Няня Пушкина

Эта чудесная русская женщина, чье имя - Арина Родионовна - известно любому школьнику, не была обучена грамоте. Ее руки привычны были к веретену, а не к перу. Это была "старушка бедная" с богатой душой, первая муза поэта, "наперсница волшебной старины". О ней Пушкин писал, вспоминая свои детские годы:

 ...в вечерней тишине
 Являлась ты веселою старушкой,
 И надо мной сидела в шушуне,
 В больших очках и с резвою гремушкой,
 Ты, детскую качая колыбель,
 Мой юный слух напевами пленила
 И меж пелен оставила свирель,
 Которую сама заворожила.

У Арины Родионовны была своя молодость. Она родилась 10 апреля 1758 года и была крепостной - сначала графа Ф. А. Апраксина, а затем потомков Абрама Петровича Ганнибала, прадеда великого поэта.

В церковных книгах и документах ее именовали Ириной, а в жизни звали Ариной.

В 1781 году 23-летняя Арина Родионовна вышла замуж за крепостного Федора Матвеева. Они венчались в той же церкви села Суйды Петербургской губернии, где через пятнадцать лет венчалась 20-летняя Надежда Осиповна Ганнибал с отцом поэта Сергеем Львовичем Пушкиным. У Арины Родионовны было четверо детей: два сына и две дочери.

В 1797 году у Пушкиных родилась дочь Ольга, а через полтора года - Александр, будущий поэт. Арину Родионовну взяли к ним няней, и с тех пор вся ее жизнь была связана с жизнью и судьбой Пушкиных. Она выпестовала и младшего брата поэта - Льва.

В 1811 году бабушка Пушкина Мария Алексеевна Ганнибал решила дать всей семье Арины Родионовны "вольную" - освободить от крепостной зависимости, но та отказалась:

- На что мне, матушка, вольная...

Арина Родионовна надолго рассталась с маленьким Пушкиным, когда его увезли в 1811 году в Петербург и определили в Царскосельский лицей. Шесть лет она находилась вдали от него. Время от времени они встречались после этого в короткий петербургский период жизни Пушкина, но потом его сослали на юг, и няня не виделась с Александром в течение четырех лет. Сблизили их годы Михайловской ссылки поэта.

В Михайловском Пушкин жил вместе с няней в небольшом домике:

 Наша ветхая лачужка
 И печальна, и темна,-

писал он.

Еще до этого, работая над "Русланом и Людмилой", поэт вспоминал:

 Времен минувших небылицы,
 В часы досугов золотых,
 Под шепот старины болтливой,
 Рукою верной я писал...

"Шепот старины болтливой" - так Пушкин, шутя, называл нянины сказки и рассказы о былом...

И. И. Пущин так описывал жилье поэта в Михайловском: "Комната Александра была возле крыльца, с окном на двор, через которое он увидел меня, услышав колокольчик. В этой небольшой комнате помещалась кровать его с пологом, письменный стол, шкаф с книгами и проч., и проч. Во всем поэтический беспорядок, везде разбросаны исписанные листы бумаги, всюду валялись обкусанные, обожженные кусочки перьев (он всегда, с самого Лицея, писал оглодками, которые едва можно было держать в пальцах). Вход к нему прямо из коридора; против его двери - дверь в комнату няни, где стояло множество пяльцев".

И еще одна запись, от 16 сентября 1827 года, в дневнике А. Н. Вульфа: "По шаткому крыльцу взошел я в ветхую хижину первенствующего поэта русского".

В этой "ветхой хижине" Пушкин создавал свои гениальные произведения. "...До обеда,- писал он в ноябре 1824 года своему брату Льву,- пишу записки, обедаю поздно; после обеда езжу верхом, вечером слушаю сказки... Что за прелесть эти сказки! каждая есть поэма!"

И позже - одному из друзей: "...вечером слушаю сказки моей няни, оригинала няни Татьяны... она единственная моя подруга и с нею только мне не скучно".

И, наконец, в июле 1825 года он писал своему другу Н. Н. Раевскому: "...у меня буквально нет другого общества, кроме старушки няни и моей трагедии ("Борис Годунов".- А. Г.)".

Пушкин записал со слов няни семь сказок. Одна из них послужила поэту материалом для "Сказки о царе Салтане", другая - для "Сказки о попе и о работнике его Балде", третья - для "Сказки о мертвой царевне и о семи богатырях". Одну запись Пушкин передал поэту В. А. Жуковскому, который использовал ее для своей сказки о царе Берендее.

Записи показывают, как складно и певуче рассказывала няня сказки своему уже 25-летнему питомцу и как гениально поэт расцветил их своей фантазией.

Няня сказывала, а Пушкин записывал:

"Некоторый царь задумал жениться, но не нашел по своему нраву никого. Подслушал он однажды разговор трех сестер. Старшая хвалилась, что государство одним зерном накормит, вторая, что одним куском сукна оденет, третья, что с первого года родит 33 сына. Царь женился на меньшой, и с первой ночи она понесла. Царь уехал воевать. Мачиха его, завидуя своей невестке, решилась ее погубить. После 9 месяцев царица благополучно разрешилась 33 мальчиками - а 34-й уродился чудом - ножки по колено серебряные, ручки по локотки золотые; во лбу звезда, в заволоке месяц. Послали известить о том царя. Мачиха задержала гонца на дороге, напоила его пьяным, подменила письмо, в коем написала, что царица разрешилась не мышью, не лягушкой, неведомой зверюшкой. Царь весьма опечалился, но с тем же гонцом повелел дождаться приезда его для разрешения. Мачиха опять подменила приказ и написала повеление, чтоб заготовить две бочки, одну для 33 царевичей, а другую для царицы с чудесным сыном - и бросить их в море. Так и сделано..."

Мы читаем и другой, записанный рукою Пушкина неторопливый рассказ Арины Родионовны:

"Что за чудо, говорит мачиха, вот что чудо: у моря лукоморья стоит дуб, а на том дубу золотые цепи, и по тем цепям ходит кот, вверх идет - сказки сказывает, вниз идет - песни поет. Царевич прилетел домой и с благословенья матери перенес перед дворец чудный дуб..."

И в той же тетради, где Пушкин записывает нянины сказки, на внутренней стороне переплета он написал так хорошо знакомый нам с детства пролог к "Руслану и Людмиле":

 У лукоморья дуб зеленый;
 Златая цепь на дубе том:
 И днем и ночью кот ученый
 Все ходит по цепи кругом;
 Идет направо - песнь заводит,
 Налево - сказку говорит.

Кроме сказок, Пушкин записал со слов няни четыре песни. Две из них - "О сыне Сеньки Разина". Тогда же он просил своего брата Льва прислать ему в Михайловское "историческое, сухое известие о Сеньке Разине, единственном поэтическом лице русской истории".

Письмо А. С. Пушкину, продиктованное Ариной Родионовной

"Родионовна принадлежала к... благороднейшим типам русского мира,- писал первый биограф Пушкина П. В. Анненков.- Соединение добродушия и ворчливости, нежного расположения к молодости с притворной строгостью оставили в сердце Пушкина неизгладимое воспоминание. Он любил ее родственной, неизменной любовью и в годы возмужалости и славы беседовал с нею по целым часам".

Трогательно относился к няне Пушкин. Вернувшись в Михайловское после вызова его в Москву Николаем I, он писал 9 ноября 1826 года своему другу П. А. Вяземскому: "Деревня мне пришла как-то по сердцу. Есть какое-то поэтическое наслаждение возвратиться вольным в покинутую тюрьму. Ты знаешь, что я не корчу чувствительность, но встреча моей... няни - ей-богу приятнее щекотит сердце, чем слава, наслаждения самолюбия, рассеянности и проч.".

И далее: "Няня моя уморительна. Вообрази, что 70-ти лет она выучила наизусть новую молитву о умилении сердца владыки и укрощении духа его свирепости, молитвы, вероятно, сочиненной при царе Иване. Теперь у ней попы дерут молебен и мешают мне заниматься делом".

Сохранились два письма Арины Родионовны к поэту, он хранил их среди самых драгоценных своих бумаг.

В первом, от 30 января 1827 года, неизвестный малограмотный обитатель Михайловского писал под диктовку Арины Родионовны:

"Милостивой государь Александра Сергеевичь, имею честь поздравить вам с прошедшим, новым годом из новым, сщастием; ижелаю я тебе любезному моему благодетелю здравия и благополучия, а я вас уведомляю, что я была в Петербурге: и об вас нихто - неможит знать где вы находитесь итвоие родители авас соболезнуют что вы к ним неприедите, а Ольга Сергеевна к вам писала при мне соднною дамою вам извеснна а мы батюшка от вас ожидали, писма когда вы прикажите, привозить книги но не могли дождатца: то и вознамерилис по вашему старому приказу от править; то я и посылаю, больших и малых, книг сщетом - 134 книги Архипу даю денег - 90 рублей: присем любезный друг я цалую ваши ручьки с позволений вашего съто раз и желаю вам то, чего и вы желаете иприбуду к вам с искренним почтением

Аринна Родивоновна

".

В другом дошедшем до нас письме, от 6 марта 1827 года, Анна Вульф писала Пушкину из Тригорского под диктовку Арины Родионовны: "...вы у меня беспрестанно в сердце и на уме, и только, когда засну, то забуду вас... Ваше обещание к нам побывать летом меня очень радует. Приезжай, мой ангел, к нам в Михайловское, всех лошадей на дорогу выставлю...

Прощайте, мой батюшка, Александр Сергеевич. За ваше здоровье я просвиру вынула и молебен отслужила, поживи, дружочек, хорошенько, самому слюбится. Я слава богу здорова, цалую ваши ручки и остаюсь вас многолюбящая няня ваша

Аринна Родивоновна

".

Кучер Пушкиных в Михайловском рассказывал литератору К. А. Тимофееву, посетившему в 1859 году старый михайловский домик няни:

"Любил ли Пушкин Арину-то Родионовну? Как же еще любил-то, она у него тут вот и жила. И он все с ней, коли дома. Чуть встанет утром, уж и бежит ее глядеть: "здорова ли мама",- он ее все мама называл. А она ему, бывало, этак нараспев (она ведь из-за Гатчины была у них взята, из Суйды, там эдак все певком говорят): "Батюшка ты, за что ты меня все мамой зовешь, какая я тебе мать?" "Разумеется, ты мне мать: не то мать, что родила, а то, что своим молоком вскормила". И уж чуть старуха занеможет, так что ли, он уж все за ней..."

Впечатления от встреч со слепцами и странниками у ворот Святогорского монастыря, поговорки, пословицы, присказки, не сходившие с языка няни, питали музу Пушкина. Весь сказочный русский мир, тьма русских обычаев, поверий, песен и былин были известны Арине Родионовне, и все ее рассказы пропитаны были "русским духом".

Не сохранилось, к сожалению, ни одного портрета Арины Родионовны, но в поэтических произведениях Пушкина отражен живой облик его няни. В стихотворении "Сват Иван, как пить мы станем" Арина Родионовна предстает перед нами как живая:

 Мастерица ведь была
 И откуда что брала!
 А куды разумны шутки,
 Приговорки, прибаутки,
 Небылицы, былины
 Православной старины!.. 

 Слушать, так душе отрадно.
 И не пил бы и не ел,
 Все бы слушал да сидел.
 Кто придумал их так ладно?

В убогом сельском уединении няня была первым и самым верным другом поэта-изгнанника и близким другом его друзей. "Свет Родионовна, забуду ли тебя?" - писал навестивший Пушкина поэт Н. М. Языков в своем дружеском обращении "К няне А. С. Пушкина":

 Ты занимала нас - добра и весела - 
 Про стародавних бар пленительным рассказом; 
 Мы удивлялися почтенным их проказам, 
 Мы верили тебе - и смех не прерывал 
 Твоих бесхитростных суждений и похвал; 
 Свободно говорил язык словоохотный, 
 И легкие часы летели беззаботно!

В глухой и тягостный зимний вечер Михайловской ссылки Пушкин обращается к няне с трогательно задушевными словами:

 Что же ты, моя старушка, 
 Приумолкла у окна? 
 Или бури завываньем 
 Ты, мой друг, утомлена, 
 Или дремлешь под жужжаньем 
 Своего веретена?

С Ариной Родионовной мы встречаемся и на страницах произведений поэта: она - прообраз Филипьевны, няни Татьяны, в "Евгении Онегине", она - прообраз мамки царевны Ксении в "Борисе Годунове", мамки княгини в "Русалке".

И не звучат ли строки из письма Арины Родионовны к Пушкину в письме няни Орины Егоровны к своему питомцу Дубровскому: "Государь ты наш, Владимир Андреевич,- я, твоя старая нянька, решилась тебе доложить о здоровьи папенькином! Он очень плох, иногда заговаривается, и весь день сидит как дитя глупое - а в животе и смерти бог волен. Приезжай ты к нам, соколик мой ясный, мы тебе и лошадей вышлем на Песочное... Остаюсь твоя верная раба, нянька

Орина Егоровна Бузырева".

Арина Родионовна была для поэта не только неиссякаемым источником рассказов о старине, народных преданий и поверий, сказок и песен. Его интересовали и ее суждения о написанном им. Он говорит в "Евгении Онегине":

 Но я плоды моих мечтаний
 И гармонических затей
 Читаю только старой няне,
 Подруге юности моей.

Все радости и печали своего питомца Арина Родионовна переживала вместе с ним. Когда по приказу Николая I за ним приехал из Москвы фельдъегерь, няня, провожая его, плакала навзрыд. И друзья Пушкина даже волновались о ее здоровье: "Душа моя, меня пугает положение твоей няни. Как она пережила совсем неожиданную разлуку с тобою?" - спрашивал Пушкина, когда тот вернулся из Москвы, А. А. Дельвиг.

И сам Пушкин, уезжая из Михайловского в Москву, волнуется и пишет в 1826 году "Няне":

 Подруга дней моих суровых,
 Голубка дряхлая моя!
 Одна в глуши лесов сосновых
 Давно, давно ты ждешь меня.
 Ты под окном своей светлицы
 Горюешь, будто на часах,
 И медлят поминутно спицы
 В твоих наморщенных руках.
 Глядишь в забытые вороты
 На черный, отдаленный путь:
 Тоска, предчувствия, заботы
 Теснят твою всечасно грудь...

В последний раз Пушкин видел свою няню, приехав в Михайловское в сентябре 1827 года. Она прожила после этого еще около года и 31 июля 1828 года скончалась.

Со смертью няни перевернулась еще одна страница в жизни Пушкина. Через два года, 23 августа 1830 года, скончался его дядя Василий Львович. Память о них была связана с детскими годами поэта: няня пестовала его, дядя отвез его, 12-летнего мальчика, в Лицей.

Пушкин собирался в то время жениться, и ему захотелось посмотреть "мое Захарово", где ребенком он проводил летние месяцы у бабушки, Марии Алексеевны. В Захарове жила дочь няни, Мария Федоровна, вышедшая замуж за местного крестьянина.

Была осень, хлеб убрали. Пушкин подъехал к знакомой избе. Дочь Арины Родионовны встретила его радушно. Поэт быстро обежал всю местность. Сельские избы, раскинувшиеся в двух верстах от Захарова, село Большие Вяземы, колоколенка на церкви, в которой когда-то молился Борис Годунов и которую совсем еще, казалось, недавно, посещал маленький Пушкин,- все это обветшало. Но воспоминания далекого детства были неотразимы, глубоко волновали...

Мария Федоровна впоследствии рассказывала:

"Приезжал он ко мне сам, перед тем, как вздумал жениться. Я, говорит, Марья, невесту сосватал, жениться хочу... И приехал это не прямо по большой дороге, а задами, другому бы оттуда не приехать: куда он поедет? - в воду на дно! А он знал... Уж оброс этими волосками тут (показывая на щеки); вот в этой избе у меня сидел... Хлеб уж убрали, так это под осень, надо быть, он приезжал-то... Я сижу, смотрю - тройка! Я эдак... А он уже ко мне в избу-то бежит... Чем, мол, вас, батюшка, угощать я стану? Сем, мол, яишенку сделаю! - Ну, сделай, Марья! Пока он пошел это по саду, я ему яишенку-то и сварила. Он пришел, покушал... Все наше решилося, говорит, Марья: все, говорит, поломали, все заросло! Побыл еще часик, два,- прощай, говорит, Марья, приходи ко мне в Москву! А я, говорит, к тебе еще побываю. Сели и уехали".

Сельцо Захарово уже не принадлежало Пушкиным. Прошло двадцать лет с тех пор, как он уехал оттуда ребенком. Перед женитьбой поэту захотелось окунуться в воспоминания своих детских лет. В грустном настроении вернулся он в Москву. После женитьбы Пушкина Мария Федоровна навещала его в Москве. Она рассказывала, что Пушкин принял ее радушно, познакомил с женой, одарил...

Пушкин и друзья его с большой грустью восприняли смерть няни. Приехав в 1835 году в Михайловское, Пушкин писал жене: "В Михайловском нашел я все по-старому, кроме того, что нет уж в нем няни моей..."

И тогда же, в стихотворении "...Вновь я посетил":

 Вот опальный домик,
 Где жил я с бедной нянею моей.
 Уже старушки нет - уж за стеною
 Не слышу я шагов ее тяжелых,
 Ни кропотливого ее дозора!

В этом стихотворении слышится глубокая печаль Пушкина по поводу утраты няни. Вот черновой набросок:

 Бывало,
 Ее простые речи и советы
 И полные любови укоризны
 Усталое мне сердце ободряли
 Отрадой тихой...

В те дни, когда Арина Родионовна умирала, Пушкин переживал тяжелое время: в Сенате и в Государственном совете рассматривалось дело о "крамольном" пушкинском стихотворении "Андрей Шенье". Несколько раз его вызывали к петербургскому военному губернатору П. В. Голенищеву-Кутузову для дачи показаний по поводу "Гавриилиады". Над поэтом учрежден был секретный надзор. И он написал тогда свое мрачное "Предчувствие":

 Снова тучи надо мною
 Собралися в тишине;
 Рок завистливый бедою
 Угрожает снова мне...

Эти нависшие над поэтом грозовые тучи заслонили собою даже образ горячо любимой няни.

Н. М. Языков, всегда нежно и трогательно относившийся к ней, писал в стихотворении "На смерть няни А. С. Пушкина":

 Ты не умрешь в воспоминаньях
 О светлой юности моей
 И в поучительных преданьях
 Про жизнь поэтов наших дней. 

 И вот тебе поминовенье -
 На гроб твой свежие цветы! 

 Я отыщу тот крест смиренный,
 Под коим, меж чужих гробов,
 Твой прах улегся, изнуренный
 Трудом и бременем годов.
 Пред ним печальной головою
 Склонюся; много вспомню я -
 И умиленною мечтою
 Душа разнежится моя!

Могилу няни, к сожалению, отыскать не удалось. Через сто лет после ее смерти на петербургском Большеохтенском кладбище была установлена мемориальная доска с надписью: "На этом кладбище, по преданию, похоронена няня поэта А. С. Пушкина Арина Родионовна, скончавшаяся в 1828 году. Могила утрачена".

Позже, однако, была найдена в книгах Владимирской церкви запись о смерти Арины Родионовны и погребении ее на петербургском Смоленском кладбище.

Ошибочно установленную на Большеохтенском кладбище мемориальную доску сняли и передали Пушкинскому дому Академии наук СССР. Но место, где няни "прах улегся, изнуренный трудом и бременем годов", так и не удалось отыскать.

В столетнюю годовщину со дня смерти А. С. Пушкина, в 1937 году, в деревне Кобрино Ленинградской области, где жила в свои молодые годы няня поэта, была открыта изба-читальня имени Арины Родионовны.

Изба-читальня имени неграмотной крепостной крестьянки - дань глубокого уважения русских людей ее светлой памяти, признание огромных заслуг перед русской культурой той, чьи устные предания, сказки и песни, перенесенные пером гения на страницы его произведений, являются предметом восторгов и восхищения людей всех возрастов.