Бабушка и няня

 Ах! умолчу ль о мамушке моей,
 О прелести таинственных ночей,
 Когда в чепце, в старинном одеянье,
 Она, духов молитвой уклоня,
 С усердием перекрестит меня
 И шепотом рассказывать мне станет...

Пушкин А.С. Сон

Мария Алексеевна Пушкина вышла замуж за Осипа Абрамовича Ганнибала в начале 1773 года. Она познакомилась с будущим мужем, когда он приехал на Липецкие заводы, откомандированный сюда по службе. Ганнибал, морской артиллерии капитан второго ранга, стал бывать в Липецке, в доме отца Марии Алексеевны - Алексея Федоровича Пушкина. Старшая сестра Осипа Абрамовича - Елизавета Абрамовна - была замужем за Андреем Павловичем Пушкиным - военным инженером и подполковником, дальним родственником хозяина.

Ганнибал, образованный молодой человек 29 лет, "столичный щеголь и любезник", посватался к Марии Алексеевне, получил согласие на брак, и была сыграна свадьба^*.

^* (См.: Благова Д. Рассказы бабушки. СПб, 1885, с. 458; Теле- това Н. К. Забытые родственные связи А. С. Пушкина. JI.: Наука, 1981, с. 13.)

Известно, что вначале молодые некоторое время жили вблизи Липецких заводов в Муроме. Здесь у них родился первый ребенок - мальчик, умерший младенцем. Затем супруги должны были переехать в Петербург. Еще в Муроме у них возникли материальные затруднения. Свою "приданную деревню" Мария Алексеевна вынуждена была продать "для заплаты долгов мужа". Осип Абрамович был в ссоре с отцом Абрамом Петровичем, жившим в своем поместье Суйда под Петербургом, и не получал от него никакой помощи. Как писала потом Мария Алексеевна, "за худое поведение находился он под гневом у отца своего, который не токмо чтоб давать ему на содержание - запретил ему себя видеть". Отец сердился на сына за разгульную жизнь, неудачную карьеру, а теперь и за самовольную женитьбу. Осип Абрамович боялся показываться ему на глаза. В Петербурге молодые, вероятно, поселились у родной тетки Марии Алексеевны - Анны Юрьевны Квашниной-Самарнной. Но Мария Алексеевна приложила все старания, чтобы помирить мужа с его отцом, и добилась успеха. Осип Абрамович получил "прощение и позволение к нему приехать".

Супруги теперь поселились в Суйде, в доме свекра и свекрови - Абрама Петровича и Христины Матвеевны Ганнибал.

Здесь родилась у них 21 июня 1775 года дочь - будущая мать великого поэта. Ее назвали именем старшей сестры Марии Алексеевны - Надеждой.

Но супруги к этому времени начали жить несогласно. Пушкин говорит, вспоминая деда и бабку: "...ревность жены и непостоянство мужа были причиной неудовольствий и ссор, которые кончились разводом". Мария Алексеевна впоследствии писала о муже: "...стал он, следуя дурным склонностям, заслуживать гнев родительский и, чтобы оного избавиться, бежал из дому, оставя отцу своему письмо, что он навек от него скрылся". Осип Абрамович скрылся и от жены. Покидая Марию Алексеевну, он без ее согласия увез с собой восьмимесячную дочь, этим развязывая себе руки.

Покинутая мужем, отнявшим у нее и ребенка, Мария Алексеевна жить у свекра уже не могла. Она оказалась и безо всякой материальной опоры, ибо, если дети оставались у отца (по закону это право имели отцы), ей при жизни мужа из его имения ничего не полагалось, только в случае смерти супруга она получала право на "седьму часть". Покинутая и обездоленная, Мария Алексеевна, видимо снова нашедшая приют в Петербурге у своей тетки Анны Юрьевны, жила в беспокойстве за судьбу дочери.

Музей 'Дом станционного смотрителя'

В положении Марии Алексеевны, покинутой жены и несчастной матери, принимают участие ее родственники: родной брат Михаил Алексеевич - подполковник Орденского Кирасирского полка, Квашнины-Самарины - семья тетки, Нееловы - родственники по мужу, а позднее даже братья мужа Иван и Петр становятся на ее сторону. Под влиянием ли их советов, сама ли, но Мария Алексеевна отваживается на очень ответственный и решительный шаг, чтобы вернуть ребенка. Она обращается с письмом к Осипу Абрамовичу, в котором отказывается от всех материальных прав в настоящем и будущем, с тем чтобы дочь ей была возвращена. Мария Алексеевна пишет: "Государь мой Осип Абрамович! Несчастливыя как мои, так и ваши обстоятельства принудили меня сим с вами изъясниться: когда же нелюбовь ваша к жене так увеличилась, что вы жить со мною не желаете, то уже я решилась более вам своею особой тягости не делать, а расстатся навек и вас оставить от моих претензий во всем свободна, только с тем, чтоб дочь наша мне отдана была, дабы воспитание сего младенца было под присмотром моим. Что ж касается до содержания, как для вашей дочери, так и для меня, от вас и от наследников ваших ничего никак требовать не буду, и с тем остаюсь с достойным для вас почтением, ваша, государь, покорная услужница Мария Ганнибалова".

Мария Алексеевна предложила мужу "внезаконный развод по обоюдному письменному договору" - "отзыву". Такие частные домашние разводы были распространены в век Екатерины II в среде столичной интеллигенции. В это время "разъезды" супругов стали делом обычным. Именно тогда появлялись "соломенные" вдовы и вдовцы. "Партикулярные разводы" получили широкое распространение, так как формальные, законные разводы были затруднены - соединить и разлучить мужа с женой могла только церковь. Но "разъезды" по обоюдному согласию - "отзывам" - не могли затрагивать имущественных прав супругов и, конечно же, не давали права снова вступать в брак.

Своим письмом Мария Алексеевна не только предоставляла мужу свободу, но и отказывалась от материальных притязаний. Такое предложение, по ее расчетам, должно было устроить мужа, и она не ошиблась. Видимо зная, где находится Осип Абрамович, 18 мая 1776 года Мария Алексеевна отправляет ему это письмо.

Ответ приходит с необыкновенной по тем временам быстротой. Осип Абрамович долго не раздумывал. Уже 29 мая 1776 года, несколько задетый тем, что жена первая предлагает ему свободу, он пишет ей, охотно соглашаясь на предложенные условия: "Я издавна уже оное ваше желание и нелюбовь ко мне чувствительно предвидел и увеличившиеся ваши в досаждение мое, и несносные для меня поступки и поныне от вас носил с крайним оскорблением, и затем ныне я во всем по предписанному вашему требованию и со стороны моей согласуюсь и, в ваше удовольствие, как себе от вас приемлю, так и вам оставляю от меня свободу навеки, а дочь ваша Надежда припоручена от меня в Красном Селе моему приятелю... Александру Осиповичу Маазу для отдачи вам, которую и можете от него получить... а кормилица при ней как не собственная моя, так я и власти не имею оставить вам при дитяте, и затем желаю пользоваться вам златою вольностию, а я впоследния называюсь муж ваш Иосиф Ганнибал".

Осип Абрамович пишет: "...дочь ваша Надежда", и в других документах он повторит то же, будто Надежда Осиповна не его ребенок. Но позднее, уже в свете, дочь, похожую на отца, назовут прекрасной креолкой. Когда минуют страсти и Надежда Осиповна вырастет, выйдет замуж, Осип Абрамович переменит к ней отношение. Он будет гордиться и ею, и своим образованным зятем - Сергеем Львовичем Пушкиным. Но пока Осип Абрамович с легкостью отдает Марии Алексеевне будто бы даже чужого ребенка взамен на обещание не иметь к нему материальных претензий.

Мария Алексеевна с дочерью вскоре уехала в деревню к родным, не имея средств к существованию в Петербурге. Здесь она повергла в отчаяние все семейство Пушкиных своим бедственным положением и поступком. В это время умер ее отец Алексей Федорович. Вот как об этом позднее писала Мария Алексеевна: "Издержав для заплаты долгов мужа все мое движимое и недвижимое имение... покинута с малолетней дочерью и, оставшись без всякого пропитания, принуждена была ехать в деревню к родителю моему, который, увидев меня в таком бедственном состоянии, получил паралич, от которой болезни скончался".

Родные, чем могли, помогли Марии Алексеевне. Она некоторое время жила у матери, братьев, затем у московских и петербургских родственников. Но когда прошло около трех лет, Марии Алексеевне стало известно, что Осип Абрамович женился.

Пушкин писал в автобиографических записках: "Африканский характер моего деда, пылкие страсти, соединенные с ужасным легкомыслием, вовлекли его в удивительные заблуждения. Он женился на другой жене, представя фальшивое свидетельство о смерти первой. Бабушка принуждена была подать просьбу на имя императрицы..."

9 января 1779 года Осип Абрамович обвенчался с псковской жительницей - новоржевской помещицей Устиньей Ермолаевной Толстой, урожденной Шишкиной, вдовой капитана Ивана Толстого. Венчание происходило в имении Толстой, в Новоржевском уезде, в церкви Амвросьевского погоста. Жених выдал подписку, что вдов, и священник, не подозревавший обмана, обвенчал их. (При разборе дела Осип Абрамович ссылался на будто бы дошедшую до него весть о смерти первой жены, которую он проверять не стал.) Вероятно, истинное положение вещей было известно его второй жене; чтобы не остаться в проигрыше, она потребовала от мужа "рядную запись", в которой он расписался, что будто получил за ней приданого разными вещами на двадцать семь тысяч с лишним рублей. Осип Абрамович, "сорви-голова и ужас семьи", был горяч, легкомыслен и чрезвычайно доверчив. В Государственном архиве Псковской области и Центральном государственном историческом архиве Ленинграда хранятся документы, характеризующие "роковую женщину" "капитаншу Толстую", а затем "советницу Ганнибалову" как опытную сутяжницу и ростовщицу.

После расторжения ее брака с Осипом Абрамовичем Толстая мстила Ганнибалам. В особенности пострадал младший из братьев - Исаак Абрамович - одни из ее должников.

В 1796 году Толстая возбудила процесс против бывшего мужа и обратилась к императору Павлу. Она требовала с Осипа Абрамовича долг по "рядной записи". По этому поводу в прошении от 23 марта 1797 года "на высочайшее имя" О. А. Ганнибал писал: "...рядная запись действительно мною дана; но, не получая за нею приданое ни малой части из означенного числа, коего она по состоянию ее до замужества, кое известно всему Псковской губернии благородному обществу, такового немаловажного количества она иметь никогда не могла, а дана оная из одной моей к ней любви и приверженности... я, живши еще с нею... построил ей в Пскове дом, в коем она ныне сама живет и пользуется с оного доходами; под городом купил дачу... сделано мною ей по ее желанию довольное число бриллиантовых вещей и серебро, доставшееся мне по разделе с братьями по кончине родителя нашего, все мною ей предоставлено, что составит сумму против рядной, и она, признав уже себя удовлетворенною по оной, дала мне в том и расписку. Но во усугубление совершенного моего несчастия оная ее расписка у меня по бытности моей в ее доме похищена, а она... означенную рядную представила правительству...^*"

^* (См.: Вегнер М. Предки Пушкина. М.: Советский писатель, 1937, с. 285-286.)

Когда много лет спустя, в 1806 году, после смерти Осипа Абрамовича, сельцо Михайловское Псковской губернии перешло к его единственной законной наследнице - дочери Надежде Осиповне, имение было обременено тяжелым судебным процессом, длившимся несколько лет.

Не случайно еще до решения дела Марии Алексеевны правительством старший из братьев Ганнибалов, Иван, стремился принять меры, которые бы помешали его брату Осипу продавать или закладывать деревни. Иван Абрамович опасался, что, пока решается дело его племянницы и невестки, Толстая успеет расточить имение брата. Ему стало известно, что Осип Абрамович под влиянием второй жены уже пытался заложить в Дворянском банке часть имений, полученных после смерти отца. Из дел Государственного архива Псковской области видно, что Осип Абрамович действительно добивался этого. В 1782 году контора Санкт-Петербургского дворянского банка наводила справки в Пскове, "состоят ли за ним деревни и в них души". Всего он собирался заложить 11 деревень и 138 душ крестьян^*.

^* (Государственный архив Псковской области, ф. 74, on. 1, ед. хр. 70, л. 599.)

В феврале 1782 года генерал-поручик И. А. Ганнибал пишет из Херсона в Петербург одному из сослуживцев - влиятельному чиновнику военного ведомства

Н. И. Турчанинову, прося о содействии "в рассуждение дочери брата моего, которая... по непримиримому несогласию родителей своих безвинно пострадать может". Иван Абрамович предлагает "брату имение запретить продавать и закладывать". Он далее просит учесть при решении дела невестки, что если при разделе с братьями Осипу "достаются деревни и усадьбы в двух местах, то чтобы одно было отдано ему, а другое - невестке с дочерью на содержание, как единственной наследнице всего имения".

Иван Абрамович осуждал поведение брата, как человека, потерявшего здравый рассудок, и стремился "к прекращению всего и недопущению фамильных... дел к обремененному важнейшими делами престолу". Тогда же он сообщал Турчанинову о решении своем выделить "из доставшегося... после отца нашего капитала... на содержание невестки и воспитание малолетней дочери брата... десять тысяч рублей". (Завещанный отцом капитал Иван Абрамович, как старший из братьев, должен был разделить между всеми наследниками.) Тогда же он извещал о том брата Осипа: "Я принужденным нашелся доставить им пропитание из означенных вам денег... следственно претензий к получению сего не имеете, сие вам покажется может быть обидно, но я считаю тем исполнить долг честного человека и доброжелательного вам брата".

Но Осип Абрамович не согласился с таким решением и позднее возбудил судебное дело против Ивана Абрамовича, которое тянулось много лет.

Дело о двоеженстве О. А. Ганнибала разбирала Псковская духовная консистория еще задолго до решения его правительством, 11 июня 1781 года. Его брак с Толстой был расторгнут, венчавший их священник лишен прихода и заточен на полгода в монастырь. На Ганнибала наложена "семилетняя эпитимия с отправлением в монастырь в подначалие на год".

'Ямщик, опирающийся на кнутовище' Портрет работы В. А. Тропинина. 1820-е гг. Холст, масло

В это время попавшему в беду Осипу Абрамовичу пытался помочь Я. Е. Сивере - генерал-губернатор Пскова, но даже его ходатайство не имело успеха.

По требованию консистории Осипа Абрамовича за двоеженство отстранили от службы в Пскове - лишили должности заседателя Совестного суда и дворянского заседателя.

Процесс же между Марией Алексеевной и Осипом Абрамовичем все еще тянулся. До решения дела правительство собрало сведения о той и другой стороне. Осип Абрамович и Толстая боролись за нерасторжение их брака. Он возводил небылицы на первую жену, обвиняя ее в безнравственном поведении, повторял, что Надежда Осиповна не его дочь, и дал ход "отзыву" Марии Алексеевны, в котором она первая предложила разъехаться. Толстая также "припадает к стопам" "всечеловеколюбивой матери Отечества", а в письме к императрице она называла иск Марии Алексеевны "неправедной фамилии Пушкиных происками".

Наконец 17 января 1784 года вышел указ императрицы, согласно которому законной женой Осипа Абрамовича признавалась Мария Алексеевна; Осипа Абрамовича вместо "семилетней эпитимии", наложенной на него консисторией, было приказано послать "на кораблях в Средиземное море, дабы он там службою с раскаянием своим содеянное им заслужить мог". Дочери выделялась четвертая часть имения отца.

В последнем же пункте указа говорилось: "Что принадлежит до прошения Ганнибаловой жены Марии по отце Пушкиной о оставлении ей на прожиток из мужнего имения, то как она в письме своем к мужу ея Осипу Ганнибалу от 18-го мая 1776 года... написала, что она от него и от наследников его на содержание свое ничего требовать не будет, то затем ныне ей при живом ее муже, как на то и закону нет, из имения его ничего определять не следует"^*.

^* (Литературный архив. Т. 1. М-Л., 1938, с. 213-214.)

Мария Алексеевна выигрывает процесс не полностью. Большую роль при решении дела сыграл ее "отзыв", хотя юридической силы он иметь не мог и было ясно, что писалось это письмо "только для получения дочери своей". Возможно, оказали определенное впечатление наветы на Марию Алексеевну Осипа Абрамовича и его второй жены. Неприятные ассоциации могла вызвать у императрицы и сама фамилия истицы - "Ганнибаловой жены Марии по отце Пушкиной". Известно, что представитель этого рода Лев Александрович Пушкин (родственник Марии Алексеевны, родной дед поэта) "за противодействие восшествию на престол Екатерины II был заключен в крепость, где пробыл два года", а затем "уволен от службы за болезнями"^*.

^* (См.: Модзалевский В. Л., Муравьев М. В. Пушкины: Родословная роспись. Л.: Изд-во АН СССР, 1932, с. 51.)

Пушкин писал в стихотворении "Моя родословная", вспоминая случай с дедом:

 Мой дед, когда мятеж поднялся
 Средь петергофского двора,
 Как Миних, верен оставался
 Паденью третьего Петра.

Мария Алексеевна с дочерью до указа императрицы жила у Ивана Абрамовича Ганнибала в Суйде, затем она поселилась в выделенной им деревне Кобрино, на мызе Руново. Но Осип Абрамович не сдается и затевает новые судебные дела. Его понуждали к дальнейшим действиям и половинчатое решение императрицы, по которому ничего не выделялось Марии Алексеевне, и то обстоятельство, что высочайший указ 1784 года был сформулирован недостаточно отчетливо. Осип Абрамович получил по наследству 323 души (считались только души мужского иола), из них в деревне Кобрино под Петербургом 107 душ и в мызе Руново 3 души. Было не совсем ясно, откуда надлежало выделить четвертую часть - из всего ли имения Осипа Абрамовича, считая и сельцо Михайловское, или только из деревни Кобрино. Опекуны держались первого толкования, а Осип Абрамович - второго. Опекунами над малолетней Надеждой Осиповной были назначены генерал-майор Петр Абрамович Ганнибал и статский советник Михаил Алексеевич Пушкин - братья супругов с той и другой стороны. В споре с опекунами Осип Абрамович ссылался на закон о наследствах, по которому дочерям полагалась всего четырнадцатая часть. Это составило бы 23 души, примерно четвертую часть деревни Кобрино. Но этот довод Осипа Абрамовича был неоснователен, ибо такая доля дочерям полагалась при наличии братьев, а Надежда Осиповна была единственной наследницей. Дворянская опека запросила о размерах выдела Верховный земский суд, который предписал и деревню Кобрино, и мызу Руново отдать на содержание Надежды Осиповны. Осип Абрамович опять запротестовал, а когда в силу высочайшего указа ему пришлось отправиться "на кораблях в Средиземное море", за него продолжала судиться Толстая. Она обратилась в гражданскую палату и вначале имела успех.

По новому решению деревню Кобрино предлагалось разделить на две части: одна часть - Осипу Абрамовичу, другая - Надежде Осиповне. Но тогда опекуны запротестовали и обратились в Сенат. На этом дело кончилось. Деревня Кобрино с мызой Руново оставалась в ведении дворянской опеки, и доходами с них пользовались Мария Алексеевна с дочерью. Тщетно продолжали подавать прошения на высочайшее имя Толстая и вернувшийся из дальнего плавания Осип Абрамович.

Особенно раздражало Осипа Абрамовича, что Кобриным распоряжался брат Марии Алексеевны, Михаил Алексеевич Пушкин, один из опекунов, в то время как юридически деревня принадлежала ему, Ганнибалу. Так, в 1795 году ревизскую "сказку" составил "Руновской мызы староста Филип Трофимов" не от имени Надежды Осиповны, а "флота артиллерии капитана второго ранга Иосифа Аврамовича Ганнибала". В ней "с ведома господина своего" Филип Трофимов писал "о положеных по последней 1782 года ревизии в вышеписанных показанного господина моего мызе и деревнях в подушном окладе дворовых людях и крестьянах с показанием истого числа разными случаями убылых и после ревизи вновь рожденных и прибылых, по самой истине, без всякой утайки...".

"Ревизская сказка" интересна тем, что в ней говорится о семье Арины Родионовны, жившей в Кобрине с 1781 года.

Всего на 1795 год в Кобрине и мызе Руново числилось 94 "мужска" и 114 "женска" пола крестьян. В специальной графе обозначены их "лета". О семье Арины Родионовны говорится: "Федор Матвеев - 39, у него жена Иринья Родионова - 37, у них дети, писанныя в последнюю перед сим ревизию,- Егор 13 1/2, рожденныя после ревизии Надежда - 7, Марья - 4"^*.

^* (Ульянский А. И. Няня Пушкина. М.-Л.: Изд-во АН СССР, 1940, с. 94-95.)

А. И. Ульянский говорит в своей книге "Няня Пушкина" о документах, свидетельствующих, что "в споре обоих супругов крестьяне Кобрино были на стороне Марии Алексеевны и очень усердно и дружно отстаивали интересы "малолетней Надежды Осиповны", чем навлекали на себя жалобы со стороны Осипа Абрамовича"^*.

^* (Ульянский А. И. Няня Пушкина. М.-Л.: Изд-во АН СССР, 1940, с. 17.)

Крестьяне были на стороне Надежды Осиповны еще и потому, что боялись раздела деревни между спорящими сторонами. Они не хотели оставаться за Осипом Абрамовичем, который мог их продать либо подарить Толстой, разлучив с близкими, с родной деревней. Этого крестьяне особенно опасались. По воспоминаниям Ольги Сергеевны - сестры Пушкина,- Осип Абрамович так поступил в селе Михайловском - "выселил оттуда душ шестьдесят в пустошь, подаренную им Устинье Ермолаевне"^*.

^* (Павлищева О. С. Воспоминания о детстве А. С. Пушкина// А. С. Пушкин в воспоминаниях современников: В 2 т. М.: Художественная литература, 1974. Т. 1, с. 52.)

В такое трудное для деревни время здесь появляется Арина Родионовна, вышедшая замуж за кобринского крестьянина. Бойкая, красноречивая Арина Родионовна и ее муж Федор Матвеев становятся уважаемыми крестьянами этих мест, без участия которых не обходились крестины, свадьбы и другие события деревенской жизни, о чем рассказывают документы Воскресенской Суйдинской церкви.

В это время Мария Алексеевна ближе знакомится с Ариной Родионовной.

А. И. Ульянский пишет, что она не была "простой свидетельницей... событий в жизни Ганнибалов". Арина Родионовна становится "близка к дому Марии Алексеевны". Первое их знакомство состоялось еще тогда, когда младшая сестра Арины Родионовны, Евдокия, вышла замуж за дворового человека Суйдовской мызы Семена Кононова. "Своим острым разговором и бойкостью Арина Родионовна могла обратить внимание господ на себя... Всем этим объясняется, что в 1792 г. Арина Родионовна была взята Марией Алексеевной в дом покойного опекуна Надежды Осиповны, Михаила Алексеевича Пушкина... ко времени рождения его сына Алексея".

Дом станционного смотрителя. Чистая половина для проезжающих

Всеми уважаемая крестьянка Арина Родионовна была взята, по одним сведениям, в няни, по другим - в кормилицы. Последнее также было весьма вероятно. К этому времени Арина Родионовна имела троих детей и младшему ребенку, дочери Марии (родилась 1 апреля 1789 года), шел третий год, а прежде детей кормили подолгу.

Двоюродный дядя поэта Александр Юрьевич Пушкин вспоминал: "...когда дядя мой Михайло Алексеевич Пушкин в 1791 году женился на Анне Андреевне Мишуковой... и в 1792 году родился сын Алексей, то Марья Алексеевна Ганнибалова дала ему в кормилицы из Кобрина вышеписанную Арину Родионовну... Ирина... оставлена была у него в няньках до 1796 года". Далее в этих же воспоминаниях А. Ю. Пушкин говорит: "...дочь Ирины Родионовны, Марья, молочная сестра брата моего Алексея Пушкина...^*"

^* (Пушкин А. Ю. Для биографии Пушкина//Москвитянин, 1852, № 2411, кн. 2, с. 21-25.)

Положение няни и в особенности кормилицы считалось почетным. Они сами, их семьи находились на особом положении, часто их даже отпускали на волю.

В 1795 году в Кобрине была построена отдельная изба для семьи Арины Родионовны. Она и теперь стоит, самая старая в деревне. В ней жили до наших дней потомки брата и золовки Арины Родионовны. Так домик дошел до нас. К 175-летию со дня рождения А. С. Пушкина изба няни была реставрирована. При исследовании сруба дома подтвердилось время постройки - конец XVIII века. Оказалось также, что изба, специально строившаяся для семьи Арины Родионовны, была несколько просторнее, чем обыкновенные крестьянские дома в то время. Но все же изба вначале топилась по-черному. ("Белые" избы строили в Петербургской губернии в то время только государственные податные крестьяне, платившие подати непосредственно государству, у помещичьих же крестьян они были большой редкостью).

Живя у господ в Рунове, Арина Родионовна часто могла бывать в своем доме. А когда на зиму она уезжала с господами в Петербург, семья ее оставалась на попечении золовки и другой родни.

К 1790-м годам материальное положение Марии Алексеевны Ганнибал улучшилось. Доходы с имения и десять тысяч рублей, выделенные Иваном Абрамовичем из наследства отца на воспитание племянницы, дали возможность бабушке Пушкина жить безбедно. Она в то время купила собственный дом в Петербурге, "в Преображенском полку".

Мария Алексеевна усердно занималась воспитанием своей дочери. Большое внимание уделял Надежде Осиповне холостой и бездетный Иван Абрамович, привязавшийся к племяннице. К ней приглашают лучших гувернанток и учителей, она обучается французскому языку, танцам - получает великосветское воспитание. Благодаря знакомствам, посещениям театра и родственным связям Марии Алексеевны мать и дочь общались среди самых образованных людей Петербурга.

Дом Марии Алексеевны посещают сыновья ее родственника Льва Александровича Пушкина - Василий и Сергей Львовичи (Мария Алексеевна доводилась им троюродной сестрой) - блестящие гвардейские офицеры и образованные молодые люди. Оба они писали стихи и имели обширные литературные знакомства.

Судя по программе автобиографических записок, Пушкин собирался описать их жизнь в столице до женитьбы Сергея Львовича. В "первой программе" записок читаем: "Отец и дядя в гвардии... Их литературные знакомства..."

К сожалению, Пушкин не написал автобиографию. Какими бесценными могли бы стать страницы семейной хроники и истории (то был конец царства Екатерины II и начало воцарения Павла I)! Уцелел только крохотный фрагмент воспоминаний в пометах Пушкина на книге П. А. Вяземского о Фонвизине. Оказывается, Мария Алексеевна была даже на первых представлениях "Недоросля" в Петербурге и потом рассказывала об этом внуку. "Бабушка моя сказывала мне, - писал поэт, - что в представлении "Недоросля" в театре была давка"^*.

^* (Новонайденный автограф Пушкина/ Подготовка текста, статьи и комментарии В. Э. Вацуро и М. И. Гиллсльсопа. М.-Л: Наука, 1968, с. 16.)

Будущая мать поэта воспитывалась в блестящей культурной среде. Надежда Осиповна была умна, остроумна, необыкновенно привлекательна. Она постигает науку изысканного светского общения. Время как бы приготовляет ее к тому положению, которое она займет позднее в Москве, когда, став женою Сергея Львовича Пушкина, будет принимать у себя в доме светское общество и всю литературную Москву.

Братья Пушкины летом бывают на мызе Руново, а познакомившись с И. А. Ганнибалом, они гостят и в Суйде.

Сергей Львович, 26-летний гвардейский капитан-поручик, сватается к своей внучатой племяннице Надежде Осиповне Ганнибал, и предложение его принимается.

Сохранился документ Воскресенской Суйдинской церкви, где говорится, что 28 сентября 1796 года здесь венчались "Лейб-гвардии Измайловского полку поручик отрок Сергей Львович сын Пушкин, артиллерии морской 2-го ранга капитана Осифа Абрамовича Ганибала з дочерью ево девицей Надеждой Осиновой, оба первым браком".

Поручителями были со стороны невесты родной дядя "генерал поручик и ковалер Иван Абрамович Ганибал", со стороны жениха - "пример майор Павел Федоров сын Малиновскин" - брат будущего директора Царскосельского Лицея, известного русского просветителя Василия Федоровича Малиновского.

После свадьбы молодые поселились "в Измайловском полку". Вскоре и Мария Алексеевна, продав свой прежний дом, купила другой, поближе к дочери и зятю, также "в Измайловском полку".

Летом Пушкины и Мария Алексеевна жили на мызе Руново. Со времени замужества Надежды Осиповны деревня Кобрино и Руново становятся ее приданым. К ней позднее (с 1806 года, после смерти отца) перейдет и сельцо Михайловское в Псковской губернии.

Мария Алексеевна, которая сама была несчастлива в браке, вероятно, была довольна семейной жизнью дочери. Надежда Осиповна и Сергей Львович на редкость подходили друг к другу. По словам первого биографа Пушкина П. В. Анненкова, "они совершенно сошлись по своему знанию французской литературы и светскости". Позднее их стали называть Филимоном и Бовкидой, по имени неразлучных и любящих супругов из древнегреческой мифологии.

Дорожные вещи

20 декабря 1797 года у Марии Алексеевны родилась внучка Ольга (старшая сестра поэта). После ее рождения Арина Родионовна была взята в семью Пушкиных. Жизнь ее теперь еще более тесно связывается с ними: она вынянчила всех их детей. Ольга Сергеевна вспоминала, что ее няня "Арина Родионовна, воспетая поэтом, сделалась нянею для брата, хотя за ним ходила другая по имени Ульяна... Между тем родился Лев Сергеевич, и Арине Родионовне поручено было ходить за ним: так она сделалась общею нянею". Есть предположение, что к Ольге Арина Родионовна вначале взята была не в няни, а в кормилицы. В беседе с Н. В. Бергом младшая дочь Арины Родионовны Марья Федорова вспоминала о матери: "Только выкормила Ольгу Сергеевну, а потом к Александру Сергеевичу была взята в няни"^*. А. И. Ульянский считал, что "показание Марьи Федоровой о том, что мать ее выкормила Ольгу Сергеевну, заслуживает некоторого внимания" (в это время у Арины Родионовны был грудной сын Стефан, и она действительно могла быть кормилицей старшей сестры поэта). Ульянский пишет: "Приставленная к Ольге Сергеевне сначала как кормилица (возможно и временно), она могла остаться затем ее няней и няней последующих детей Пушкиных. Известно, что Арина Родионовна метко прозвала Ольгу Сергеевну "занавесочной барышней", так как Ольга Сергеевна принимала кормление грудью лишь с закрытыми глазами".

^* (Берг Н. В. Сельцо Захарово//Москвитянин, 1851, ч. III. № 9-10, с. 29-32.)

С сестрой, которая была старше всего на год, Пушкин был дружен и до поступления в Лицей неразлучен. Естественно, что и Арину Родионовну, возможно бывшую кормилицу сестры и их общую няню, он стал называть мамой.

А. П. Керн писала о Пушкине в "Воспоминаниях": "Я думаю, он никого истинно не любил, кроме няни своей и потом сестры...^*"

^* (Керн А. П. Воспоминания. Дневники. Переписка. М.: Художественная литература, 1974, с. 93.)

Кучер Пушкина Петр Парфенов, дворовый сёла Михайловского, который Пушкина "помнил хорошо и знал", в 1859 году так отвечал на вопросы литератора К. А. Тимофеева: ""А няню его помнишь? Правда ли, что он ее очень любил?" - "Арину-то Родионовну? Как же еще любил-то... И он все с ней, коли дома. Чуть встанет утром, уж и бежит ее глядеть: "здорова ли, мама?" - он ее все мама называл... И уже чуть старуха занеможет там, что ли, он уж все за ней...^*""

^* (Парфенов П. Рассказы о Пушкине, записанные К. А. Тимофеевым// А. С. Пушкин в воспоминаниях современников, т. 1, с. 429.)

"Была она настоящею представительницею русских нянь",- вспоминала об Арине Родионовне Ольга Сергеевна. К детям в господские семьи брали кормилиц и нянь. К мальчикам еще приставляли "дядек" (известно, что у Пушкина был Никита Козлов, верный и преданный "дядька", проводивший поэта до могилы). Эти простые люди любили чужих детей, как своих, отдавали им все, на что способна привязчивая и добрая русская душа. Эту восходящую к глубокой старине патриархальность отношений, любовь и преданность людей из народа Пушкин запечатлел в своем творчестве. Савельич в "Капитанской дочке", няня Татьяны и Анисья, ключница Онегина в романе "Евгений Онегин", няня Орина Бузы- рева в "Дубровском" - во всех этих героях есть черты, роднящие их с реально существовавшей Ариной Родионовной.

Великий поэт, по словам П. В. Анненкова, любил няню "родственною неизменною любовью и в годы возмужалости и славы беседовал с нею по целым часам".

По оставленной Пушкиным "программе записок" можно судить, что он собирался подробно описать события в жизни родителей и до и после своего рождения: "Свадьба отца... Рождение Ольги - Отец выходит в отставку, едет в Москву-Рождение мое". Далее среди впечатлений детства в (у программе записок" стоит-"Няня". "Записки" Пушкин не написал, но об Арине Родионовне поведал в своих произведениях.

Вскоре после рождения дочери Ольги Сергей Львович вышел в отставку и переехал с семейством на постоянное жительство в Москву, где жили его мать, брат Василий Львович и другие родственники. Арина Родионовна, как кормилица и няня Ольги Сергеевны, уехала вместе с ними. Из церковной записи известно: "в Москве в 1799 году, мая 26-го дня, в день Вознесения" родился у Пушкиных сын Александр.

Мария Алексеевна решила также перебраться в Москву, а Кобрино продать "по причине связанных с ним тяжелых воспоминаний" и под давлением желавших этого дочери и зятя. В 1804 году ею было куплено подмосковное сельцо Захарово. Здесь проходили детские годы А. С. Пушкина. Но в 1811 году это подмосковное село было уже продано Марией Алексеевной, так как обстоятельства жизни родителей поэта снова изменились и они собирались вернуться в Петербург.

Кобрино Мария Алексеевна продала в 1800 году. Семья Арины Родионовны была исключена из "запродажной". Что же стало далее с ее членами? О судьбе их некоторые сведения сообщает в "Воспоминаниях" Ольга Сергеевна: "Когда Мария Алексеевна... продала его (Кобрино.- Авт.)... то при этом случае отпустила на волю Арину Родионовну с двумя сыновьями и двумя дочерьми..." (Няню к этому времени сестра Пушкина считала вдовой.) Далее из ее рассказа следует, что Арина Родионовна, привыкнув к своим питомцам, о вольной "и слышать не хотела". Но отказалась ли она от нее только для себя или для всей семьи - не совсем ясно. В "Воспоминаниях" Ольги Сергеевны вполне определенно сказано только о судьбе Марьи - дочери Арины Родионовны: "Эта Марья... привезена была в Захарово и вскоре, по желанию ее матери, отдана замуж за одного из зажиточных крестьян захаровских". (Таким образом, Марья, выданная замуж за крепостного человека, крестьянина Алексея Никитина, сама стала крепостной.) Когда Мария Алексеевна, продавая в 1811 году Захарово, предлагала выкупить все семейство Марьи, няня об этом "и слышать не хотела". "На что вольная, матушка; я сама была крестьянкой",- повторяла она. Из рассказа Ольги Сергеевны следует, что няня отказалась от вольной для дочери Марьи и ее семьи.

Из приводимых А. И. Ульянским в его книге документов можно предположить, что муж Арины Родионовны Федор Матвеев умер в период между 1801-1802 годами, дети же ее вольной не получили. Но по этим же и дополнительным источникам можно судить, что и она сама, и дети (дочь Надежда и сыновья Егор и Стефан) фактически пользовались свободой и в разное время подолгу жили в своей родной деревне Кобрино, но позднее оказались в селе Михайловском среди дворовых.

Отпустить на волю семью няни Мария Алексеевна, видимо, собиралась (не случайно это запомнила ее внучка Ольга Сергеевна), но не отпустила. Возможно, это уже не зависело от бабушки Пушкина, ведь деревня Кобрино была приданым Надежды Осиповны. Не потому ли Арина Родионовна решила дочь Марью лучше оставить среди захаровских крестьян, что положение остальной ее семьи было неопределенным - то ли они вольные, то ли нет? К этому времени няня уже хорошо знала своего нового хозяина - Сергея Львовича Пушкина, его скупость и бесхозяйственность. Семью Марьи исключили бы из "запродажной" Захарова, а затем могли бы перевести в Михайловское. Положение же крестьян в разоренном дедушкой Пушкина Михайловском поместье было гораздо хуже, чем в сельце Захарове.

Однако очевидно и то, что семья Арины Родионовны находилась на особом положении, как семья кормилицы и няни. Членам ее хотя и не дали вольную, но предоставляли какие-то льготы. На определенное время их отпускали, они могли иметь побочный заработок или помогать по хозяйству родственникам в своей деревне. Такая форма отношений барина с крепостным была распространена вблизи больших городов, особенно Петербурга и Москвы. Крестьяне (обычно дворовые помещика или его оброчные крестьяне) могли искать заработки в городах, на сезонных работах. Мужчины устраивались в извозчики, кучера, дворники; женщины - в горничные, няни, кухарки. Частью заработанных денег они платили помещику оброк. Подобные отношения, видимо, существовали у Сергея Львовича с членами семьи Арины Родионовны. Но по истечении срока дети няни должны были возвращаться к помещику.

Так, в 1808 году дочь Арины Родионовны Надежда Федорова, как свидетельствуют документы, "живет в доме Пушкиных в Москве на Поварской улице, при матери, среди многочисленной дворни". А по "ревизским сказкам" 1816 года Арина Родионовна значится в Михайловском среди дворовых Пушкиных и с нею вместе сыновья Егор и Стефан, "жена Егора Аграфена и дочь их Катерина". В другие же годы, как можно судить по документам, они отсутствуют среди дворни Пушкиных. Не иначе как особым положением семьи няни можно объяснить эти факты.

Уголок комнаты Дуни

Мария Алексеевна, не сумевшая отпустить детей Арины Родионовны на волю, все же как-то позаботилась о них. В деревне Кобрино оставался дом, специально выстроенный для семьи няни. Продавая в 1800 году деревню вместе с крестьянами и всеми строениями, бабушка Пушкина, очевидно, договорилась с новыми владельцами, что в этой избе останутся жить на неопределенное время муж и дети Арины Родионовны, исключенные из "запродажной" Кобрина; впоследствии же при необходимости в дом поселят односельчан из их родни. Таким образом, няня и ее дети в любое время могли найти приют в родной деревне, что всегда было мечтой каждого крестьянина.

Кобрино было продано, а семья Арины Родионовны продолжала жить в своей избе до 1807 года. В 1802 году, после смерти мужа няни Федора Матвеева, к осиротевшим детям подселили семью его сестры Марьи Матвеевой. Вскоре женился старший сын Арины Родионовны - Егор Федоров. Теперь вместе с его женой Агриппиной Ивановой, судя по исповедальным росписям Суйдинской церкви, в доме жили еще ее отец и мать.

Так в этой избе (тогда лучшей в деревне) поселились две родственные семьи, потомки которых продолжали жить в ней до наших дней. Время от времени и после 1807 года здесь бывали Федоровы - дети Арины Родионовны, приезжая помогать родственникам вести хозяйство, косить сено и т. д. Известно, что целых два года, с 1828-го по 1830-й, прожил в Кобрине у родных, в своей старой избе, Егор Федоров вместе с семьей. И сама няня много раз бывала на родине.

Известно, что она приезжала сюда в 1800, 1803 и 1804 годах. Арина Родионовна гостила тогда не только в Кобрине, но и в Суйде (где жили ее мать и брат - Семен Родионов), и в Воскресенском у старшей сестры. В 1803 и 1804 годах Арина Родионовна пробыла в этих местах длительное время в связи с печальными семейными обстоятельствами - умерла ее мать Лукерья Кириллова и овдовела сестра Евдокия Родионова.

Бывала няня в родных местах и в последующие годы, когда ее отпускали господа (например, когда в 1814- 1816 годах Сергей Львович служил в Варшаве).

27 июня 1818 года, 73 лет от роду, умерла в Михайловском Мария Алексеевна - бабушка Пушкина. Ее похоронили в Святогорском монастыре рядом с Осипом Абрамовичем. Муж и жена не виделись с 1776 года - начала их ссоры. "Смерть соединила их. Они покоятся друг подле друга",- позднее писал их внук в автобиографических записках.

Можно представить, как тяжело пережила няня Пушкина кончину столь близкого для нее человека, ее благодетельницы - Марии Алексеевны. Некоторое время после ее смерти она вновь живет у себя на родине, затем бывает здесь проездом.

1824-1826 годы Арина Родионовна вместе с Пушкиным прожила в Михайловском, разделив с поэтом его изгнание.

Среди дворовых в Михайловском няня занимала особое положение. Так было заведено еще при Марии Алексеевне. После отъезда Пушкина из ссылки она остается здесь на положении ключницы, хранительницы усадьбы, исполняет его поручения, отправляет в Петербург книги и вещи поэта. Мы узнали это из цитированного выше ее письма Пушкину от 30 января 1827 года. В нем она сообщает, что и сама недавно ездила в столицу. В последний раз няня приехала в Петербург в 1828 году в связи с замужеством Ольги Сергеевны.

Сестра Пушкина вступила в брак с Николаем Ивановичем Павлищевым в январе 1828 года вопреки воле родителей. Молодые поселились в Придворных слободах (район Владимирского проспекта, в каком точно доме - неизвестно). Ольге Сергеевне теперь, как хозяйке, предстояло вести дом. С родными отношения оставались холодными. Только в марте они согласились выделить ей несколько дворовых. В это время Ольга Сергеевна и решила взять к себе Арину Родионовну. Сделать это она могла только с разрешения родителей, так как своих крепостных не имела.

Итак, Арина Родионовна вынуждена была отправиться в Петербург доживать свой век в доме Ольги Сергеевны.

Няня приехала к Павлищевым, по-видимому, в начале марта 1828 года, еще по зимнему пути. В последний раз повидала она в Кобрине своего сына Егора, внучку Катерину и других родных.

Через несколько месяцев Арина Родионовна умерла. Ольга Сергеевна пишет в "Воспоминаниях": "Умерла она у нас в доме, в 1828 году, лет семидесяти с лишком от роду, после кратковременной болезни". Долгое время точная дата кончины няни и место ее захоронения были неизвестны. "...Удивительно,- отмечал Ульянский, - что о месте захоронения Арины Родионовны ничего не было известно сыну Ольги Сергеевны - Льву Николаевичу Павлищеву...", к которому обращались по этому поводу. Только в 1940 году Ульянский в результате кропотливых поисков в архивах узнал, что Арина Родионовна погребена на Смоленском кладбище. Так долго существовавшая версия, о том, что няню похоронили на Большеохтинском кладбище, была им отвергнута^*. Это он установил, что Павлищевы жили в 1822 году не в Большом Казачьем переулке, как считалось прежде (сюда Ольга Сергеевна переехала позднее), а в Придворных слободах и что они и их дворовые являлись прихожанами Владимирской церкви. В метрической книге этой церкви, в части, где перечислены умершие за 1828 год, Ульянский обнаружил запись от 31 июля № 73: "5-го класса чиновника Сергея Пушкина крепостная женщина Ирина Родионова 76 старостию иерей Алексей Нарбеков. В Смоленской".

^* ( Ульянский А. И. Няня Пушкина, с. 62-66. )

"Идя далее в наших разысканиях, - пишет Ульянский,- мы могли обнаружить и запись церкви "Смоленския божия матери, что на Васильевском острове при кладбище", того же 31 июля:

"Ирина Родионова дому 5-го клас, чиновника Пушкина служащая женщина л. 76 старость владимирской иерей Алексей Норбеков"".

Возраст Арины Родионовны в приведенных церковных книгах указан неправильно - она родилась в 1758 году, а умерла в 1828 году - семидесяти лет от роду.

Но Ульянский ошибся, считая днем смерти няни 31 июля. Хоронили всегда на третий день, включая день кончины. Следовательно, отпели и похоронили Арину Родионовну 31 июля, а умерла няня Пушкина 29 июля 1828 года.

В одной из своих рабочих тетрадей Пушкин сделал запись о кончине Арины Родионовны. Эта горестная пометка сохранилась на одном из листов тетради вблизи наброска "Волненьем жизни утомленный...". На листах рядом черновые строки стихотворения "Предчувствие":

 Снова тучи надо мною
 Собралися в тишине;
 Рок завистливый бедою
 Угрожает снова мне...
 Сохраню ль к судьбе презренье?
 Понесу ль навстречу ей
 Непреклонность и терпенье
 Гордой юности моей?

В 1940 году А. И. Ульянский подробно прокомментировал запись в книге "Няня Пушкина".

Это время было для поэта чрезвычайно тяжелым. Против него возбуждается длительное политическое дело о распространении в списках отрывка из его стихотворения "Андре Шенье" (понятого как стихи о декабрьском восстании). Затем возникает и второе дело-о написанной в 1821 году и распространившейся в списках поэме "Гавриилиада". Пушкина по первому и второму делу вызывали, допрашивали, после чего решением Государственного совета за поэтом был учрежден полицейский надзор.

Беда не приходит одна. В это время не стало Арины Родионовны. Ощущением тревоги и горестной утраты веет от набросков стихов Пушкина, соседствующих с пометой о ее кончине.

Здесь же Пушкин рисует и портреты няни (они на полях следующего листа тетради, где продолжена работа над поэмой "Полтава"). Нарисована голова старушки в повойнике, рядом с ней поясной портрет девушки в сарафане, с косой и девичьей повязкой на голове, какие носили крестьянские девушки Петербургской и Псковской губерний.

Пушкин нарисовал няню одновременно и старой и молодой, подобно тому как не раз в своих автопортретах рисовал себя молодым, каким уже не был, а рядом - пожилым, в возрасте, до которого не дожил.

Далее, правее над текстом, сделан набросок еще одного профиля - молодого мужчины, с волосами, подстриженными в кружок. По определению исследователя рисунков Пушкина Т. Г. Цявловской, это портрет известного русского фольклориста, близкого знакомого поэта П. В. Киреевского; ему позднее Пушкин передал записи народных песен.

Знаменательно, что, словно размышляя над няниной судьбой после ее кончины, Пушкин здесь же нарисовал и портрет собирателя русского народного творчества.

Оба женских портрета определены как изображения няни сравнительно недавно^*.

^* (См.: Грановская Н. И. Рисунок Пушкина. Портреты Арины Родионовны. Временник Пушкинской комиссии. Л.: Наука, 1973, с. 27.)

При внимательном рассмотрении рисунков оказалось, что лица старушки и девушки поразительно похожи и являются портретами одного и того же человека в молодости и старости и что оба они напоминают известный рельефный портрет Арины Родионовны работы Я. П. Серякова (резьба по кости), хранящийся во Всесоюзном музее А. С. Пушкина.

Старинный дорожный футляр для портрета. Начало XIX в.

Об одном портрете - юной Арины Родионовны - уже было сказано. На другом же няня нарисована такой, какой поэт запомнил ее в последний раз, вероятно уже на смертном одре: перед нами лицо старушки с уже застывшими чертами, с опущенными веками... Судя по рисунку, Пушкин приходил проститься с няней, видел ее в гробу. О сохраненной навсегда памяти об Арине Родионовне говорят строки стихотворения 1835 года:

 Бывало,
 Ее простые речи и советы
 И полные любови укоризны
 Усталое мне сердце ободряли
 Отрадой тихой...

("Вновь я посетил..." Черновой отрывок)

Но еще ранее Пушкин поместил в "Северных цветах" на 1830 год стихотворение "Зимний вечер", которое он написал в 1825 году в Михайловском и, вероятно, читал самой няне. Поэт называет ее "доброй подружкой" и просит:

 Спой мне песню, как синица
 Тихо за морем жила;
 Спой мне песню, как девица
 За водой поутру шла.

"Зимний вечер", опубликованный после смерти Арины Родионовны, явился словно венком на ее могилу.

О смерти няни узнали друзья и знакомые Пушкина. В 1830 году Николай Михайлович Языков написал стихотворение, посвященное ее памяти,- "На смерть няни А. С. Пушкина". В нем он говорит:

 Я отыщу тот крест смиренный,-
 Под коим, меж чужих гробов,
 Твой прах улегся, изнуренный
 Трудом и бременем годов...

Арина Родионовна родилась и умерла крепостной. Могила ее вскоре была утрачена. "...На кладбищах,- писал Ульянский,- к могилам незнатных особ, тем более крепостных, не проявляли никакого внимания... оставленная без присмотра могила няни оказалась вскоре затерянной". Судя по стихотворению Языкова, в 1830 году могилу Арины Родионовны пытались разыскать, но уже не нашли^*. В Петербурге у няни не было близких родных. Дочь Марья жила в подмосковном Захарове, сын Егор до 1830 года находился в Кобрине, остальных детей - Надежды и Стефана,- есть основания предполагать, к 1828 году уже не было в живых. Не позаботилась о могиле няни и Ольга Сергеевна.

^* (Со временем появилось несколько версий о местонахождении могилы няни Пушкина. По одной - Арина Родионовна покоится в Святогорском монастыре, вблизи могилы самого поэта. Но другой - в Суйде, на старом погосте, среди могил родичей и земляков. По третьей - она была похоронена на Большеохтинском кладбище, в Петербурге. Сохранились воспоминания о кресте, могильной плите и камне, будто бы имевших надпись: "Няня Пушкина".

Последняя версия о захоронении Арины Родионовны на Большеохтинском кладбище жила до наших дней. Она была документально опровергнута А. И. Ульянским, доказавшим, что няня Пушкина покоится на Смоленском кладбище. Ульянский писал: "Стремление жителей разных местностей присвоить себе честь погребения Арины Родионовны понятно, и в этом случае всякие предания должны уступить место документальным материалам".)

Что касается Пушкина, то, как писал Ульянский, "только указанными и продолжавшимися тревогами в жизни поэта и его последующими частыми и продолжительными отъездами из Петербурга можно объяснить, что могила няни оказалась забытой и уже через полтора года затерянной".

Не потому ли Пушкин так не любил огромные и тесные городские кладбища, что там затерялась могила его няни, и предпочитал скромные деревенские, где "неукрашенным могилам есть простор"? Это выражено им в полных глубоких и грустных размышлений строках стихотворений "Брожу ли я вдоль улиц шумных" (1829) и "Когда за городом, задумчив, я брожу" (1836).

И не потому ль в восьмой главе "Евгения Онегина" (глава писалась с конца 1829 года до сентября 1830-го), когда Татьяна вспоминает о могиле своей няни, поэт словно сопереживает с ней:

 ...Смиренное кладбище,
 Где нынче крест и тень ветвей
 Над бедной нянею моей...

На Смоленском кладбище в июньские Пушкинские дни 1977 года была открыта наконец памятная мемориальная доска (вместо ошибочно установленной в 1928 году, к столетию со дня смерти Арины Родионовны, памятной доски на Большеохтинском кладбище).

При входе на кладбище в специальной нише на мраморе высечена надпись:

"На этом кладбище похоронена Арина Родионовна няня А. С. Пушкина. 1758-1828.

 "Подруга дней моих суровых,
 Голубка дряхлая моя"".

А. Герасимов, член исторической секции Ленинградского областного отделения Общества охраны памятников, писал: "...по инициативе первичной организации Всероссийского общества охраны памятников истории и культуры при Государственном оптическом институте имени С. И. Вавилова был поднят вопрос о необходимости установления мемориальной доски Арине Родионовне Яковлевой на Смоленском кладбище. Эту инициативу поддержали Ленгорсовет, городское и областное отделения Всероссийского общества охраны памятников, Пушкинский дом и Всесоюзный музей А. С. Пушкина.

Мемориальная доска была изготовлена и установлена усилиями ГОИ имени С. И. Вавилова, Василеостровского отделения Всероссийского общества охраны памятников, института имени И. Е. Репина и завода гипсовых и мраморных изделий"^*.

^* (Герасимов А. Только что открыта "Подруге дней его суровых"//Ленинградская правда, 1977, 12 июня.)