Лицейские годовщины

Девятнадцатое октября... Каждый год в этот поздний осенний день, когда "роняет лес багряный свой убор", лицеисты первого выпуска собирались, чтобы вместе, за круговой чашей, "день Лицея торжествовать".

Осень была для Пушкина любимым временем года, с каждой осенью он "расцветал вновь", но приближение "святой годовщины" 19 октября его особенно волновало.

Не всегда Пушкин мог присутствовать на этих товарищеских встречах. Но, даже находясь в ссылке, гонимый и опальный, вдали от друзей, он всегда бывал душою с ними:

 Друзья мои, прекрасен наш союз!
 Он, как душа, неразделим и вечен -
 Неколебим, свободен и беспечен,
 Срастался он под сенью дружных муз.
 Куда бы нас ни бросила судьбина,
 И счастие куда б ни повело,
 Все те же мы: нам целый мир чужбина;
 Отечество нам Царское Село.

Лицейским годовщинам Пушкин посвятил всего пять стихотворений, и почти все они полны глубоких раздумий о минувшем и пережитом. Это всегда своего рода жизненные и творческие отчеты поэта.

Уже в первую годовщину основания Лицея, 19 октября 1812 года, у юных лицеистов возникла мысль ежегодно праздновать в своем тесном товарищеском кругу "день лицея".

Осенние месяцы 1812 года, насыщенные грозными в жизни России событиями, были не совсем подходящим для празднеств временем. 31 августа 1812 года лицеисты со слезами на глазах читали донесение М. И. Кутузова о Бородинском сражении. 2 сентября русские войска оставили Москву, а Наполеон ожидал на Поклонной горе депутацию с ключами от древней русской столицы. Лицеисты взволнованно провожали проходившие через Царское Село дружины петербургского ополчения. 4 сентября начался пожар Москвы. Директор Лицея В. Ф. Малиновский получил 14 сентября предписание подготовить эвакуацию Лицея...

Эвакуация, однако, не состоялась. 15 октября пушечный салют с Петропавловской крепости возвестил "совершенную победу, одержанную генерал-фельдмаршалом кн. Голенищевым-Кутузовым над французскими войсками под командою короля Иоахима (Мюрата) сражавшимися, и освобождение корпусом ген.-адъютанта бар. Винценгероде первопрестольного града Москвы от врагов наших".

Лицеисты ликовали и 19 октября 1812 года собрались на свою первую лицейскую годовщину. Это была скромная товарищеская пирушка. Им было по тринадцать - четырнадцать лет.

Ежегодные, на протяжении всех шести лет пребывания лицеистов в Царском Селе, празднования лицейских годовщин носили скромный детски-отроческий характер.

Но в 1814 году Пушкину и двум его друзьям - Пущину и Малиновскому - на следующий день после лицейской годовщины пришлось расплачиваться за нашумевшую историю с "гогель-могелем".

Три друга, пригласив товарищей, достали бутылку рома, яиц, натолкли сахару, принесли кипящий самовар и приготовили "гогель-могель". Одного из товарищей, Тыркова, сильно разобрало, и он стал шуметь. Явился дежурный гувернер, за ним инспектор Фролов. Дело дошло до министра Разумовского, который сделал участникам пирушки формальный строгий выговор.

Этот "гогель-могель" состоялся 5 сентября, и после длительных допросов и расследований конференция Лицея 20 октября постановила: 1) Пушкину, Пущину и Малиновскому две недели стоять на коленях во время утренней и вечерней молитвы; 2) сместить их троих на последние места за столом; занести их фамилии "с прописанием виновности и приговора" в Черную книгу...

Приговор незамедлительно был приведен в исполнение; с 21 октября по 5 ноября 1814 года все трое стояли на коленях во время утренней и вечерней молитвы и за столом сидели на последних местах.

Нужно сказать, что Пушкин и без того занимал в то время по поведению 28-е, предпоследнее, место за столом, а в справке от 23 сентября 1814 года "о свойствах и поведении воспитанников" было сказано, что он "легкомыслен, ветрен и иногда вспыльчив; впрочем, весьма обходителен, остроумен и бережлив. К стихотворству имеет особенную склонность. Подает надежду к исправлению..."

Постепенно всех троих подвигают за столом кверху, и Пушкин отмечает это шутливыми стихами:

 Блажен муж, иже
 Сидит к каше ближе...

В те предоктябрьские дни 1814 года Пушкин простудился и попал в лицейскую больницу. Там, на больничной койке, он написал стихотворение "Пирующие студенты", явившееся отзвуком истории с "гогель-могелем".

Отдельные строфы стихотворения посвящены Пущину, Малиновскому и другим лицейским товарищам, очевидно, принимавшим участие в пирушке,- Дельвигу, Илличевскому, Корсакову, Вальховскому, Яковлеву, Броглио.

И своего лицейского профессора Галича Пушкин приглашает председательствовать на этом юношеском пиру:

 Главу венками убери, 
 Будь нашим президентом,
 И станут самые цари 
 Завидовать студентам.

Стихотворение "Пирующие студенты" Пушкин читал посещавшим в больнице его товарищам. Оно имело среди них шумный успех...

1815 год был особенно замечательным в жизни Пушкина. Он печатает свои первые стихотворения, читает 8 января на лицейском акте "Воспоминания в Царском Селе". Уходящий из жизни "патриарх певцов" Державин прочит юному Пушкину в будущем славу: он станет "вторым Державиным".

А "второй Державин" в эти самые дни вспоминает прошлогоднюю историю с "гогель-могелем" и обращается к Пущину со стихотворным "Воспоминанием" ("Помнишь ли, мой брат по чаше").

 Помнишь ли друзей шептанье
 Вкруг бокалов пуншевых,
 Рюмок грозное молчанье,
 Пламя трубок грошевых? 

 Закипев, о, сколь прекрасно
 Токи дымные текли!..
 Вдруг педанта глас ужасный
Нам послышался вдали. 

 И бутылки вмиг разбиты,
 И бокалы все в окно -
 Всюду по полу разлиты
 Пунш и светлое вино. 

 О друзья мои сердечны!
 Вам клянуся, за столом
 Всякий год в часы беспечны
 Поминать его вином.

Четвертая лицейская годовщина праздновалась 24 октября 1815 года. Исполнялись комедии Шаховского "Ссора, или Два соседа" и "Стряпчий Шетило" - переделка старинной французской комедии "Адвокат Пателен". Пьесы шли в декорациях придворного живописца Бруни.

Наступает октябрь 1816 года. Последняя в стенах Лицея годовщина его основания. Торжественный обед и спектакль. Сыграны были две пьесы - одна французская, другая немецкая. Вечер закончился ужином и балом. Император Александр I выразил на следующий день директору Лицея Энгельгардту сожаление: почему его не пригласили на праздник...

Двадцать четвертого декабря лицеистов впервые отпустили на зимние каникулы по домам.

Пушкин просит отца разрешить ему поступить в лейб-гвардии гусарский полк, офицеры которого так полюбились поэту. Отец, Сергей Львович, возражает: сыну не по средствам будет служить в аристократическом лейб-гвардии гусарском полку; если уж поступать, то в гвардейскую пехоту...

Вернувшись из отчего дома, Пушкин встречает товарищей "Элегией" ("Опять я ваш, о юные друзья!.."):

 Все те же вы, но время уж не то же:
 Уже не вы душе всего дороже.
 Уж я не тот... Невидимой стезей
 Ушла пора веселости беспечной,
 Навек ушла, и жизни скоротечной
 Луч утренний бледнеет надо мной. 

 Мне скучен мир, мне страшен дневный свет;
 Иду в леса, в которых жизни нет,
 Где мертвый мрак...

Окончив Лицей, Пушкин должен будет вступить в этот "страшный мир". Поэт охвачен пессимизмом, и его настроения находят отражение в стихотворении "Безверие", прочитанном на выпускном лицейском экзамене по российской словесности:

 Несчастия, страстей и немощей сыны,
 Мы все на страшный гроб родясь осуждены.
 Всечасно бренных уз готово разрушенье;
 Наш век - неверный день, минутное волненье.

Покидая Лицей, Пушкин прощается с товарищами:

 Промчались годы заточенья;
 Недолго, милые друзья,
 Нам видеть кров уединенья
 И царскосельские поля.
 Разлука ждет нас у порогу...

Он вписывает стихи в альбомы товарищей. "В альбом Илличевскому ":

 Ах! ведает мой добрый гений,
 Что предпочел бы я скорей
 Бессмертию души моей
 Бессмертие своих творений.

"В альбом Пущину":

 ...но с первыми друзьями
 Не резвою мечтой союз твой заключен;
 Пред грозным временем, пред грозными судьбами,
 О милый, вечен он!

В стихотворении "Разлука" Пушкин подчеркивает свою верность "святому братству":

 Прости! где б ни был я: в огне ли смертной битвы,
 При мирных ли брегах родимого ручья, 
 Святому братству верен я!
 И пусть (услышит ли судьба мои молитвы?),
 Пусть будут счастливы все, все твои друзья!

Тридцать первого мая конференция Лицея зачисляет Пушкина во второй разряд окончивших. Имя гениального поэта значится четвертым с конца.

Девятого июня - выпускной акт. Присутствует Александр I. Раздав дипломы и похвальные листы, он обращается к воспитанникам с "кратким отеческим наставлением".

Акт заканчивается исполнением "Прощальной песни". Директор Лицея просил Пушкина написать ее, но он под разными предлогами отказывался, и написал ее Дельвиг:

 Шесть лет промчалось, как мечтанье,
 В объятьях сладкой тишины,
 И уж отечества призванье 
 Гремит нам: шествуйте, сыны!.. 

 Мы дали клятву: все родимой,
 Все без раздела - кровь и труд. 
 Готовы в бой неколебимо, 
 Неколебимо - правды в суд...

 Прощайтесь, братья, руку в руку!
 Обнимемся в последний раз!
 Судьба на вечную разлуку,
 Быть может, здесь сроднила нас!

Одиннадцатого июня 1817 года Пушкин покинул Лицей. Началась новая жизнь

Он поселяется у родителей, в старой Коломне, в доме адмирала Клокачева, на Фонтанке, 185, близ Калинкина моста.

Лицейский мундир поэт сменил на широкий черный фрак "с искошенными фалдами"; вместо треуголки - модная шляпа. Он присутствует на всех театральных премьерах, внимательно следит за развитием русского театра, встречается с замечательными актрисами той поры Семеновой и Колосовой и посвящает им стихи.

Знакомится с братьями Тургеневыми, М. Ф. Орловым, С. И. Муравьевым-Апостолом, А. И. Якубовичем, А. С. Грибоедовым, семьей Раевских. А. И. Тургенев так пишет о нем: "Удивительный талант и добрый малый, но и добрый повеса".

Двадцать пятого сентября Пушкин вступает в члены "Арзамаса".

Шумная петербургская жизнь захватила Пушкина в эти его первые послелицейские годы. Не на всех празднованиях лицейских годовщин он бывал, и до нас дошли лишь скупые, отрывочные сведения о том, как отмечался в эти годы и в позднейшие, когда Пушкин не присутствовал, день основания Лицея - 19 октября.

Двадцать первого октября 1817 года, через четыре месяца после окончания Лицея, Пушкин приехал в Царское Село и вместе с товарищами отмечал шестую лицейскую годовщину.

Через год, 19 октября 1818 года, седьмая лицейская годовщина праздновалась у Пушкина. Из письма лицеиста Корсакова к отсутствовавшему Горчакову известно лишь, что собралось 14 человек, пели лицейские песни, "снова возвратились в доброе старое время".

О праздновании лицейской годовщины 1819 года не сохранилось сведений...

Оказавшись после шестилетнего лицейского заточения в новом для него мире, Пушкин много работает. Стихотворения его имеют большой успех и широко распространяются в многочисленных списках. Появляются рукописные сборники пушкинских стихотворений, и первое место среди них занимают вольнолюбивые стихи: отрывки из "Бовы"; ода "Вольность"; "К Н. Я. Плюсковой"; "Сказки" ("Noel"); "К Чаадаеву"; "Деревня"; "На Аракчеева" ("Всей России притеснитель...").

Так проходят три года петербургской жизни Пушкина, с 11 июня 1817 года по 6 мая 1820 года, когда император Александр I высылает его из Петербурга за вольнолюбивые стихи.

Южная ссылка и затем Михайловская длятся шесть лет, в течение которых поэт лишен возможности лично общаться с лицейскими товарищами и друзьями.

Незадолго до высылки из Петербурга, 21 апреля 1820 года, Пушкин писал Вяземскому: "Письмо мое скучно, потому что с тех пор, как я сделался историческим лицом для сплетниц Санкт-Петербурга, я глупею и старею не неделями, а часами..."

Пушкин бывал всегда душою лицейских праздников, без него друзья его сиротели: не слышно было звонкой песни их Сверчка. Но все они, как и лицеисты нового поколения, внимательно следили за творчеством сосланного поэта и, узнав о каком-нибудь новом его произведении, упрашивали профессора Кошанского, страстного поклонника Пушкина, достать и прочесть вслух новое произведение.

Их просьба никогда не встречала отказа.

Девятнадцатого октября 1820 года Пушкин в Гурзуфе, с Раевскими. Он настроен элегически и вспоминает недавние лицейские годы:

 Мне вас не жаль, года весны моей,
 Протекшие в мечтах любви напрасной,-
 Мне вас не жаль, о таинства ночей,
 Воспетые цевницей сладострастной: 

 Мне вас не жаль, неверные друзья,
 Венки пиров и чаши круговые,-
 Мне вас не жаль, изменницы младые,-
 Задумчивый, забав чуждаюсь я. 

 Но где же вы, минуты умиленья,
 Младых надежд, сердечной тишины?
 Где прежний жар и слезы вдохновенья?..
 Придите вновь, года моей весны!

Осенью 1821 года, докладывая министру просвещения Голицыну о состоянии Лицея, директор его Энгельгардт пишет: "Один только несчастный, увлекаемый пылкостью молодого таланта, слишком рано развитого, и еще до моего прибытия безрассудными хвалами родственников превознесенного, впал в пагубные заблуждения, относящиеся, впрочем, более к голове, нежели к сердцу его... Пушкин призрен и может быть спасен!"

Но спасенья нет и быть не может. Пушкин пишет элегическое стихотворение "Умолкну скоро я!.. Но если в день печали...".

И вслед за ним:

 Мой друг, забыты мной следы минувших лет
 И младости моей мятежное теченье.
 Не спрашивай меня о том, чего уж нет,
 Что было мне давно в печаль и в наслажденье,
 Что я любил, что изменило мне.

Друзья его справляют в том году, в Петербурге, свой праздник у Илличевского, который в своих написанных к этому дню стихах призывает лицеистов:

 Доколе сердце в нас свободно
 И чести внятен строгий глас,
 Дадим же руки ежегодно
 Мы освящать сей день меж нас.

А Пушкин рвется из своего заточения и пишет в стихотворении "Узник":

 Сижу за решеткой в темнице сырой,
 Вскормленный в неволе орел молодой,
 Мой грустный товарищ, махая крылом,
 Кровавую пищу клюет под окном, 

 Клюет и бросает, и смотрит в окно,
 Как будто со мною задумал одно;
 Зовет меня взглядом и криком своим
 И вымолвить хочет: "Давай улетим! 

 Мы вольные птицы; пора, брат, пора!
 Туда, где за тучей белеет гора,
 Туда, где синеют морские края,
 Туда, где гуляем лишь ветер... да я!.."

Девятнадцатого октября 1824 года исполнилась тринадцатая годовщина основания Лицея и седьмая со дня окончания его воспитанниками первого курса. Пушкин находился уже в Михайловской ссылке. Друзья собрались в тот день у живших вместе Вальховского, Яковлева и Стевена, веселились и хором пели сочиненный Дельвигом экспромт:

 Семь лет пролетели, но, дружба,
 Ты та же у старых друзей:
 Все любишь лицейские песни,
 Все сердцу твердишь про лицей...

Девятнадцатого октября 1825 года... Пушкин тягостно одинок в Михайловском:

 Печален я: со мною друга нет,
 С кем долгую запил бы я разлуку,
 Кому бы мог пожать от сердца руку...

Он переносится мысленно в Петербург, где

 ...на брегах Невы 
Меня друзья сегодня именуют...-

и направляет им свое замечательное послание "Роняет лес багряный свой убор...", начальные строфы которого родились у него еще в 1814 году, в лицейской больнице, одновременно со стихотворением "Пирующие студенты".

Как и в "Пирующих студентах", отдельные строки стихотворения "19 октября" посвящены товарищам - Пущину, Дельвигу, Корсакову, Кюхельбекеру, Матюшкину, Горчакову. Но оказавшись в Михайловской ссылке, Пушкин, естественно, отразил в нем многое, что произошло с ним и его друзьями за те одиннадцать лет, которые отделяли 26-летнего прославленного Пушкина 1825 года от 15-летнего лицеиста Александра Пушкина 1814 года.

Он тепло и сердечно вспоминает навестивших его в Михайловском Пущина и Дельвига. Вспоминает Горчакова, которого он посетил в соседнем Лямонове. И, конечно, Кюхельбекера:

 Приди; огнем волшебного рассказа
 Сердечные преданья оживи;
 Поговорим о бурных днях Кавказа,
 О Шиллере, о славе, о любви.

В черновиках этого стихотворения Пушкин предлагает лицейским товарищам:

 Товарищи! Сегодня праздник наш,
 Заветный срок! Сегодня там, далече,
 На пир любви, на сладостное вече
 Стеклися вы при звоне мирных чаш -
 Вы собрались, мгновенно молодея,
 Усталый дух в минувшем обновить,
 Поговорить на языке лицея
 И с жизнью вновь свободно пошалить...

И продолжает:

 На пир любви душой стремлюся я...
 Вот вижу вас, вот милых обнимаю,
 Я праздника порядок учреждаю...
 Я вдохновен, о, слушайте, друзья:
 Чтоб тридцать мест нас ожидали снова!
 Садитеся, как вы садились там,
 Когда места, в тени святого крова,
 Отличие предписывало нам.

Лицейские товарищи Пушкина уже начали в то время уходить из жизни, и Пушкин писал:

 Пируйте же, пока еще мы тут! 
 Увы, наш круг час от часу редеет; 
 Кто в гробе спит, кто дальний сиротеет; 
 Судьба глядит, мы вянем; дни бегут; 
 Невидимо склоняясь и хладея, 
 Мы близимся к началу своему...

О тех, кто уже ушел из жизни, Пушкин говорит:

 Они придут! - за праздные приборы
 Усядутся; напенят свой стакан;
 В нестройный хор сольются разговоры,
 И загремит веселый наш пеан.

Через несколько месяцев после окончания Лицея от "гнилой нервической горячки" скончался 18-летний Н. Г. Ржевский, а в 1819 году во Флоренции от туберкулеза - талантливый 19-летний Н. А. Корсаков.

Пушкин посвятил ему одну из строф стихотворения "19 октября":

 Он не пришел, кудрявый наш певец,
 С огнем в очах, с гитарой сладкогласной:
 Под миртами Италии прекрасной
 Он тихо спит, и дружеский резец
 Не начертал над русскою могилой
 Слов несколько на языке родном,
 Чтоб некогда нашел привет унылый
 Сын севера, бродя в краю чужом.

Пушкин, однако, ошибался... Юный Корсаков был поэт, и за час до смерти написал:

 Ах! Грустно умирать далеко от друзей!
 Прохожий, поспеши к стране родной своей!

Эти строки были высечены на его могильном камне...

Четырнадцатую годовщину Лицея друзья праздновали 19 октября 1825 года в Петербурге, 20 октября Кошанский читал юным лицеистам нового поколения "только что полученную от товарищей рукопись "19 октября" (1825 года), читал "с особым чувством, прибавляя к каждой строфе свои пояснения".

После лекции лицеисты "принялись переписывать драгоценные стихи о родном Лицее и тотчас выучили их наизусть",- вспоминал лицеист позднейшего выпуска Я. К. Грот в своей статье "Первенцы Лицея и его преданья".

В посвященном лицейской годовщине 1825 года стихотворении Пушкин писал:

 Запомните ж поэта предсказанье:
 Промчится год, и с вами снова я...

Поэт не ошибся, промчался год, и, вызванный императором Николаем I, он действительно оказался 19 октября 1826 года в Петербурге; но между этими двумя годовщинами легли грозные события 14 декабря 1825 года, поглотившие в своих бурных волнах самых близких друзей Пушкина - Пущина и Кюхельбекера...

Николай I расправлялся в то время с декабристами, и Дельвиг вспомнил их в своих стихах, посвященных лицейской годовщине 1826 года, пятнадцатой со дня основания Лицея:

 Но на время омрачим
 Мы веселье наше, братья,
 Что мы двух друзей не зрим
 И не жмем в свои объятья.

Через два месяца после этого, в декабре 1826 года, Пушкин послал с уезжавшей в Сибирь к мужу А. Г. Муравьевой два стихотворения: одно декабристам - "Во глубине сибирских руд...", другое лично Пущину - "Мой первый друг, мой друг бесценный...".

Между тем Пущин и Кюхельбекер продолжали в то время еще томиться в крепостях и лишь через год, 5 января 1828 года, когда Пущин прибыл в Читу, Муравьева подозвала его к окружавшему тюрьму частоколу и через щель протянула листок с пушкинским стихотворением. На автографе этого стихотворения стояла дата: "13 декабря 1826 года. Псков".

Девятнадцатого октября 1827 года, отмечая шестнадцатую годовщину, Пушкин приветствовал лицейских товарищей стихотворением, в котором помянул томившихся на каторге декабристов.

 Бог помочь вам, друзья мои,
 В заботах жизни, царской службы
 И на пирах разгульной дружбы,
 И в сладких таинствах любви! 

 Бог помочь вам, друзья мои,
 И в бурях, и в житейском горе,
 В краю чужом, в пустынном море
 И в мрачных пропастях земли!

Впервые после своего отъезда в 1820 году из Петербурга в южную ссылку Пушкин присутствовал 19 октября 1828 года на праздновании семнадцатой лицейской годовщины на квартире А. Д. Тыркова.

Поэт находился в тот день в беззаботно-веселом настроении. В его библиотеке сохранилась старинная французская книга в кожаном переплете с золотым тиснением. На листке после крышки Пушкин написал чернилами:

 Вези, вези, не жалей,
 Со мной ехать веселей. 

 Мне изюм 
 Нейдет на ум, 
 Цукерброд 
 Не лезет в род (sic), 
 Пастила нехороша 
 Без тебя, моя душа.

Стихи эти были, видимо, написаны Пушкиным в присутствии Анны Петровны Керн, он перечислил все ее любимые лакомства. Справа ниже, рукою Керн, теми же чернилами, поставлены ее инициалы: "А. К.", а под этим, ее же рукою, дата - "19 окт. 1828 года...". Очутившись вечером среди товарищей-лицеистов, находясь в таком же не покидавшем его веселом, шутливом настроении, Пушкин написал протокол лицейского собрания. При этом присутствовавшие были названы в нем своими лицейскими кличками, а все вместе "скотобратцами": лицеисты нередко изображали друг друга в карикатурах с головами животных. Протокол гласил:

"19 октября 1828. С. П. Б. Собралися на пепелище скотобратца Крунофеиуса Тыркова (по прозвищу Кирпичного бруса) 8 человек скотобратцев, а именно: Дельвиг - Тося, Илличевский - Олосенька, Яковлев - Паяс, Корф - Дьячок-Мордан, Стевен - Швед, Тырков (смотри выше), Комовский - Лиса, Пушкин - Француз (смесь обезьяны с тигром).

a) пели известный лицейский пэан "лето знойна".

NB. Пушкин-француз открыл и согласил с ним сочинение Олосенька, что должно вместо общеупотребляемого припева "лето знойно", петь как выше означено.

b) вели беседу;

c) выпили вдоволь их здоровий;

d) пели рефутацию г-на Беранжера;

e) пели песню о Царе Соломоне;

f) пели скотобратские куплеты прошедших шести годов;

g) Олосенька в виде фр. тамбура мажора утешал собравшихся;

h) Тырквиус безмолвствовал;

i) толковали о гимне ежегодном и негодовали на вдохновение скотобратцев;

к) Паяс представлял восковую персону -

l) и завидели на дворе час первый и стражу вторую, скотобратцы разошлись, пожелав доброго пути воспитаннику императорского лицея Пушкину-французу, иже написа сию грамоту".

Под этим написанным Пушкиным протоколом все присутствовавшие собственноручно расписались.

Каждый поставил свою фамилию и в скобках лицейское прозвище.

Сохранилась, между прочим, запись о том, во что обходилась такая встреча восьми ее участникам:

Ужин - 60 руб. - коп.

Вино - 55 " - "

3 фунта миндаля - 3 " 75 "

3 фунта изюму - 3 " - "

4 десятка бергамот - 3 " 20 "

Итого - 124 руб. 95 коп.

В ту ночь, на 20 октября 1828 года, Пушкин уезжал в Малинники Старицкого уезда Тверской губернии, в имение П. А. Осиповой. Он спешил, попрощался с товарищами и написанный им протокол собрания закончил четверостишьем:

 Усердно помолившись богу,
 Лицею прокричав ура,
 Прощайте, братцы; мне в дорогу;
 А вам в постель уже пора.

Так праздновали лицеисты первого выпуска свою семнадцатую лицейскую годовщину. Всем им уже было тогда под тридцать...

Осень 1830 года... Плодоносная Болдинская осень... Кругом в тот год свирепствовала холера, и Пушкин надолго застрял в глухой деревне. В ту осень он создал огромное количество своих совершеннейших произведений.

Им написаны были в Болдине: драматические произведения - "Скупой рыцарь", "Моцарт и Сальери", "Пир во время чумы", "Каменный гость"; "История села Горюхина"; "Повести покойного Ивана Петровича Белкина": "Выстрел", "Метель", "Гробовщик", "Станционный смотритель", "Барышня-крестьянка".

Протокол собрания 1831 года был написан на том самом листе, на котором Пушкин собственноручно написал протокол собрания 1828 года. Это дает основание полагать, что в 1829 и 1830 годах лицеисты, видимо, не собирались.

На товарищеской встрече 1831 года присутствовали всего шесть лицеистов: Илличевский, Корнилов, Стевен, Комовский, Данзас и Яковлев. Они вспомнили, конечно, Пушкина и отсутствующих товарищей и чокнулись заздравным кубком:

 И первую полней, друзья, полней,
 И всю до дна в честь нашего союза!
 Благослови, ликующая муза,
 Благослови! да здравствует лицей!

Пушкин не приехал на этот праздник, но написал стихотворение "Чем чаще празднует лицей...":

 Мы возмужали; рок судил
 И нам житейски испытанья,
 И смерти дух средь нас ходил
 И назначал свои закланья.

Поэт скорбит в нем о так рано умерших лицейских товарищах. Скончались Ржевский и Корсаков, не стало Саврасова, Костенского и Есакова. Дельвиг был шестым.

"Шесть мест упраздненных стоят..." - пишет Пушкин и продолжает:

 И, мнится, очередь за мной,
 Зовет меня мой Дельвиг милый,
 Товарищ юности живой,
 Товарищ юности унылой,
 Товарищ песен молодых,
 Пиров и чистых помышлений;
 Туда, в толпу теней родных
 Навек от нас утекший гений.

Все малолюднее становятся ежегодные встречи лицеистов первого выпуска и все грустнее проходят они.

Сохранились короткие записи о праздновании лицейских годовщин, предшествовавших двадцать пятой.

В 1832 году "поминали старину, поминали отсутствующих, умерших: и тех, и других много. Спасибо остающимся, что держатся старины",- писал один из лицеистов.

В эти последние годы жизни поэта окружающее его враждебное кольцо смыкается все плотнее и плотнее. Он чувствует себя в тисках, и настроение у него грустное. На встрече 1832 года Пушкин прочитал какое-то небольшое, не дошедшее до нас стихотворение и 27 октября написал "В альбом":

 Гонимый рока самовластьем
 От пышной далеко Москвы,
 Я буду вспоминать с участьем
 То место, где цветете вы. 
 Столичный шум меня тревожит;
 Всегда в нем грустно я живу -
 И ваша память только может
 Одна напомнить мне Москву.

В это самое время два лицеиста первого выпуска - Пущин и Кюхельбекер - все еще отбывали каторгу за участие в восстании 14 декабря 1825 года. Но их мысли несутся 19 октября на "лицейское подворье", где товарищи празднуют день Лицея.

Сами они не имеют права писать, и Кюхельбекер тайком посылает товарищам из Динабургской крепости свои скорбные послания и посвященные лицейским годовщинам стихотворения.

Из каторжной тюрьмы Петровского завода от имени заключенных декабристов отправляют в Петербург письма их жены.

Пущин скорбит о том, что ряды бывших воспитанников Лицея все редеют.

Жена декабриста, дочь первого директора Лицея Малиновского, А. В. Розен, писала 5 февраля 1832 года Энгельгардту от имени Пущина: "Грустно ему было читать в письме вашем о последнем 19 октября. Прискорбно ему, что этот день уже так мало соединяет людей около старого директора. Передайте дружеский поклон Ивана Ивановича всем верным Союзу дружбы; охладевшим попеняйте. Для него собственно этот день связан с незабвенными воспоминаниями; он его чтит ежегодно памятью о всех старых товарищах, старается, сколько возможно, живее представить себе быт и круг действия каждого из них. Вы согласитесь, что это довольно трудно после столь продолжительной и, вероятно, вечной разлуки. Воображение дополняет недостаток существенности. При этом случае Иван Иванович просит напомнить вам его просьбу... он желал бы иметь от вас несколько слов о каждом из его лицейских товарищей. Вы, верно, не откажете исполнить когда-нибудь его желание,- это принесет ему истинное удовольствие".

Осенью 1833 года Пушкин снова в Болдине. Свои настроения он выразил в изумительной "Осени":

 Октябрь уж наступил - уж роща отряхает
 Последние листы с нагих своих ветвей...

Девятнадцатое октября 1834 года. На протоколе лицейской встречи лишь подписи присутствовавших и записка, написанная утром того же дня неизменному старосте лицейских собраний Яковлеву: "Ведь у тебя празднуем мы годовщину? Не правда ли?.."

Стихотворения 1834 года все более и более отражают охватывающие Пушкина мрачные настроения. Он пишет:

 Я возмужал среди печальных бурь,
 И дней моих ноток, так долго мутный,
 Теперь утих дремотою минутной
 И отразил небесную лазурь. 

 Надолго ли?.. а кажется, прошли 
 Дни мрачных бурь, дни горьких искушений...

И вслед за этим меланхолические, полные смутных предчувствий строки:

 Пора, мой друг, пора! покоя сердце просит -
 Летят за днями дни, и каждый час уносит
 Частичку бытия, а мы с тобой вдвоем
 Предполагаем жить - и глядь, как раз, умрем. 

 На свете счастья нет, но есть покой и воля.
 Давно завидная мечтается мне доля -
 Давно, усталый раб, замыслил я побег
 В обитель дальную трудов и чистых нег.

С сибирской каторги Пущин снова напоминает о себе в том же 1834 году. Еще до наступления лицейской годовщины, 5 октября, жена декабриста Е. И. Трубецкая пишет от его имени директору Лицея Е. А. Энгельгардту: "Он (И. И. Пущин.- А. Г.) уверен, что в нынешнем месяце, 19-го числа, соберутся у вас или где-нибудь лицейские. Вы им скажите, что Иван Иванович, несмотря на отдаление, мысленно в вашем кругу; он убежден, что, не дожидаясь этого письма, вы уверили всех, что он как бы слышит ваши беседы этого дня и что они находят верный отголосок в его сердце..."

1835 год... Двадцать четвертая лицейская годовщина... "...Вновь я посетил тот уголок земли" - Михайловское... Опальный домик няни, холм лесистый, граница владений дедовских, три сосны и - обращенные к далекому потомству, к нам:

 Здравствуй, племя
 Младое, незнакомое! не я
 Увижу твой могучий поздний возраст,
 Когда перерастешь моих знакомцев
 И старую главу их заслонишь
 От глаз прохожего. Но пусть мой внук 
 Услышит ваш приветный шум, когда,
 С приятельской беседы возвращаясь,
 Веселых и приятных мыслей полон,
 Пройдет он мимо вас во мраке ночи
 И обо мне вспомянет.

Это как бы завещание поэта, написанное за год до лицейской годовщины, на которой Пушкин присутствовал в последний раз...

Наступило 19 октября 1836 года - день двадцать пятой лицейской годовщины.

В этот день Пушкин закончил "Капитанскую дочку" и на последней странице поставил дату: "19 окт. 1836".

Во второй половине дня он отправился на встречу с товарищами. Обычно лицеисты первого выпуска праздновали лицейские годовщины в своем тесном кругу. Но сейчас круг их поредел. Помимо того, было несколько "заштатных" - так называли лицеистов, которые были далеки от Пушкина и его друзей и вообще не посещали ежегодные встречи.

Старый директор Лицея Энгельгардт предложил в связи с этим объединиться трем первым выпускам для совместного празднования двадцать пятой годовщины. Но Пушкин решительно отверг это предложение: больше чем когда-либо, ему хотелось провести праздник в тесном кругу самых близких своих товарищей и друзей юности.

Он написал М. Л. Яковлеву: "Нечего для двадцатипятилетнего юбилея изменять старинные обычаи лицея... Сказано, что и последний лицеист один будет праздновать 19 октября. Об этом не худо напомнить".

Из двадцати девяти питомцев первого выпуска на собрание пришло всего одиннадцать человек.

Комовский приготовил сюрприз: явился на вечер в сохранившемся у него лицейском мундире. Пушкин настроен был грустно, и это омрачило праздник.

Пушкин вел протокол собрания:

"Праздновали двадцатипятилетие лицея...

Собрались вышеупомянутые господа лицейские в доме у Яковлева и пировали следующим образом:

1) Обедали вкусно и шумно.

2) Выпили три здоровия (по заморскому toasts):

а) за двадцатипятилетие лицея,

б) за благоденствие лицея,

в) за здоровье отсутствующих.

3) Читали письма, писанные некогда отсутствующим братом Кюхельбекером к одному из товарищей.

4) Читали старинные протоколы, песни и прочие бумаги, хранящиеся в архиве лицейском у старосты Яковлева.

5) Поминали лицейскую старину...

6) Пели национальные песни.

7) Пушкин начал читать стихи на 25-летие лицея, но всех стихов не припомнил и, кроме того, отозвался, что он их не докончил, но обещал докончить, списать и приобщить в оригинале к сегодняшнему протоколу".

Последние два пункта протокола были написаны рукою Яковлева.

Как пишет первый биограф Пушкина П. В. Анненков, поэт встал, помолчал немного и при общей тишине начал читать. Но, крайне взволнованный, не дочитав, положил лист на стол и отошел в угол комнаты.

Кто-то из товарищей взял со стола листок с пушкинским стихотворением и продолжал читать:

 Теперь не то, разгульный праздник наш
 С приходом лет, как мы, перебесился,
 Он присмирел, утих, остепенился,
 Стал глуше звон его заздравных чаш;
 Меж нами речь не так игриво льется,
 Просторнее, грустнее мы сидим,
 И реже смех средь песен раздается,
 И чаще мы вздыхаем и молчим.

В этом глубоко философском поэтическом раздумье о жизни, молодости и тех великих исторических событиях, свидетелями и участниками которых лицеисты были, Пушкин писал:

 Припомните, о други, с той поры,
 Когда наш круг судьбы соединили,
 Чему, чему свидетели мы были!
 Игралища таинственной игры,
 Металися смущенные народы;
 И высились и падали цари:
 И кровь людей то славы, то свободы,
 То гордости багрила алтари.

Война 1812 года, восстание декабристов, революционные события на западе Европы, греческое восстание, казнь вождя испанских революционеров Риего - это бурное начало прошлого века волновало Пушкина и его лицейских товарищей и ярко отразилось в стихотворении...

Уже находясь на каторге, Кюхельбекер вспоминал в одну из лицейских годовщин, с каким огнем, с какой надеждой, с какой детской слепотой все они, товарищи по Лицею, вступали когда-то в бой с жизнью. И спрашивал:

 Воспомнит ли в сей день священный,
 В день, сердцу братьев незабвенный,
 Меня хотя единый друг?

Друзья не забыли Кюхельбекера в день двадцать пятой годовщины: Пушкин читал его письма, присланные с каторги.

Лицейский праздник прошел грустно. Собрались в половине пятого, а в половине десятого вечера разошлись.

Через три месяца поэта не стало...

Лицейский праздник 1837 года явился тризной по великом поэте. В тот же вечер, 19 октября, Энгельгардт написал Пущину на каторгу письмо, в котором сообщил, как праздновалась годовщина.

Пущин поблагодарил в ответном письме: "Отрадно слышать, что вы говорите о старых товарищах и друзьях юности и о семейном вашем круге, где я часто мыслью с вами".

В декабре 1837 года Пущин написал Энгельгардту: "Хочу поблагодарить Вас за памятные листки о последних минутах поэта-товарища, как узнаю из газет, что нашего Илличевского не стало. Еще крест в наших рядах, еще преждевременная могила! Вы скажите, что и как. О Пушкине давно я глубоко погрустил; в "Современнике" прочитал письмо Жуковского; это не помешало мне и теперь не раз вздохнуть о нем, читая Спасского и Даля. Мы здесь очень скоро узнали о смерти Пушкина, и в Сибири даже, как могла, она поразила, как потеря общественная..."

После 1837 года лицейские годовщины уже праздновались совместно в кругу нескольких объединившихся лицейских выпусков. Но 19 октября 1851 года, в день сорокалетия Лицея, лицеисты первого выпуска снова собрались в своем тесном кругу одни.

Эта встреча явилась как бы продолжением их последней встречи 1836 года, и протокол был написан рукою Матюшкина на третьей странице того самого листа, на котором Пушкин написал протокол юбилейного собрания 1836 года...

Протокол гласил:

"40-летие лицея 1851 года.

 Теперь не то: разгульный праздник наш
 С приходом лет, как мы, перебесился...

Собрались у Корнилова семь человек: Корнилов, Корф, Данзас, Маслов, Комовский, Яковлев, Матюшкин.

Юдин по причине болезни не был, Малиновский, Мясоедов в деревне, Бакунин в Твери, Горчаков и Ломоносов за границею,- Пущина нет, и Брогльо безвестно отсутствующий.

(Подписи)".

В стихотворении "19 октября", посвященном лицейской годовщине 1825 года, Пушкин писал:

 Пируйте же, пока еще мы тут! 
 Увы, наш круг час от часу редеет; 
 Кто в гробе спит, кто, дальный, сиротеет; 
 Судьба глядит, мы вянем; дни бегут; 
 Невидимо склоняясь и хладея, 
 Мы близимся к началу своему... 
 Кому ж из нас под старость день лицея 
 Торжествовать придется одному?

Этим одним, последним, оказался А. М. Горчаков, скончавшийся 28 февраля 1883 года, на восемьдесят шестом году жизни. Он на сорок шесть лет пережил Пушкина.

Горчаков занял высший в государстве пост - канцлера, все былое, юношеское, лицейское, видимо, не так волновало его, и он под старость день Лицея уже не "торжествовал"...