песней или стихом ее. Для холостых ребят кольца опускают в шапку. Шейн, описывающий этот обряд, приводит иной вариант песни:

 Кот кошурку 
 Звал спать у печурку...*

^* ("Великорусе в своих песнях, обрядах, обычаях, верованиях, сказках, легендах и т. д.". Собрал П. В. Шейн. СПБ. 1898.)

Иван Глазунов, чье собрание песен имелось в библиотеке Пушкина, сообщает совершенно иной текст^*.

^* ("Новейший, всеобщий и полный российский песенник". СПБ. Печатано в тип. И. Глазунова в 1819 г., часть IV, стр. 65.)

Первая из приведенных Пушкиным песен, та, которая предрекает смерть, начинается следующим стихом: "У Спаса в Чигасах за Яузою". Подблюдные песни, предназначенные для гаданья, поются в медленном темпе тихим, таинственным голосом. (Примерно в такой же манере исполняется "Уж я золото хороню, хороню"). К каждому стиху прибавляется: "слава". Гаданье и песни, связанные с этим старинным обычаем, очень древнего происхождения,- они являются пережитком языческих времен. Судя по примечанию, Пушкин был уже хорошо осведомлен во всех тонкостях старой песни. При этом он не пользовался никакими исследовательскими трудами. Расхождение его варианта "Кошурки" с глазуновским доказывает, что в то время он не имел на руках этого песенника. Несомненно, главным руководителем его была Арина Родионовна и, может быть, еще кто-нибудь из стариков крестьян.

Помимо музыкальных образов деревенской жизни, в творчестве Пушкина отразились также его впечатления от окружавшей его среды провинциальных помещиков. В той же пятой главе "Евгения Онегина" описаны именины Татьяны. Гости съехались.

 Как истинный француз, в кармане
 Трике привез куплет Татьяне
 На голос, знаемый детьми:
 Reveil'lez-vous, belle endormie.
 Меж ветхих песен альманаха*
 Был напечатан сей куплет;
 Трике, догадливый поэт,
 Его на свет явил из праха,
 И смело вместо belle Nina
 Поставил belle Tatiana.

^* (В черновых вариантах вместо этого стиха читаем: "В каком-то песеннике темном".)

Обед в полном разгаре.

 Трике встает; пред ним собранье
 Хранит глубокое молчанье.
 Татьяна чуть жива; Трике
 К ней обратясь с листком в руке,
 Запел, фальшивя.

Мелодия этой старинной французской песенки композитора Dufresny (1648-1724), популярной в XVIII и XIX веках, обнаружена Б. В. Томашевским^* в книге, принадлежавшей Пушкину "Clhansonnier Francais ou ciboix des meilleurs chansons... avec les airs notes".

^* (См. статью Б. В. Томашевского "Заметки о Пушкине" - "Пушкин и его современники", вып. XXVIII, стр. 67-70.)

Характеристику "француза из Тамбова", "остряка" Трике Пушкин завершает метким штрихом: Трике "запел, фальшивя".

Чайковский, сохранив выразительность пушкинского образа Трике, использовал французскую песенку (правда, несколько более позднего времени) композитора популярных водевилей 30-х годов Андрэ де Боплана (1790-1853). Проф. В. В. Яковлев обнаружил^* дуэт Боплана "Dormez, dorrnez, cheres amours" в сборнике Коллэ^**, находящемся в личной библиотеке Чайковского.

^* (См. "Чайковский и театр", сборник ВТО, М., 1940, стр. 340.)

^** (Название книги см. стр. 32, прим. 3.)

В сборнике "Echos de France" (3-й том) имеется вариант песенки Боплана "Repos"^*, еще более приближающийся к теме Чайковского^**.

^* (Как нам указал проф. Н. Г. Райский.)

^** (Год издания на книге не обозначен. Издательство сборника Флакеланд в Париже существовало с 1847 по 1870 годы; следовательно, Чайковский вполне мог знать вариант1 песенки Боплана, сообщаемой нами.

Упомянем попутно о произведении С. И. Танеева "Шуточные вариации на тему куплетов Трике из оперы "Евгений Онегин" Чайковского для мандолины, скрипки и фортепиано", хранящиеся в Доме-музее Чайковского в Клину. Они были сочинены для дочери другого великого русского писателя Льва Толстого - Татьяны Львовны и поднесены ей в "Татьянин день" в 1897 году.)

Гости поужинали и приступили к чаю.

 Вдруг из-за двери в зале длинной
 Фагот и флейта раздались.
 Обрадован музыки громом...

Описывая провинциальный бал, Пушкин почти не упоминает о музыке, но в строфах его словно слышится ритм танца, ассоциирующийся у поэта с поступью жизни:

 Однообразный и безумный, 
 Как вихорь жизни молодой, 
 Кружится вальса вихорь шумный; 
 Чета мелькает за четой...

Даже в описании ухаживания Онегина за Ольгой читатель остается в тех же ритмах и напевах вальса. Онегин

 ...Подходит к Ольге. Быстро с ней 
 Вертится около гостей, 
 Потом на стул ее сажает, 
 Заводит речь о том, о сем; 
 Спустя минуты две потом 
 Вновь с нею вальс он продолжает...

Меняется музыка танца и вместе с ним меняется и ритм, и темп, и вся инструментовка стиха:

 Мазурка раздалась. Бывало,
 Когда гремел мазурки гром,
 В огромной зале все дрожало,
 Паркет трещал под каблуком...

Варианты последующих стихов первого издания не менее ярко передают ритмы и звучания мазурки:

 Как гонит бич в песку манежном
 По корде резвых кобылиц,
 Мужчины в округе мятежном
 Погнали, дернули девиц.
 Подковы, шпоры Петушкова 
 (Канцеляриста отставного) 
 Стучат; Буянова каблук 
 Так и ломает пол вокруг; 
 Треск, топот, грохот - по порядку: 
 Чем дальше в лес, тем больше дров. 
 Теперь пошло на молодцов: 
 Пустились только не в присядку. 
 Ах, легче, легче! каблуки 
 Отдавят дамские носки!

...Михайловский период знаменателен выдающимся творческим событием. Пушкин начал трагедию "Моцарт и Сальери", о чем мы имеем свидетельство поэта Д. В. Веневитинова, рассказывавшего 11 сентября 1826 года в Москве М. П. Погодину: "Борис Годунов - чудо. У него еще Самозванец, Моцарт и Сальери... и проч."^*.

^* (М. А. Цявловский. Пушкин по документам Погодинского архива. - "Пушкин и его современники", вып. XIX-XX, стр. 73-74.)

...В ночь с 3 на 4 сентября 1826 года за Пушкиным приехал фельдъегерь и увез его в Псков, а затем в Москву, где поэт получил прощение нового императора и разрешение проживать в столице.