Лицейская республика

Их было тридцать. Тридцать маленьких лицеистов. Один был исключен из Лицея. Осталось двадцать девять, и среди них - Пушкин.

Императорский Царскосельский лицей - привилегированное учебное заведение - призван был готовить юношество, "особо предназначенное к важным частям службы государственной". Он должен был воспитывать своих питомцев в духе, непримиримом к идеям французской революции.

Император Александр I лично утвердил в 1811 году список первых воспитанников Лицея и лично роздал им через шесть лет награды и дипломы.

Но вышло так, что именно в Царскосельском лицее, где расцветал гений Пушкина, зрели свободолюбивые настроения. Из его стен вышли и отправленные позже на каторгу и в крепости самые близкие друзья Пушкина - И. И. Пущин и В. К. Кюхельбекер.

"Лицейский дух", царивший в "лицейской республике", был враждебен самодержавному крепостническому строю, и журналист Ф. В. Булгарин, редактор "Северной пчелы" и одновременно агент ведавшего секретным политическим розыском III Отделения, доносил царю, что "в лицее начали читать все запрещенные книги, там находится архив всех рукописей, ходивших тайно по рукам, и, наконец, пришло к тому, что если надлежало отыскать что-либо запрещенное, то прямо относились в лицей".

Булгарин не назвал в своем доносе Пушкина, но его, конечно, он имел в виду.

Среди двадцати восьми лицейских товарищей Пушкина, как во всяком человеческом обществе, были люди различных взглядов, склонностей и характеров.

Всем хорошо известны имена особо его близких друзей и тех, с кем Пушкин больше всего общался в лицейские годы. Он знакомит нас с ними в стихотворениях - "Пирующие студенты", написанном в 1814 году, и "19 октября", написанном в 1825 году.

Каждому Пушкин дает короткую, но меткую характеристику.

Его самый близкий в первые лицейские годы друг - И. И. Пущин. Их "кельи" на четвертом этаже Лицея - рядом, под номерами тринадцатым и четырнадцатым, их разделяет лишь дощатая перегородка. До глубокой ночи беседуют друзья, и никто не слышит их потаенных бесед.

Покидая Лицей, Пушкин вписал Пущину "В альбом":

 Ты вспомни быстрые минуты первых дней,
 Неволю мирную, шесть лет соединенья,
 Печали, радости, мечты души твоей,
 Размолвки дружества и сладость примиренья...

Пущин навестил своего друга в его Михайловской ссылке, и Пушкин вспомнил это в своем отправленном Пущину на каторгу стихотворении "Мой первый друг, мой друг бесценный...".

Такими же очень любимыми друзьями Пушкина были Дельвиг и Кюхельбекер.

Как Пущин, Дельвиг посетил друга в Михайловском изгнании. Юноша большого душевного благородства, он был талантливым поэтом, и это особенно сблизило его с Пушкиным, который говорил, что оба они рождены под "одинаковой звездой" и "шумный встретил их восторг".

Дельвигу через год после поступления в Лицей дана была лицейским воспитателем такая характеристика: "Способности его посредственны, как и прилежание, а успехи весьма медленны. Мешковатость вообще его свойство и весьма приметна во всем, только не тогда, когда он шалит или резвится: тут он насмешлив, балагур, иногда нескромен... приметное в нем добродушие, усердие его и внимание к увещаниям, при начинающемся соревновании в российской истории и словесности, облагородствуют его склонность и направят его к важнейшей и полезнейшей цели".

"Любовь к поэзии,- читаем мы в характеристике, данной Дельвигу Пушкиным,- пробудилась в нем рано. Он знал почти наизусть собрание русских стихотворений, изданное Жуковским. С Державиным он не расставался. Клопштока, Шиллера и Гельти прочел он с одним из своих товарищей (Кюхельбекером.- А. Г.), живым лексиконом и вдохновенным комментарием. Горация изучил в классе под руководством профессора Кошанского..."

В поэтическое соревнование с Пушкиным Дельвиг вступил уже в 1814 году. Он первым дебютировал в "Вестнике Европы", поместив в журнале стихотворение "На взятие Парижа" за подписью "Русской". После него в "Вестнике Европы" за тот же, 1814 год Пушкин напечатал свое стихотворение "К другу стихотворцу".

В самом Лицее поэтическое творчество Дельвига вызывало вначале остроты и насмешки товарищей. Появилась шутка:

 Ха-ха-ха! хи-хи-хи!
 Дельвиг пишет стихи!

"Каково же было нам, Дельвигу и мне,- много позднее, через полтора десятилетия, вспоминал Пушкин,- в прошлом 1830 году, в первой книжке важного "Вестника Европы" найти следующую шутку: "Альманах Северные цветы разделяется на прозу и стихи - хи-хи!.." Это хи-хи! показалось, видно, столь затейливым, что его перепечатали с большой похвалой в "Северной пчеле".

Так поднимались на Парнас два лицейских товарища: Пушкин и Дельвиг. И в стихотворении "Пирующие студенты" Пушкин посвящает своему другу строфу:

 Дай руку, Дельвиг! что ты спишь? 
 Проснись, ленивец сонный!
 Ты не под кафедрой сидишь, 
 Латынью усыпленный.
 Взгляни: здесь круг твоих друзей, 
 Бутыль вином налита,
 За здравье нашей Музы пей, 
 Парнасский волокита.

В Лицее зародилась дружба двух поэтов, после Лицея никто не был Пушкину ближе Дельвига.

- Дельвиг, где ты учился языку богов? - спросил его однажды Плетнев.

- У Кошанского!- ответил Дельвиг.

Их общий друг Баратынский называл Дельвига "мой Гораций".

Самым близким лицейским другом Пушкина и Дельвига был Кюхельбекер - Кюхля... "мой брат родной по музе, по судьбам".

"Что за прелестный человек этот Кюхельбекер! Как он любит тебя! Как он молод и свеж!" - писал Рылеев Пушкину в апреле 1825 года.

Декабрьские события 1825 года вырвали Кюхельбекера из круга друзей. И Пушкин, не раз ранивший Кюхельбекера в Лицее своими эпиграммами, но всегда относившийся к нему с неизменной, чисто братской любовью, не забывал его, когда тот находился на каторге.

С остальными лицейскими товарищами Пушкина связывали не такие теплые и глубокие дружеские отношения.

С грустью вспоминал Пушкин богато одаренного поэта и музыканта Н. А. Корсакова, скончавшегося в 20-летнем возрасте во Флоренции.

А. Д. Илличевский. На первых лицейских порах - соперник Пушкина в области поэзии, мастер эпиграммы. Его называли вторым Державиным, Пушкина именовали вторым Дмитриевым. О его поэтическом даре Пушкин писал: "...стихи посредственные, заметные только по некоторой лёгкости и чистоте мелочной отделки, в то же время были расхвалены и прославлены, как... чудо". В "Пирующих студентах" Пушкин обращался к Илличевскому:

 Остряк любезный, по рукам! 
 Полней бокал досуга!
 И вылей сотню эпиграмм 
 На недруга и друга.

Илличевский, окончив Лицей, уехал на службу в Сибирь, где пробыл несколько лет. Печататься начал также в 1814 году, а в 1827 году выпустил сборник своих стихов "Опыты в антологическом роде", в котором давал сам себе такую оценку:

 Я для забавы пел, и вздорными стихами
 Не выпрошу у славы ни листка,
 Пройду для зависти неслышными шагами
 И строгой критики не убоюсь свистка:
 Стрела, разящая орла под облаками,
 Щадит пчелу и мотылька.

Илличевский был остроумен в беседе, но вспыльчив, задорен и сварлив. И потому товарищи на стремились к близкой дружбе с ним.

С И. В. Малиновским, сыном первого директора Лицея, Пушкина связывала. любовь к проказам. В. "Пирующих студентах" Пушкин писал:

 А ты, повеса из повес, 
 - На шалости рожденный,
 Удалый хват, головорез, 
 Приятель задушевный...

Вспоминая в стихотворении "19 октября" 1825 года о посещении его в Михайловской ссылке Дельвигом и Пущиным, Пушкин обращался к Малиновскому со стихами, впоследствии изъятыми поэтом из беловой рукописи:

 Что ж я тебя не встретил тут же с ним,
 Ты, наш казак и пылкий и незлобный,
 Зачем и ты моей сени надгробной
 Не озарил присутствием своим?
 Мы вспомнили б, как Вакху приносили
 Безмолвную мы жертву в первый раз,
 Как мы впервой все трое полюбили,
 Наперсники, товарищи проказ!..

Три друга - он, Пущин и Малиновский - одновременно влюбились в Катеньку Бакунину.

В Лицее Пушкин и Малиновский были очень близки, но впоследствии совсем не встречались. Но Малиновский был одним из тех, кого Пушкин вспомнил на смертном одре...

'Воспоминания в Царском Селе' (1814). Автограф

М. Л. Яковлев - бессменный староста лицейских собраний их выпуска, хранитель лицейских традиций и архива лицеистов. Ему Пушкин посвятил в "Пирующих студентах" такие строки:

 А ты, который с детских лет 
 Одним весельем дышишь,
 Забавный, право, ты поэт, 
 Хоть плохо басни пишешь...

Яковлев стал впоследствии директором типографии "собственной его величества канцелярии". Его казенную квартиру при типографии лицеисты называли "лицейским подворьем" и у него собирались не раз в дни лицейских праздников.

В. Д. Вальховский, первый ученик среди лицеистов первого выпуска, прекрасный товарищ, которого все любили и уважали. В черновых строфах стихотворения "19 октября" Пушкин писал:

 Спартанскою душой пленяя нас,
 Воспитанный суровою Минервой,
 Пускай опять Вальховский сядет первый,
 Последним я, иль Брольо, иль Данзас...

К. К. Данзас, по прозвищу "Медведь", в Лицее учился плохо. Был выпущен офицером в инженерный корпус. Под его началом служил М. Ю. Лермонтов в Тенгинском полку. Пушкин встречался с ним в годы кишиневской ссылки. В январе 1837 года Данзас был его секундантом в дуэли с Дантесом.

С Ф. Ф. Матюшкиным, впоследствии контр-адмиралом, Пушкин в Лицее мало общался, но после окончания Лицея они относились друг к другу сердечно. Узнав о смерти Пушкина, Матюшкин писал Яковлеву из Севастополя: "Пушкин убит! Яковлев! Как ты это допустил? У какого подлеца поднялась на него рука? Яковлев, Яковлев! Как ты мог допустить это? Наш круг редеет, пора и нам убираться..."

А. М. Горчаков. Впоследствии видный сановник, "светлейший князь", государственный канцлер. "Благородство с благовоспитанностью, ревность к пользе и чести своей, всегдашняя вежливость, усердие ко всякому, дружелюбие, чувствительность с великодушием. Опрятность и порядок царствуют во всех его вещах" - такова была данная ему воспитателями Лицея характеристика. Товарищи не любили его, но Пушкин был с ним в дружеских отношениях и посвятил ему несколько стихотворений.

 Тебе рукой Фортуны своенравной
 Указан путь и счастливый, и славный,-
 Моя стезя печальна и темна,-

писал Пушкин по выходе из Лицея.

Встретившись с Горчаковым в 1825 году, через восемь лет после окончания Лицея, Пушкин, однако, сообщил Вяземскому: "Мы встретились и расстались довольно холодно,- по крайней мере, с моей стороны. Он ужасно высох,- впрочем, так и должно: зрелости нет у нас на севере, мы или сохнем, или гнием; первое все-таки лучше".

Таковы были те из его товарищей, с которыми Пушкин был ближе всего и чаще общался в лицейские и послелицейские годы.

Но были среди первых лицеистов и люди бесцветные или с отрицательными чертами характера. Товарищи не любили и не уважали их.

С. Д. Комовский - по прозвищу "Лиса", "Лисичка-проповедница", "Смола" - был "благонравен, скромен, крайне ревнителен к пользе своей, послушен без прекословия".

М. А. Корф имел "счастливые способности и прилежание, поддерживаемые честолюбием и чувством собственной пользы". Оставил злобно недобросовестные, местами клеветнические воспоминания о Пушкине.

Д. Н. Маслов, вписавший в альбом директора Лицея Энгельгардта свое благонамеренное кредо: "Повиновение и должность (видимо, исполнение долга) могут быть несравненно приятнее независимости".

А. А. Корнилов, о котором А. И. Герцен писал: "Он был умен, но ум его как-то светил, а не грел. К тому же он был страшный формалист..."

К. Д. Костенский, безличный и бестемпераментный человек, по прозвищу "Старик". Им лицейские товарищи нисколько не интересовались, и сам он позже редко встречался с ними.

П. Н. Мясоедов, которого Илличевский всегда изображал в своих карикатурах с ослиного головою.

Пронырливый, по прозвищу "Крот", С. Г. Ломоносов.

Степенный, невозмутимо ко всему равнодушный А. И. Мартынов.

Пассивный и скромный "Швед" - Ф. X. Стевен.

Мало развитой и мало способный, ленивый Н. Г. Ржевский...

Многие из этих лицеистов первого выпуска прошли свой жизненный путь, не оставив следа - их имена давно забыты,- но живут и всегда будут жить имена тех, кто во главе с Пушкиным образовал в Царском Селе, рядом с императорским дворцом, вольнолюбивую "лицейскую республику".

Что питало в Лицее вольнолюбивые настроения Пушкина и его друзей и кто первый направил музу поэта на путь смелой революционной борьбы с крепостничеством и самодержавием?

Уже директор Лицея Е. А. Энгельгардт предупреждал их, знакомя с правилами внутреннего лицейского распорядка: "Все воспитанники равны, как дети одного отца и семейства, а потому никто не может презирать других или гордиться пред прочими чем бы то ни было. Если кто замечен будет в сем пороке, тот занимает самое нижнее место по поведению, пока не исправится... Запрещается воспитанникам кричать на служителей и бранить их, хотя бы они были крепостные люди..."

В день открытия Лицея большое впечатление произвело на лицеистов прочитанное преподавателем нравственных и политических наук профессором А. П. Куницыным "Наставление воспитанникам Царскосельского лицея". Отрешившись от штампованного архаического казенного славословия, Куницын ни разу не упомянул в своем наставлении имени присутствовавшего на торжестве императора Александра I. Он призывал юных лицеистов не к проявлению раболепных верноподданнических чувств, а к гражданскому служению родине. Он приглашал их действовать так, как "думали и действовали древние россы: любовь к славе и отечеству должна быть вашим руководителем!".

Речь Куницына произвела на юных лицеистов большое впечатление. Его вышедшая впоследствии книга "Право естественное", заключавшая в себе основы либерального учения о государстве, стала для многих настольной. Но царское правительство, естественно, признало изложенное в ней учение "весьма вредным, противоречащим истинам христианства и клонящимся к ниспровержению всех связей семейственных и государственных". Книгу в 1821 году отбирали и сжигали, а самого Куницына отстранили от преподавания.

Е. А. Энгельгардт, поддерживавший дружеские отношения даже со своими осужденными на каторгу питомцами, вспоминал в письмах к Кюхельбекеру, что "Куницын на кафедре беспрестанно говорил против рабства и за свободу".

В "Послании цензору", написанном в 1828 году, Пушкин гневно обрушился на чиновника, осудившего книгу Куницына, а в рукописной редакции стихотворения "19 октября" благодарно вспоминал в 1825 году своего профессора:

 Куницину дань сердца и вина!
 Он создал нас, он воспитал наш пламень,
 Поставлен им краеугольный камень, 
 Им чистая лампада возжена...

Рядом с Куницыным нельзя не упомянуть другого лицейского учителя Пушкина, профессора российской и латинской словесности А. И. Галича. На полках пушкинской библиотеки стояла книга Галича "Картина человека. Опыт наставительного чтения о предметах самопознания для всех образов людей".

Она вышла в 1834 году, и уже 22 февраля того же года Пушкин приобрел ее.

Лекции по истории заслуженного профессора И. К. Кайданова лицеисты всегда слушали с большим вниманием. В библиотеке Пушкина сохранилось его вышедшее в 1833 году "Краткое изложение дипломатии Российского двора с 1613 до 1762 года".

Большой популярностью пользовался в Лицее и доктор философии и свободных искусств профессор российской и латинской словесности Н. Ф. Кошанский. Он читал лицеистам русские и иностранные журналы "при неумолкаемых толках и прениях,- вспоминал позже Пущин.- Профессора приходили к нам и научали нас следить за ходом дел и событий, объясняя иное, нам недоступное".

Один из лучших знатоков античной литературы, Кошанский приобщал лицеистов к поэзии. В самом начале их лицейского пути он организовал первое открытое состязание лицейских поэтов. Победителем вышел Пушкин, но проявили себя на состязании еще Илличевский, Кюхельбекер и особенно Дельвиг. "С ним читал я Державина и Жуковского,- вспоминал впоследствии Пушкин,- с ним толковал обо всем, что душу волнует, что сердце томит..."

Колоритной фигурой среди лицейских педагогов был профессор французской словесности Д. И. де Будри, родной брат Жана Поля Марата, знаменитого деятеля французской революции...

У Пушкина было в лицее несколько прозвищ. Одно из них - "Француз". Надо думать, что он не раз тайком беседовал на великолепном французском языке со своим профессором, слушая его рассказы о событиях Великой французской революции.

Уже с первых лицейских лет Пушкин занял особое место среди товарищей. Свет его гения озарял всю жизнь Царскосельского лицея. С Пушкина начиналась и Пушкиным заканчивалась его история.

Стоило стайке лицеистов появиться в аллеях царскосельского парка в своих треуголках и темно-зеленых сюртуках с отороченными красным сукном воротниками и обшлагами, как все обязательно искали среди них Пушкина...

В Лицее Пушкина навещал Жуковский. Прославленный поэт старшего поколения угадывает в юном лицеисте гения и охотно читает ему свои произведения. Если Пушкин, обладая изумительной памятью, не сразу запоминает их, значит стихи неудачны, решает Жуковский и уничтожает их или переделывает. Между ними возникают и крепнут сердечные, дружеские отношения.

В те дни рождается общество "Арзамас", в которое входят корифеи тогдашней литературы. 16-летний Пушкин душою с ними и, не будучи еще членом "Арзамаса", уже некоторые свои лицейские стихотворения подписывает "Арзамасец". Он внимательно следит за деятельностью кружка.

В эту насыщенную творческим горением жизнь юного поэта неожиданно врывается любовь: Катенька Бакунина, сестра его лицейского товарища. Ей он посвящает стихотворение "Мое завещание". К друзьям обращается Пушкин с просьбою:

 Друзья! вам сердце оставляю
 И память прошлых красных дней,
 Окованных счастливой ленью
 На ложе маков и лилей;
 Мои стихи дарю забвенью,
 Последний вздох, о други, ей!..

Это первое из двадцати двух стихотворений Пушкина, посвященных Бакуниной...

1814 год, третий год пребывания Пушкина в Лицее, стал для юного поэта особенно радостным и значительным: в "Вестнике Европы" было напечатано его первое стихотворение "К другу стихотворцу", обращенное к поэту В. К. Кюхельбекеру.

Пушкину было тогда всего пятнадцать лет, и редактора "Вестника Европы" поразила зрелость юного лицеиста. Пушкин, направив в журнал свое первое стихотворение, уже давал другу стихотворцу совет "не спешить за лаврами опасною стезей" на Парнас:

 Чтоб не слететь с горы, скорее вниз ступай!

Как какой-нибудь маститый служитель муз, юный Пушкин предупреждает начинающего поэта:

 На Пинде лавры есть, но есть там и крапива,
 Страшись бесславия! Что, если Аполлон,
 Услышав, что и ты полез на Геликон,
 С презреньем покачав кудрявой головою,
 Твой гений наградит - спасительной лозою?

Хорошо знакомый с современной ему литературой, Пушкин пишет:

 Сколь много гибнет книг, на свет едва родясь!
 Творенья громкие Рифматова, Графова
 С тяжелым Бибрусом гниют у Глазунова;
 Никто не вспомнит их, не станет вздор 
 читать,
 И Фебова на них проклятия печать.

Юный Пушкин рекомендует другу стихотворцу не слишком обольщаться и ожидающими поэта грядущими житейскими благами:

 Не так, любезный друг, писатели богаты;
 Судьбой им не Даны ни мраморны палаты,
 Ни чистым золотом набиты сундуки:
 Лачужка под землей, высоки чердаки -
 Вот пышны их дворцы, великолепны залы.

И заканчивает:

 Их жизнь - ряд горестей, гремяща слава - сон.

Это свое первое напечатанное в журнале стихотворение, безукоризненное по форме и зрелое по содержанию, Пушкин даже не решился подписать полным именем. Под ним стояла подпись: Александр Н. к. ш. п. Но уже через год, в 1815 году, за полной подписью - Александр Пушкин - в "Российском музеуме" появляется несколько стихотворений юного поэта.

Стихотворения эти производят большое впечатление.

Поражают высоким патриотическим подъемом "Воспоминания в Царском Селе", читанные на экзамене:

 Страшись, о рать иноплеменных! 
 России двинулись сыны;
 Восстал и стар и млад: летят на дерзновенных, 
 Сердца их мщеньем возжены.
 Вострепещи, тиран! уж близок час паденья!
 Ты в каждом ратнике узришь богатыря,
 Их цель иль победить, иль пасть в пылу сраженья 
 За веру, за царя.

И рядом с этим стихотворением неожиданно - несколько фривольное "Старик". Мысленно воображая себя изрядно уже пожившим стариком, юный темпераментный поэт, в жилах которого течет горячая африканская кровь, пишет:

 Уж я не тот любовник страстный,
 Кому дивился прежде, свет:
 Моя весна и лето красно
 Навек прошли, пропал и след.
 Амур, бог возраста младого!
 Я твой служитель верный был;
 Ах, если б мог родиться снова,
 Уж так ли б я тебе служил!

Вслед за этой шуткой Пушкин пишет в том же 1815 году стихотворение - "Наполеон на Эльбе". Ему чудится:

 Один во тьме ночной над дикою скалою 
 Сидел Наполеон.
 В уме губителя теснились мрачны думы,
 Он новую в мечтах Европе цепь ковал
 И, к дальним берегам возведши взор 
 угрюмый 
 Свирепо прошептал:
 "Вокруг меня все мертвым сном почило,
 Легла в туман пучина бурных волн,
 Не выплывет ни утлый в море челн,
 Ни гладный зверь не взвоет над могилой -
 Я здесь один, мятежной думы полн..."

Падшему императору изменило так долго служившее ему счастье - "злобный обольститель", он не сдается и "в безмолвии ночей" дерзновенно мечтает:

 Страшись, о Галлия! Европа! Мщенье, мщенье!
 Рыдай, твой бич восстал - и все падет во прах,
 Все сгибнет, и тогда, в всеобщем разрушенье,
 Царем воссяду на гробах!

Через шесть лет, в 1821 году, получив известие о смерти сосланного на остров Святой Елены Наполеона, Пушкин дает ответ на этот вызов развенчанного императора:

 Надменный! кто тебя подвигнул? 
 Кто обуял твой дивный ум? 
 Как сердца русских не постигнул 
 Ты с высоты отважных дум? 
 Великодушного, пожара 
 Не предузнав, уж ты мечтал, 
 Что мира вновь мы ждем, как дара; 
 Но поздно русских разгадал...

Гармоничность и зрелость первых опубликованных Пушкиным стихов поражают. Популярность его растет. Товарищи гордятся им. "Старик Державин", вспоминая, как Пушкин читал в его присутствии, на лицейском экзамене, "Воспоминания в Царском Селе", говорит приехавшему к нему в гости С. Т. Аксакову:

- Нового не пишу ничего. Мое время прошло... Скоро явится свету второй Державин: это Пушкин, который уже в Лицее перещеголял всех писателей...

Творчество юного поэта привлекает общее внимание. В Лицее его посещают не только Жуковский, но и Карамзин, Александр Тургенев, Вяземский.

Из Петербурга проникают в это время известия о рождении тайного общества - Союза спасения, учредителями которого являлись будущие декабристы А. Н. Муравьев, С. П. Трубецкой, Никита Муравьев, Сергей и Матвей Муравьевы-Апостолы, И. Д. Якушкин.

В Лицей приезжают: "прапорщик Муравьев", "адъютант Пестель", "полковник Глинка". Пушкин знакомится с будущими декабристами.

Поэт принят в доме Карамзиных. Здесь он однажды встречается с императором Александром I. И как-то, гуляя с товарищами по царскосельскому парку, снова встречается с ним. Царь спрашивает:

- Кто из вас первый?

- У нас нет, ваше императорское величество, первых, все - вторые,- отвечает Пушкин.

Ответ, видимо, понравился самодержцу. Царь не мог еще знать, что этот юный лицеист - будущий автор стихов "Вольность" и "Деревня", за которые он через несколько лет сошлет его на юг России...

Пушкин и его друзья знакомятся с офицерами стоящего в Царском Селе лейб-гвардии гусарского полка и посещают их квартиры - гнезда вольнолюбивых мыслей. Среди офицеров П. Я. Чаадаев и П. П. Каверин, с которыми Пушкин особенно сблизился, и А. Н. Зубов.

1817 год... Последний год пребывания в Лицее...

Прощаясь с товарищами, Пушкин думает о том, с какими мыслями "каждый смотрит на дорогу":

 Иной, под кивер спрятав ум,
 Уже в воинственном наряде
 Гусарской саблею махнул -
 В крещенской утренней прохладе
 Красиво мерзнет на параде, 
 А греться едет в караул; 
 Другой, рожденный быть вельможей, 
 Не честь, а почести любя, 
 У плута знатного в прихожей 
 Покорным плутом зрит себя...

Касаясь самого себя, Пушкин пишет:

 Равны мне писари, уланы,
 Равны законы, кивера,
 Не рвусь я грудью в капитаны
 И не ползу в асессора...

"Красный колпак" ему больше по душе - это символ свободы французских революционеров. В таких шапочках восседали на своих собраниях члены литературного общества "Арзамас" и "вольного общества" "Зеленая лампа"...

К Каверину юный поэт обращается со стихами, в которых выражает свои мысли о том, как нужно жить:

 Все чередой идет определенной, 
 Всему пора, всему свой миг:
 Смешон и ветреный старик, 
 Смешон и юноша степенный. 
 Пока живется нам, живи, 
 Гуляй в мое воспоминанье; 
 Молись и Вакху и любви.
 И черни презирай ревнивое роптанье;
 Она не ведает, что дружно можно жить
 С Киферой, с портиком, и с книгой, и 
 с бокалом; 
 Что ум высокий можно скрыть
 Безумной шалости под легким покрывалом.

И одновременно, еще на лицейской скамье, 16-летний Пушкин четко и ясно определяет свой дальнейший жизненный путь в стихотворении "Лицинию":

 Я сердцем римлянин; кипит в груди свобода;
 Во мне не дремлет дух великого народа... 

 В сатире праведной порок изображу
 И нравы сих веков потомству обнажу...

По этому пути поэт и прошел всю свою жизнь...

Одиннадцатого июня 1817 года Пушкин покинул Лицей. Его указательный палец украсило надетое директором Лицея Е. А. Энгедьгардтом чугунное кольцо. Такие кольца Энгельгардт надел на руки всех лицеистов в качестве символа вечной, крепкой и неразрывной связи их дружеского лицейского круга. "Чугунниками" ласково называл он их впоследствии.

И, разлучаясь с "лицейской жизни милым братом", Пушкин завещает:

 Не разлучайся, милый друг,
 С свободою и Фебом!

Из "лицейской республики" поэт увозит с собою свободолюбивые настроения и враждебный самодержавию "лицейский дух".

Юный Пушкин - желанный гость в доме Муравьевых - штабе будущих декабристов - и в доме трех братьев Тургеневых на той же Фонтанке.

В дневнике С. И. Тургенева появляется запись о развертывающемся таланте юного Пушкина: "Ах, да поспешат ему вдохнуть либеральность, и вместо оплакиваний самого себя пусть первая песнь его будет: Свободе".

Пушкин как будто подсмотрел эту запись С. И. Тургенева и в декабре 1817 года, глядя из окон комнаты его брата, Н. И. Тургенева, на "забвенью брошенный" Михайловский замок, где был убит император Павел I, создает свою первую песнь Свободе - оду "Вольность":

 Хочу воспеть Свободу миру,
 На тронах поразить порок... 

 Тираны мира! трепещите!
 А вы мужайтесь и внемлите,
 Восстаньте, падшие рабы!

Пушкина просят написать стихи в честь императрицы Елизаветы Алексеевны. Он отвечает:

 Я не рожден царей забавить
 Стыдливой музою моей...

В 1818 году появляются в списке его "Сказки" ("Noel"), эпиграммы на Александра I.

 Ура! в Россию скачет
 Кочующий деспот...

В. Н. Каразин, умеренно либеральный деятель пушкинской поры, интересовавшийся делами Лицея и "нравственностью" его воспитанников, недовольный вольнолюбивыми стихами Пушкина, записывает в своем дневнике: "Иной наш брат, украинец, подумает, что в столице-то, а особливо в Петербурге, в присутствии двора, под глазами государя, соблюдается на особе его уважение и дается пример преданности... Какой-то мальчишка Пушкин, питомец лицейский, в благодарность, написал презельную оду, где досталось фамилии Романовых вообще, а государь Александр назван кочующим деспотом... К чему мы идем?"

Но в гениальном поэте живет "добрый повеса", как назвал его А. Тургенев. Блистательный Петербург поглощает вырвавшегося из тесных лицейских стен юношу. Страстная африканская натура часто влечет его по путям, чуждым и непонятным наиболее близким ему людям. Лишь самые закадычные лицейские друзья - Дельвиг, Пущин и Яковлев - понимают его, когда, переодевшись простолюдинами, вместе посещают простую харчевню в соседнем с Публичной библиотекой Толмазовом переулке.

Это неприлично и экстравагантно, с точки зрения чопорных представителей петербургского "света", но четыре друга наблюдают здесь жизнь простого, отличного от этого "света" русского народа. Они должны знать его.

О Пушкине, гениальном Пушкине, который уже с семи лет не расставался с книгой, бывший директор Лицея Энгельгардт пишет своему питомцу Горчакову:

"Сколько раз я вздыхал: "Ах, если бы этот бездельник захотел заниматься, он был бы выдающимся человеком в нашей литературе".

И маститый поэт Батюшков, узнав, что Пушкин работает над "Русланом и Людмилой", справляется у А. Тургенева, кончил ли поэт свою поэму, и пишет: "Не худо бы его запереть в Геттинген и кормить года три молочным супом и логикою... Как ни велик талант "Сверчка", он его промотает, если... Но да спасут его музы и молитвы наши".

"Сверчок" - эта была кличка Пушкина в кружке арзамасцев...

Юный поэт питается между тем совсем другой пищей: встречаясь со своим другом, офицером гусарского полка, писателем-философом П. Я. Чаадаевым, он беседует с ним на серьезные философские, моральные и исторические темы и посвящает ему замечательные строки:

 Пока свободою горим,
 Пока сердца для чести живы,
 Мой друг, отчизне посвятим
 Души прекрасные порывы!
 Товарищ, верь: взойдет она,
 Звезда пленительного счастья,
 Россия вспрянет ото сна,
 И на обломках самовластья
 Напишут наши имена!

Такие же серьезные беседы Пушкин ведет с офицером М. С. Луниным, одним из самых оригинальных, ярких и светлых умов среди будущих декабристов...

В 1818 году, заболев, Пушкин "с жадностью и со вниманием" читает только что вышедшие восемь томов "Истории государства Российского" Карамзина. Он находит, что в отрывке "Осада и взятие Казани" больше поэзии, чем в поэме Хераскова. Но, недовольный общим духом "Истории..." Карамзина, пишет на автора ее злую эпиграмму:

 В его "Истории" изящность, простота
 Доказывают нам, без всякого пристрастья,
 Необходимость самовластья
 И прелести кнута.

- Мы на первой станции образованности,- заметил как-то молодому поэту Н. Тургенев.

- Да, мы в Черной Грязи,- ответил Пушкин.

Черная Грязь... Так называлась первая станция на пути из Москвы в Петербург, о которой Н. А. Радищев писал в своем известном произведении "Путешествие из Петербурга в Москву".

Молодой Пушкин самолюбив. Нередко за чашей вина ссорится с друзьями, вызывает их на дуэль. "У г. Пушкина всякий день дуэли; слава богу, не смертоносные, так как противники остаются невредимы",- пишет жена историка, Е. А. Карамзина, находящемуся в Варшаве своему брату, другу поэта П. А. Вяземскому...

Отец и мать сетуют на предосудительное поведение сына, а Пушкин отвечает им:

- Без шума никто не выходит из толпы!..

Больше всего "шума" производят, однако, вольнолюбивые стихи Пушкина. Широко распространяется его эпиграмма на временщика Аракчеева:

 Всей России притеснитель,
 Губернаторов мучитель
 И Совета он учитель.
 А царю он - друг и брат.

Узнав, что Аракчеев запорол в Чугуеве двадцать пять восставших солдат, Пушкин пишет:

 В столице он - капрал, в Чугуеве - Нерон:
 Кинжала Зандова везде достоин он.

"Венчанным солдатом" называет Пушкин самого императора Александра I в эпиграмме на монархиста и реакционера - "На Стурдзу".

Запоздав как-то на балет Дидло в царскосельском театре, Пушкин рассказывает приятелям, что он только что из Царского Села, где произошел такой случай: медвежонок сорвался с цепи и побежал по аллеям парка, "где мог встретиться глаз на глаз с Александром I". И рассказ свой заканчивает словами: "Нашелся один добрый человек, да и тот медведь!.."

Снова заболев, Пушкин уезжает летом 1819 года в Михайловское. Там он наблюдает горестную жизнь крепостного крестьянства и, вернувшись, привозит с собою в Петербург революционную "Деревню".

Поэт И. И. Дмитриев в письме к А. Тургеневу просит передать благодарность Пушкину, которого он "и по заочности любит, как прекрасный цветок поэзии, который долго не побледнеет... Не знаю еще, что выйдет, но он исполнен священным негодованием, зияет молнией и громом говорит".

Стихи Пушкина имеют большой успех. Слава его растет. 19-летнего поэта единогласно избирают членом Вольного общества любителей словесности, наук и художеств. Он заседает там среди самых маститых поэтов своего времени.

Особенно большой успех имеют вольнолюбивые стихи Пушкина. Они производят революционизирующее действие.

Пятнадцатилетний мальчик, М. П. Бестужев-Рюмин, будущий декабрист, один из пяти повешенных, с восторгом читает их и заявляет в 1826 году, после восстания декабристов, на следствии, что стихи Пушкина, с восторгом читанные, все более и более укрепляли в нем либеральные мнения.

Пушкин твердо идет по избранному им пути. О нарождающихся тайных обществах он жадно расспрашивает своего самого близкого лицейского товарища - Пущина. Поэт готов стать членом тайного общества. Но Пущин уверяет друга, что, и не вступая в общество, он своими политическими стихотворениями "действует как нельзя лучше для благой цели"...

Каразин спешит донести министру внутренних дел Кочубею: "В самом лицее Царскосельском государь воспитывает себе и отечеству недоброжелателей... это доказывают почти все вышедшие оттуда... из воспитанников более или менее есть почти всяк Пушкин, и все они связаны каким-то подозрительным союзом, похожим на масонство, некоторые же и в действительные ложи поступили. Кто сочинители карикатур или эпиграмм, каковые, например, на двуглавого орла, на Стурдзу, в которой высочайшее лицо названо весьма непристойно и пр. Это лицейские питомцы!.."

Так юный Пушкин "действовал как нельзя лучше для благой цели". Это был "лицейский дух", дух "лицейской республики" в действии.

Теперь уже не нужно было "прямо относиться в лицей, если надлежало отыскать что-либо запрещенное": "архив всех рукописей, ходивших тайно по рукам", широко распространялся по всей России.

За эти "действия для благой цели" император Александр I в 1820 году выслал Пушкина из Петербурга.