39. М. А. Фонвизину. <Туринск>, 13 марта 1840 г.

В двух словах скажу вам, почтенный Михаил Александрович, что три дня тому назад получил добрейшее письмо ваше с рукописью. От души благодарю вас за доверенность, с которою вы вверяете полезный ваш труд^*. Тут же нашел я, открыв письмо из Иркутска, и записочку доброго нашего Павла Сергеевича. Радуюсь вашему соединению. <...>

^* (Письмо Фонвизина, сопровождавшее отосланную им Пущину рукопись, не сохранилось. Скорее всего речь идет о записке Фонвизина "О крепостном состоянии земледельцев в России". 14 апреля 1842 г. Фонвизин писал Пущину: "Написав письмо и думая о действиях Киселева, мне пришло на мысль: не послать ли ему при письме, подписанном каким-нибудь выдуманным именем, предположение, которое я вам когда-то сообщил?" (Фонвизин, т. 1, с. 243). Об этой записке см.: там же, т. 2, с. 29-33.)

Я думаю, что вы не попадете на Кавказ, если не будете сами просить,- кажется, это необходимое условие.

Не постигаю, каким образом все наши в Минусинске вздумали вдруг решиться на такую меру^*. Это для меня странно, знаю только, что Беляевых сестры давно уговаривают надеть суму.

^* (В Минусинске на поселении находились декабристы А. П. и П. П. Беляевы, И. В. Киреев, А. А. и Н. А. Крюковы, Н. О. Мозгалевский, А. Ф. Фролов. Все они, кроме Мозгалевского, просили перевести их на Кавказ. Перевод разрешен был только братьям Беляевым, выехавшим из Минусинска в марте 1840 г.)

Пользуюсь случаем доставить вам то, что вы желали получить от меня^*. Кажется, случай верный, а другого не скоро дождешься в нашем захолустье.

^* (То, что вы желали получить от меня - списки сочинений М. С. Лунина. В декабре 1839 г. Фонвизин в письме к Пущину, отправленном с оказией, просил его: "Не забудьте прислать мне список с филиппик М. С. Лунина" (Фонвизин, т. 1, с. 172). Пущин прислал "письменную тетрадку", как сказано далее в письме. Она сохранилась в архиве Фонвизиных и содержит списки рукою Пущина 21-го и 22-го письма из "Писем из Сибири" и "Взгляда на русское тайное общество с 1816 до 1826 года" (ГБЛ, ф. 319, карт. 5, ед. хр. 20).)

Сообщенные вами новости оживили наше здешнее неведение о всем, что делается на белом свете,- только не думаю, чтобы Чернышева послали в Лондон, я туда давно назначаю Ал. Орлова, знаменитого дипломата новейших времен. Назначение Бибикова вероятно, если Канкрин ослеп совершенно^*.

^* (Слух о назначении нового министра, дошедший до Фонвизина, не подтвердился. Е. Ф. Канкрин оставался министром финансов до 1844 г., его преемником стал Ф. П. Вронченко. Послом в Лондон вместо К. А. Поццо ди Борго был назначен в 1840 г. Ф. И. Брунов.)

Рад услышать, что желание Ивановского исполнилось, а еще более рад, что Данзас верен старой дружбе^*. Эти опыты не всегда удаются.

^* (А. А. Ивановский в 1840 г. был назначен мануфактур-корреспондентом в Псков. Это объясняет знакомство его с семьями Набоковых и Пущиных. Возможно, что к его назначению имел какое-то отношение Б. К. Данзас, сохранявший дружеские связи с сестрами Пущина.)

Не прощаю К<аролину> Карл<овну>, что она вас не навестила. Можно бы, кажется, проехать несколько верст лишних в память Петровского союза.

Предполагаемое упорство в мнениях Вадковского может быть для него к лучшему - в Иркутске ему жизнь предстоит приятнее, но этот способ отказывать меня удивляет, почему он упорствует больше другого. Я думаю, они сами не знают?

Вы, верно, слышали, что мне из Тобольска возвращено было одно письмо мое к Якушкину, после разысканий о рыбе. Мою карту, которую мы так всегда прежде называли, туда возили и нашли, что выражения двусмысленны и таинственны. Я все это в шутках описал сестре. Кажется, на меня сердится Горчаков, впрочем, это его дело. <...>

Волнение мое не прекращается - вожусь с пиявками и порошками,- все надоело ужасно, сделался совершенный хроник.

Дружески приветствую Наталью Дмитриевну. Все наши вам кланяются.

Пушкину Ивашев скоро пошлет копию с образа Спасителя, о котором давно П<авел> С<ергеевич> просил его. Она готова, но Ивашев медлен больше, нежели прежде. Скоро Пушкин должен получить от Юшневских остальную сумму? Душевно рад, что Якубовича дела поправились и что он действует не как простой потребитель.

Прощайте... В знак получения письменной тетрадки скажите, что Барятинский занимается по-прежнему греческим языком^*. Я не сомневаюсь в верности доставления, но все-таки хочется иметь убеждение, что дошло. Будьте все здоровы и вспоминайте иногда искренно вас любящего и уважающего И. П.

^* (В письме от 19 марта 1840 г. Фонвизин сообщал Пущину о занятиях Барятинского греческим языком, подтверждая, таким образом, получение сочинений Лунина (Фонвизин, т. 1, с. 175).)

Пушкин простит, что я к нему особенно не пишу,- он знает меня хорошо и не взыщет с хворого бестолкового человека. <...>