46. Е. П. Оболенскому. № 8. Туринск, 27 июня 1840 г.

<...> Признаюсь - не смею в этом уверяться, но искренно хотел бы скорее обнять тебя, скоро уже год, что мы поцеловались на Селенге. Глотал я тогда горячие слезы, они у меня на сердце, пока не брошусь в твои объятия. На прошедшей почте получил от сестры ответ на намерение мое перебраться в ваши края - но, кажется, об этом нечего и думать - она полагает это невозможным и советует мне оставить эту мысль. Вопрос в том: доберешься ли ты до меня сюда и позволят ли твои дела расстаться с Етанцой? Пожалуйста, приезжай - вместе нам будет легче, если не должно быть совсем хорошо, что очень трудно в нашей жизни, испещренной разными необыкновенностями. <...> С тобой возвратится ко мне спокойствие духа, которое - важное условие в болезни моей. Для излечения я прошусь на время в Тобольск - через месяц должен получить разрешение от генерал-губернатора. Там, по словам Пушкина, есть опытный, хороший доктор, который, может быть, найдет возможность помочь мне чем-нибудь вдобавок к гидропатии^*, которою я теперь себя неутомимо лечу.

^* (Гидропатия - широко распространенное в XIX в. водолечение.)

<...> Брат Петр на Кавказе; поехал по собственному желанию на год в экспедицию. Недавно писал ко мне из Прочного Окопа, где приняли его Нарышкины с необыкновенною дружбою: добрый Мишель чуть не задушил его, услышав голос, напоминающий меня. Теперь они все в горах, брат в отряде у Засса. <...>

Не думай, однако, чтобы я разбогател; как-то имею дар всегда быть без денег. <...>

Твой верный И. Пущин.