38. Е. П. Оболенскому. № 5, 29 февраля 1840 г., Туринск

Давно пора побеседовать с тобой, любезный друг Евгений; все поджидал твоего письма; наконец прошедшая почта привезла мне твой листок от Нового года; благодарю тебя сердечно за добрые твои желания, в которых я нахожу старую, неизменную твою дружбу.

<...> Не постигаю, почему ты так долго не получил моего письма отсюда тотчас по моем приезде: твои листки доходят до меня скорее, нежели мои к тебе; видно, знают, что я нетерпеливее тебя ожидаю их,- расстояние, кажется, одинаково. Во всяком случае, ты из них узнаешь больше или меньше, что со мной делается, и увидишь, что моя новая жизак-то не клеится, нездоровье мое сильно мне наскучает, я никак не думал, чтобы пришлось так долго хворать: прежде все эти припадки были слабее и проходили гораздо скорей. С лишком месяц, как я переселился к Ивашеву,- хозяева мои необыкновенно добры ко мне, сколько возможно успокаивают меня; я совершенно без забот насчет житейских ежедневных нужд, но все не в своей тарелке; занятия не приходят в порядок; задумываюсь без мысли и не могу поймать прежнего моего веселого расположения духа. Надеюсь, что оно возвратится, иначе тоска.

Душевно рад, любезный друг, что ты живешь деятельно и находишь утешительные минуты в твоем существовании, но признаюсь, что мне не хотелось, чтоб ты зарылся в своей Етанце. Кто тебе мешает пристроить семью, о которой постоянно имел попечение, и перейти к Трубецким, где твое присутствие будет полезно и приятно. <...> Мне батюшка прислал тысячу рублей на обзаведение, часть их по-шла на покрытие издержек дороги, которая мне много стоила,- остальными покамест живу. <...>

Странный человек Кучевской - ужели он в самом деле не будет тебе отвечать, как, бывало, говаривал? Мне жаль, что я его не навестил, когда был в Иркутске: подробно бы тебя уведомил об его быте; верно, он хорошо устроился. Борисовы сильно меня тревожат: ожидаю от Малиновского известия о их сестрах; для бедного Петра было бы счастие, если бы они могли к ним приехать^*. Что наш сосед Андреевич? Поговори мне об нем - тоже ужасное положение^**.

^* (Сестрам Борисовых не удалось приехать к ним в Сибирь.)

^** (Я. М. Андреевич, вышедший на поселение одновременно с Пущиным и Оболенским, был помещен в больницу в Верхнеудинске, где и умер 18 апреля 1840 г.

Вадковский писал о нем 7 октября 1839 г. Оболенскому, что никакие доводы "не могли убедить высокопревосходительного <генерал-губернатора Восточной Сибири В. Я. Руперта> к отмене бесчеловечного приказания держать Борисова и Андреевича в домах сумасшедших!" (Декабристы. Неизданные материалы и статьи. Под редакцией Б. Л. Модзалевского и Ю. Г. Оксмана. М., 1925. С. 211).)

Как тюремная наша семья рассеялась и как хотелось бы об них всех подробно все знать.

Страдания бедного Краснокутского кончились: в начале нынешнего месяца он угас; существование его было так тяжело в продолжение десяти лет, что смерть - награда.

Ты знаешь, что Барятинский в Тобольске, приехал туда больной - не знаю, каково теперь его здоровье; в Красноярске он целый месяц пролежал в постели. Воды, кажется, вместо облегчения ему повредили. Швейковский достиг Кургана; туда ожидают Щепина-Ростовского. Других переселений в наши края не слыхать. От Якушкина я получил одно письмо - он здоров и по-прежнему занят неутомимо. Жалею, что мы не вместе с ним поселены: может быть, это было бы лучше. <...>

Твой верный И. Пущин.