241. Е. И. Якушкину. <Петербург>, 4 апреля <1857 г.>

<...> Обстоятельства, разлучившие вас с отцом, будут известны на днях Суворову, и даже может быть прочтено ваше письмо, которое я бы напечатал. Цель моя в том, чтоб Суворов, qui a le franc parler avec l'empereur^*, нашел бы случай донести до его сведения чудеса, совершающиеся под его благотворными манифестами^**. Одним словом, я всеми средствами веду мины, не знаю, будет ли что-нибудь, но чувствую неодолимую потребность действовать при самом своем бессилии: это несколько успокаивает мое волнение.

^* (который может свободно говорить с императором (фр.).)

^** (Александр Аркадьевич Суворов, внук А. В. Суворова, был в это время генерал-губернатором трех прибалтийских губерний. В 1826 г. он привлекался к следствию по делу декабристов и за связь с А. И. Одоевским был отправлен на Кавказ. Это не помешало впоследствии его служебным успехам при Николае I и близости с царской семьей. Отношения Суворова с Александром II позволяли ему ходатайствовать перед императором об улучшении положения возвращенных из Сибири декабристов.)

<...> Скажите Анненкову, что я писал брату Михайле по его поручению. Пожмите крепко руку этому симпатичному человеку. Жаль только, что болезнь не дала мне чаще видеть и больше сблизиться^*.

^* (Пущин познакомился с П. В. Анненковым во время своего пребывания в Петербурге. Очевидно, по его инициативе он принял меры к возвращению своего портфеля (где находились, в частности, лицейские материалы), в 1841 г. отданного М. И. Пущиным П. А. Вяземскому (см. прим. 31 к "Запискам о Пушкине").)

Кетчеру мой искренний привет, если он еще помнит меня. Немудрено, что и забыл, потому что мы виделись у вас, гуляка милый мой, в таком дыму, что страшно и сказать. <...>