Собиратели песен

 Иные нужны мне картины:
 Люблю песчаный косогор,
 Перед избушкой две рябины,
 Калитку, сломанный забор,
 На небе серенькие тучи,
 Перед гумном соломы кучи...
 ...Теперь мила мне балалайка...

Эти строфы "Путешествия Онегина" были написаны перед самым приездом в Петербург в октябре 1829 года. Тяготение к деревне, к простоте жизненного уклада и вместе с тем к народной музыке звучит здесь, в пушкинских строках, перекликаясь и с другими произведениями поэта, - вспомним Татьяну, когда она на московском балу уносилась мечтою "к жизни полевой, в деревню, к бедным поселянам", или "возмужавшую среди печальных бурь" лирику стихов: "Пора, мой друг, пора! покоя сердце просит...", с горестной припиской: "...о, скоро ль перенесу я свои пенаты в деревню - поля, сад, крестьяне, книги..."

Как характерно перекликается Пушкин в своем отношении к аристократическому Петербургу с Кондратом Рылеевым, с которым связывала его единая устремленность свободолюбивых мечтаний. "Петербург тошен для меня, - писал Рылеев Пушкину 12 мая 1825 года, - он студит вдохновение; душа рвется в степи; там ей просторнее; там только могу я сделать что-то, достойное века нашего, но как бы на зло железные обстоятельства приковывают меня к Петербургу".

Неуклонное тяготение Пушкина к деревне, к народу, к национальной самобытности заметил и Мицкевич, - в статье, написанной в 1837 году за подписью: "Друг поэта", Мицкевич отмечал, что Пушкин с годами ("к тридцатилетнему возрасту") все более склонялся к русскому народному творчеству и вместо того, чтобы "пожирать романы и заграничные журналы, которые некогда занимали его исключительно, ныне более любил вслушиваться в рассказы народных былин и в песни. Казалось, он окончательно покидал чужие области и пускал корни в родную почву... Очевидно, поддавался внутреннему преобразованию"^*.

^* (А. Мицкевич. "Биографическое и литературное известие о Пушкине". См. П. А. Вяземский. "Сочинения", том VII, стр. 315.)

Деревенская пляска

Ценное свидетельство польского поэта лишний раз подтверждает наши выводы о постепенно и неуклонно нараставшем тяготении Пушкина к народному творчеству, к народной песне. Сам поэт уже в 1828 году признавал: "В зрелой словесности приходит время, когда умы, наскуча однообразными произведениями искусства, ограниченным кругом языка условленного, избранного, обращаются к свежим вымыслам народным и к странному просторечию"^*.

^* (Заметка "О поэтическом слоге", цитировалась нами во "Введении".)

С полной зрелостью проявилось это тяготение в Михайловском. А приехавший в 1826 году в Тригорское поэт Н. М. Языков, вскоре сделавшийся ревностным собирателем песенного творчества русского народа, отметил углубленное изучение этой области Пушкиным. На основе переписки Языкова и П. В. Киреевского можно сделать вывод об инициативной роли Языкова в собирании песен Киреевским, который, в свою очередь, после встречи с Пушкиным в 1832 году писал Языкову: "Пушкин намерен как можно скорее издавать русские песни, которых у него собрано довольно много"^*.

^* ("Письма П. В. Киреевского к И. М. Языкову", изд. Акад. Наук СССР. М.-Л. 1935, стр. 24.)

Инициативная роль Пушкина в собирании народных песен еще недостаточно оценена.

Еще в декабре 1828 года совместно с С. А. Соболевским он задумал "Собрание русских песен" (напомним, что начало собирания песен П. В. Киреевским относится к лету 1831 года). К сожалению, отвлеченный другими заботами, поэт не успел выполнить своего замысла, "и все материалы из разных рук стали понемногу стекаться в Москву к П. В. Киреевскому. Придавая громадное значение русской народной песне, Пушкин ограничился теперь обещанием написать к сборнику свое предисловие"^*, но и этого не успел сделать, а в ноябре-декабре 1833 года передал Киреевскому часть своих записей^**.

^* (Д. Н. Садовников. Отзывы о Пушкине. "Историч. вестник", 1883, XII, стр. 533-538.)

^** (См. примеч. М. А. Цявловского - "Рукою Пушкина", стр. 430-438, 450-452, 459-462.)

Несколько позднее, рассказывая в VII главе своей заметки "Путешествие из Москвы в Петербург" о Радищеве, слушавшем стих "Об Алексее, божьем человеке" в передаче слепого старика, Пушкин пишет: "Лучше бы Радищев кстати о старом и всем известном стихе поговорил нам о наших народных песнях, которые до сих пор еще не напечатаны, и которые включают в себя столь много истинной поэзии. Н. М. Языков и П. В. Киреевский сообщили мне несколько". Пушкин скромно умалчивает здесь о собственных своих записях. Однако П. В. Киреевский указал в предисловии к своему сборнику русских народных песен: "Пушкин доставил мне 50 номеров песен, которые он с большой точностью записал сам со слов народа, хотя и не обозначил точно, где именно. Вероятно, записал их у себя, в деревне, в Псковской губернии". Как показали дальнейшие исследования, песни Пушкина, переданные им Киреевскому, действительно собраны в Псковской и частично в Оренбургской губерниях, а также в Болдине^*. С. А. Бугославский на основании своих музыкальных записей в окрестностях Михайловского подтверждает предположение Киреевского.

^* (Там же.)

Пушкин и позднее доставлял Киреевскому свои новые песни^*. В сохранившемся конспекте неосуществленной вступительной статьи поэт уделяет основное внимание песне исторической, перечисляя темы: Иван Грозный, Мастрюк^**, Стенька Разин, Петр Шереметев, Меншиков, Суворов и заканчивает свой план словами "Лестница чувств".

^* (Там же.)

^** (Напоминаем содержание песни о татарине Мастрюке, брате второй жены Иоанна Грозного: расхваставшийся Мастрюк-Кострюк вызывает удальцов на кулачный бой. Два русских бойца, братья Мишенька и Гришенька в бою крепко излупили его так, что даже вся его кожа на спине полопалась. В ответ на жалобу царицы Иван Грозный отвечает:

(П. В. Киреевский. Песни. Вып. 6, М. 1868, стр. 128).)

В 1835 году поэт "с великой радостью смотрел на труды Киреевского, перебирал с ним его собрание, много читал из собранных им песен"^*.

^* ("Рассказы о Пушкине, записанные со слов его друзей П. И. Бартеневым", со вступительной статьей и примечаниями М. А. Цявловского. М. 1925, стр. 52.)

Вручая ему свою тетрадь, Пушкин указал, что среди записанных им песен есть одна или две, которые он сам сочинил: "Когда-нибудь от нечего делать, разберите-ка какие поет народ, и которые смастерил я сам". Киреевский тщетно старался разгадать задачу, но потом пришел к выводу, что поэт над ним подшутил^*. Этот вывод разделяют все советские исследователи народно-песенного творчества^**.

^* (Там же, стр. 53.)

^** (М. А. Цявловский. Примечания в сборнике "Рукою Пушкина"; ср. С. А. Бугославский, цит. соч.)

Путем долгого и упорного труда советские пушкинисты выяснили, какие именно песни собрания Киреевского записаны поэтом. Теперь на очереди задача собирания музыкальных материалов пушкинских записей. Прекрасную инициативу в этом отношении проявил известный музыковед и филолог проф. С. А. Бугославский. Летом 1937 года он посетил Пушкинские горы, обошел близлежащие Михайловскому села, собирал старух, знавших старые песни, и терпеливо читал им тексты всех записей Пушкина. Нередко, услышав знакомые стихи, они запевали старинные песни, зачастую совпадающие с текстами Пушкина. Эти записи частично опубликованы покойным ученым^*.

^* (С. А. Бугославский. Цит. соч., стр. 208-210.)

В 1826 году Пушкин знакомится с известным собирателем украинских народных песен М. А. Максимовичем, подготавливавшим в то время первое издание сборника украинских песен (М., 1827). Встречи с Максимовичем были во многих отношениях полезны Пушкину. От Максимовича поэт почерпнул ряд ценных сведений из истории украинского народа, необходимых ему для поэмы "Полтава".

В период завершения поэмы в 1828 году Пушкин признался Максимовичу, что "обирает" его песни^*. В библиотеке Пушкина сохранилась книга Максимовича: "Украинские народные песни" (1834) с дарственной надписью автора.

^* (Даты встреч Пушкина с Максимовичем см. Н. О. Лернер "Труды и дни Пушкина" СПБ, 1910, стр. 527.)

В "Полтаве" имеется несколько откликов Пушкина на народные песни: образу Марии поэт придает музыкальный штрих: Кочубей узнает о ее бегстве с Мазепой (песнь 1-я), -

 Тогда лишь только стало явно,
 Зачем бежала своенравно
 Она семейственных оков...
 ...Зачем так тихо за столом
 Она лишь гетману внимала...
 ...Зачем она всегда певала
 Те песни, кои он слагал,
 Когда он беден был и мал,
 Когда молва его не знала...

Эти стихи Пушкин дополняет примечанием: "Предание приписывает Мазепе несколько песен, доныне сохранившихся в памяти народной. Кочубей в своем доносе также упоминает о патриотической думе, будто бы сочиненной Мазепой. Она замечательна не в одном историческом отношении"^*.

^* (Приводим выдержку из предисловия Рылеева к изданию его "Дум" (1825): "Дума, старинное наследие от южных братьев наших, наше Русское, родное изобретение. Поляки заняли ее от нас. Еще до сих пор Украинцы поют Думы о Героях своих: Дорошенке, Нечае, Сагайдашном, Палее, - и самому Мазепе приписывается сочинение одной из них. Сарницкий свидетельствует, что на Руси пелись элегии в память двух храбрых братьев Струсов, павших в 1506 году в битве с Валахами. Элегии сии, - говорит он, - у Русских Думами называются. Соглашая заунывный голос и телодвижения со словами, народ Русский иногда сопровождает пение оных печальными звуками свирели" (стр. VI-VII).)

В песне второй поэмы Кочубей томится в темнице:

 И вспомнил он свою Полтаву...
 И песни дочери своей...

В заключительных стихах поэмы Пушкиным выведен уже упоминавшийся нами "слепой украинской певец".

Интерес Пушкина к украинской песне не покидает его и в дальнейшем. К середине 1834 года относится пушкинская запись текста украинской песни "Черна роля заорана" (на обороте июльского письма Н. В. Гоголя к Пушкину). Вариант записанной песни отличается от текста, приводимого Максимовичем в его сборнике. Следовательно, Пушкин записал песню с чьих-либо слов или напева^*.

^* (См. "Рукою Пушкина", стр. 552-554.)

Музыкальные записи украинских песен, как известно, сделал композитор А.А. Алябьев,- в том же 1834 году был выпущен сборник: "Голоса украинских песен, изданные Михаилом Максимовичем. Тетрадь первая", Москва, 1834. Сборник состоял из 25 песен, записанных и гармонизованных А. А. Алябьевым.

С П. В. Киреевским, с братом его и с матерью Е. П. Елагиной Пушкина связывали дружеские отношения. Он часто бывал в их доме, где обычно собирались народные певцы, сказители и музыканты. Бывал в доме Киреевских и В. Ф. Одоевский, который в 1837 году предлагал П. В. Киреевскому издать собрание его песен^*.

^* (Письмо П. В. Киреевского к Н. М. Языкову от 21 апр. 1937 г., см. "Письма П. В. Киреевского к Н. М. Языкову" изд. Акад. Наук СССР. М. - Л., 1935, стр. 74.)

Если Киреевский положил начало исследованию и собиранию текстов народных песен, то начало научного анализа записей русского музыкального напева положил В. Ф. Одоевский. И достаточно ознакомиться с высказыванием его о музыке для того, чтобы разрешить вопрос, на который мы тщетно ищем ответа, разыскивая документальные данные о взаимоотношениях Пушкина и Одоевского. Действительно, зная о совпадениях высказываний Одоевского со взглядами Пушкина, мы вправе думать, что их частые встречи и беседы не могли не коснуться проблем народности и русской национальной музыки. "Не забудем, что никогда так явственно не выражается характер народа, как в его музыке... Развить свое народное музыкальное отличие, провести его со всеми оттенками и условиями в художественное произведение есть такая же обязанность для народных деятелей как развить и народное слово", - писал Одоевский, подчеркивая, "что из всех наших искусств преимущественно в музыке выразилась наша народная самобытность".

В. Ф. Одоевский. Из собрания Всесоюзной библиотеки им. Ленина

Одоевский убежденно сопоставлял Пушкина с Глинкой, говоря, что "Пушкин, Мих. Ив. Глинка - без сомнения народные художники; огромная начитанность в Пушкине, глубокое знание музыкальной техники в Глинке, нисколько не повредили их народной самобытности"^*. И не в великосветских салонах и пышных концертах надо искать точки соприкосновения Пушкина и Одоевского, а в общности их устремлений и заветной мечты о победоносном развитии национальной художественной культуры, основанной на народных началах и истоках.

^* ("Мирская песня, написанная на восемь гласов крюками с киноварными пометами". "Труды 1-го Археологического съезда в Москве, 1809". М. 1871, т. II, стр. 484.)

...Среди многообразных музыкальных впечатлений, почерпнутых Пушкиным из области русского народного песнетворчества, были также песни талантливого певца и собирателя русских народных песен Ивана Алексеевича Рупина. Личность этого выдающегося музыканта и современника поэта мало освещена в нашей литературе, и на ней следует остановиться.

В 1792 году в Костромской (губернии в деревне, принадлежавшей шталмейстеру П. И. Юшкову^*, в крепостной семье крестьянина Рупина родился сын Иван. В детстве он проявил музыкальные способности и пел превосходным дискантом в церковном хоре. Юшков обратил внимание на музыкальные способности юноши и отправил его учиться в Москву к известному педагогу кастрату Мускетти^**, который брал за один урок неслыханные деньги - 25 рублей серебром. Учитель полюбил своего талантливого ученика, ласково называя его "русским соловьем", "caro Giovanni" (милый Иван).

^* (П. И. Юшков (1771-1847) был большим любителем музыки. Он организовал свой оркестр, который неоднократно зимою 1821/22 года посещал молодой Глинка; называвший его, хотя и "не совсем полным, но хорошим" ("Записки", стр. 51); См. также Шенич, цит. соч., стр. 303-306.)

^** (Упоминание о нем мы встречаем в стихах П. Вяземского и Пушкина "Надо помянуть, непременно помянуть надо": "Москетти, Московского сопрано" (1833).)

Скоро Иван Рупин уже блистал исполнением труднейших вокализов. Мускетти переделал его русскую фамилию на итальянский лад: "Рупинини", преобразившуюся позже в "Рупини". Переехав в Петербург, И. Рупин занимается по композиции у Т. Жучковского.

Невысокий рост и тщедушность помешали Рупину поступить на сцену. Он стал камерным певцом, исполнителем русских народных песен, которые отлично знал. Не ограничившись исполнительской деятельностью, Рупин записывал русские песни и опубликовал их в трех сборниках (1831, 1833 и 1836), а позже выпустил также сборники собственных песен и романсов. В 1832 году Рупин издал альбом романсов А. А. Алябьева на слова Пушкина под названием "Северный певец"^* (Алябьев в это время был еще в ссылке). Издание этого сборника не могло пройти мимо внимания Пушкина. О знакомстве поэта с Рупиным свидетельствует Ф. Кони. Он же приводит несколько весьма существенных подробностей о том, как искусство талантливого музыканта, его простой и радушный нрав "сблизили с ним довольно тесно" Пушкина, потом Дельвига, Туманского. Позднее у Рупина стали бывать Полевой, Якубович и Кони. Хозяин "блистал своим гостеприимством и добродушием. Дом его была полная чаша. Тут-то иногда писались слова для песен, тут же их клали на музыку и исполняли. Лучшие русские песни Дельвига родились в минуты увлечения на рояли Рупини и им положены на музыку"^**.

^* (Объявления о продаже музыкального альбома см. "СПБ Ведомости", 1833, № 99, "Прибавление".)

^** (Ф. Кони. "Русский певец и композитор И. А. Рупини", "Пантеон". 1850, т. II, № 4.)

И. А. Рупин

Высокую оценку сборника песен Рупина дал В. И. Даль, выступавший тогда под псевдонимом казака Владимира Луганского. Даль высказывает восторги и благодарности композитору за то, что тот выбрал лучшие песни и "положил искусно и хорошо на ноты" - "За каждою заунывною следует плясовая, как то обыкновенно таковая очередь и народом соблюдается". Здесь тонкий знаток русской речи и народного творчества Даль перекликается в своих наблюдениях с Пушкиным, - оба художника отличают эмоциональную контрастность русской песни: "...то разгулье удалое, то сердечная тоска". Особенно возрадовался "казак Луганский" песнью "Не белы снеги...", а "после песни "Что не пыль в поле пылит", которую певали ратники наши и ополчение в 1812 году, снял он шапку и перекрестился... Кашей не корми, вином не пой, ложку того гляди пронесешь за ухо, переплеснешь чару зелена вина". Даль заканчивает свою статью словами: "Это глас народа"^*.

^* ("Сев. пчела", 1833, № 66, "Смесь".)

Ряд русских песен И. А. Рупина, как например, "Вот мчится тройка удалая" приобрели впоследствии всенародную известность.

Е. В. Гиппиус, ознакомивший нас со сборником песен Рупина, изданным в 1831 году, делает вывод, основываясь на ритмическом построении аккомпанемента песен, что Рупин должен был исполнять их под гитару, которая была широко распространена в эпоху Пушкина. Мы встречались уже со "сладкогласной гитарой" в лицейском периоде; пение московских цыган всегда сопровождалось гитарой; Калипсо Полихрони пела свои "мрачные" и "сладострастные, заунывные" песни под аккомпанемент гитары; в ряде произведений Пушкин воспел "гитары звон". Во второй главе "Евгения Онегина" Дуня поет арию Лесты из "Днепровской русалки" под гитару. Импровизатор в "Египетских ночах", прежде чем начать свою импровизацию, "перебирал струны своими костлявыми пальцами", потом "взял несколько аккордов" и начал читать свои "пылкие строфы". Гитара имеется и в стихотворных воспоминаниях Пушкина о его лицейском друге, композиторе Н. А. Корсакове.

М. Иванов упоминает, не ссылаясь, к сожалению, на документальные данные, о знакомстве Пушкина с известным гитаристом М. Т. Высотским^*, исполнение которого родило восторженный отклик Лермонтова в стихах "Звуки", подаренных им М. Т. Высотскому.

^* (М. Иванов. Русская семиструнная гитара. Музгиз, 1948, стр. 22.)

Чутко откликаясь на музыкальные явления современности, Пушкин все же неизменно сосредоточивал свой интерес на народной песне. Помимо сохранившегося "Плана статьи о русских песнях", упомянутого нами, его "План истории русской литературы" (1829) начинается абзацем: "Летописи, сказки, песни, пословицы..." В подобном же "Плане" 1834 года, помимо указаний на "Песнь о Полку Игореве" и "Песнь о побоище Мамаевом", намечен особый раздел: "Песни". По "Перечню статей", которые Пушкин собирался написать для "Современника" (1836), видно что он предполагал создать статью "Собрание русских песен".

О глубине и осведомленности Пушкина в области народной песни красноречиво свидетельствует его библиотека, в которой имелись следующие книги:

1. Всеобщий Российский песенник или новое собрание лучших всякого рода песен: как то Любовных, нежных, пастушеских, театральных, издевочных, выговорных, военных или солдатских, простонародных, веселых и печальных, плясовых, цыганских, хороводных, святочных, подблюдных, свадебных, Малороссийских и других новых песен. Часть первая. Печатано с издания, напечатанного в СПБ в 1791 г. в Типографии Шнора с дозволения СПБ-ского Полицмейстера Андрея Жандра в Санкт-Петербурге. Печатано в типогр. Ивана Глазунова. 1810 (две части).

9. Малороссийские и червонорусские думы и песни. (Лукашевич П. Я.). Малороссийские и червонорусские думы и песни. СПБ. В типографии Эдуарда Праца и К0, 1836^*.

^* (Б. Л. Модзалевский. "Библиотека Пушкина", СПБ, 1910, см. также работу Л. Б. Модзалевского в "Литературном наследстве" № 16-18, стр. 984-1024.)

Пушкин хорошо знал, несомненно, также сборник Львова-Прача, что подтверждается приведенными им песнями (как например, "Капитанская дочь, не ходи гулять в полночь"), напечатанными только в сборнике Львова и Прача, если, конечно, он не записал их непосредственно с народного напева.