Документы Пушкинианы в канцелярии министра внутренних дел

В 1802 году в России были образованы первые восемь министерств; позднее число их увеличилось. В ЦГИА СССР хранятся документальные материалы министерств внутренних дел, народного просвещения, финансов, юстиции, императорского двора, с которыми, по имеющимся данным, Пушкин был как-то связан. С точки зрения архивной эвристики очень важно установить, в какой мере эти материалы полны и достоверны, ибо только таким путем можно ответить на вопрос, есть ли (или должны быть) в архивах названных министерств документы о Пушкине.

Начнем наше знакомство с фондов министерства внутренних дел.

В царской России это министерство пользовалось особым влиянием не только потому, что вопросы, входившие в его компетенцию, были поистине необъятны. До 1826 года в его ведении находился весь полицейский аппарат, который следил за "неблагонадежным элементом" в стране и с ним боролся. Как известно, не позднее 1820 года Пушкин попал в поле зрения министра внутренних дел В. П. Кочубея, которому был адресован донос В. Н. Каразина на вольнодумство Пушкина. Примерно с апреля этого года Пушкин становится объектом наблюдения политического сыщика Фогеля и главным образом - директора Особенной канцелярии министерства внутренних дел, а позднее управляющего III Отделением М. Я. Фон-Фока.

Еще в 1925 году известный пушкинист Б. Д. Модзалевский писал в своем очерке "Пушкин под тайным надзором": "Нет никакого сомнения, что в делопроизводстве этой канцелярии (то есть Особенной канцелярии министерства внутренних дел.- Г. Д.), не сохранившемся до нашего времени или хранящемся под спудом в архиве б. министерства внутренних дел, - были следы надзора за Пушкиным..."

Детальное обследование архива этой канцелярии, а также департамента полиции исполнительной, департамента общих дел и некоторых других фондов этого министерства продолжает оставаться одной из задач исследователей.

Основанием для тщательного изучения архивных фондов министерства внутренних дел являются также история отношений и переписка Пушкина с министром внутренних дел Д. Н. Блудовым (1832-1837), с которым он познакомился еще в Лицее.

Обратим внимание также на одно обстоятельство. В архиве министерства внутренних дел, помимо нескольких фондов цензуры, уже давно обследованных пушкинистами, хранятся некоторые фонды, где могут быть документальные материалы если не о самом Пушкине, то о его близком окружении.

Канцелярия министра внутренних дел была образована в 1802 году. Она неоднократно преобразовывалась и меняла круг решаемых ею задач. В 1842 году большинство документов было передано в Департамент общих дел, в фонде которого (№ 1284) они и хранятся в Центральном государственном историческом архиве СССР. Этим объясняется тот факт, что, хотя в очерке идет речь о материалах канцелярии министра внутренних дел, ссылки всюду даются на фонд 1284. В пушкинские времена канцелярия министра не имела строго очерченных функций, и потому там решались вопросы самого неожиданного характера. Более или менее постоянными были дела о личном составе министерства, о дворянских выборах по губерниям, об управлении Грузией и Бессарабией, о подготовке отчетов министра, перевозке мертвых тел и некоторые другие.

Архив неоднократно ревизовали и избавляли от ненужных, по мнению чиновников, дел. Этим объясняется наличие в некоторых описях пометок "Уничтожить", "Нет" (в 70-80 процентах дел). Невежественные чиновники часто уничтожали материалы, представляющие большую ценность, например, о крестьянских волне- пнях и отдельных их участниках, донесения об управлении в Бессарабии (в том числе Инзова) и многие другие.

К счастью, сохранились старые описи фонда, которые дают иногда возможность не только узнать о том, что существовало то или иное дело, но и получить некоторое представление о его содержании. В подавляющей массе рассмотренных нами дел нет никаких признаков, что они использовались, и это затрудняет ответ на вопрос, были или не были они в руках исследователей.

Во избежание недоразумений мы, как правило, не указываем на находки автора, а просто констатируем факт существования или уничтожения дела.

Документы Пушкинианы из фонда № 1284 можно условно разделить на несколько групп. Они касаются: 1) самого поэта или его родных; 2) Царскосельского лицея и отдельных лицеистов; 3) знакомых Пушкина. Четвертую группу составляют материалы, имеющие косвенное отношение к Пушкину.

Загадочна и печальна судьба документов о Пушкине и его близких. В описях имеются сведения о существовании трех дел о перевозке мертвых тел: деда Натальи Николаевны - Афанасия Николаевича Гончарова, матери поэта Надежды Осиповны и самого Александра Сергеевича. Каждое из них представляет несомненный интерес. Но сначала небольшая справка.

Согласно российским законам перевоз мертвого тела из Петербурга производился по специальному разрешению министра внутренних дел. Обычно переговоры и переписка по такому поводу велись через канцелярию министра, и на это уходило несколько дней. Пушкину и его близким пришлось столкнуться с этим в связи со смертью приехавшего в Петербург Афанасия Николаевича Гончарова.

Известно, что Пушкин лично познакомился с А. Н. Гончаровым в мае 1830 года, когда посетил имение Гончаровых в Калужской губернии, будучи женихом Натальи Николаевны. Впоследствии между ними существовала переписка, из которой до нас дошло 8 писем Александра Сергеевича и всего одно Афанасия Николаевича. Все они касались главным образом хозяйственных дел.

Установлено, что во время своего последнего приезда в Петербург Гончаров 7 июня 1832 года крестил первую дочь Пушкина Марию Александровну (в замужестве Гартунг), родившуюся 19 мая. Вскоре после этого он заболел и 8 сентября того же года скончался. Родные решили похоронить его в родовом имении и обратились с соответствующим прошением к министру внутренних дел Д. Н. Блудову, которого Пушкин, как мы уже говорили, хорошо знал еще с лицейских лет (как учредителя литературного общества "Арзамас"). В последующие годы их знакомство продолжалось.

Вот как случилось, что в канцелярии министра появилось дело "О перевозе мертвого тела надворного советника Гончарова из С. Петербурга в Калужскую губернию". Начато оно было 9 сентября, кончено 12 сентября 1832 года и состояло из 6 листов. Первоначально сохранялось в I Отделении 1-го стола канцелярии министра, затем было передано в Департамент общих дел министерства внутренних дел, куда перешли многие функции канцелярии и где оно числится по описи № 17 за 1832 год под № 48^*. К сожалению, дело это было уничтожено чиновниками архива, и потому мы не сможем сказать, какую роль играл Пушкин в организации перевоза тела Гончарова в Калужскую губернию. Вполне допустимо, что именно он написал прошение Блудову.

^* (ЦГИА СССР, ф. 1284, 1832 г., оп. 17, д. 48.)

В связи с делом № 48 возникает несколько вопросов.

Известно, что 8 июня 1832 года Пушкин обратился с письмом к Бенкендорфу по поводу статуи Екатерины II, которую А. Н. Гончаров в свое время просил его продать казне. Связано ли было это письмо с приездом Гончарова в Петербург?

В первой половине сентября 1832 года Пушкин писал М. П. Погодину: «На днях еду в

Москву в надежде увидеться с Вами». Точный день написания этого письма пока не установлен, но, учитывая, что вывоз тела Гончарова в Калужскую губернию мог состояться после 12 сентября (когда последовало министерское разрешение), возникает вопрос: не было ли связи между этой поездкой Пушкина и перевозом тела покойного? Не он ли сопровождал тело к месту погребения?

Из письма Пушкина жене от 22 сентября 1832 года видно, что он приехал в Москву 21-го, а выехал туда не позднее 15—16-го, так как поэт указывает, что ехал пять дней и пять ночей.

Остается выяснить: 1)Кто писал Блудову ходатайство с просьбой разрешить перевоз тела Гончарова в Калужскую губернию? 2) Кто сопровождал тело до места погребения? 3) Когда точно все это происходило? 4) Какое отношение это имело к Пушкину?

Одно несомненно: дело № 48 позволяет внести в биохронику Пушкина две даты — 9 и 12 сентября: хлопоты в связи со смертью А. Н. Гончарова.

Дело под заголовком «О перевозе тела Пушкиной, скончавшейся в С. Петербурге, для погребения в Псковской губернии в Святогорском монастыре» было заведено 31 марта 1836 года в Канцелярии министра внутренних дел Д. Н. Блудова и внесено под № 38 в опись архива^*. Некоторое время оно находилось здесь, а затем при очередной ревизии документов на предмет уничтожения ненужных было, как и ряд подобных дел, уничтожено. (В описи есть три пометки: «Н»(ет), «У» (ничтожено) и штамп «Выбыло ЦГИАЛ».) Восстановить его мы, естественно, не в силах, но даже сохранившаяся в описи запись может несколько расширить наши знания об этом печальном событии в биографии Пушкина, о чем будет сказано ниже.

^* (ЦГИИА СССР, ф.1284, 1836 г., оп. 21, д. 38)

Ряд загадок таит в себе дело о перевозе тела Пушкина в 1837 году в Псковскую губернию для погребения в Святогорском монастыре, о чем мы также подробнее расскажем дальше.

Большой и важной частью Пушкинианы является история Царскосельского лицея, которой посвящены многочисленные исследования. Последней по времени является книга М. и С. Руденских «Наставникам... за благо воздадим», вышедшая в Лениздате в 1986 году. Но, к сожалению, даже в этой книге, где использованы многочисленные архивные документы, нет данных из фонда канцелярии министра внутренних дел.

Для начальной истории Лицея несомненный интерес представляет просьба чиновника министерства внутренних дел статского советника Мельникова к министру внутренних дел О. П. Козодавлеву (от февраля 1811 года) помочь ему зачислить двух своих сыновей в открывающийся Лицей. Из дела видно, что, несмотря на высокий чин просителя и личное ходатайство министра перед царем о поддержке просьбы Мельникова, «высочайшего соизволения не последовало». Это показывает, насколько тщательным был отбор в Лицей.

Отдельные дела фонда касаются Лицея вообще. К ним относится дело «По отношению г. генерала от инфантерии кн. Волконского о передаче от него по высочайшему Государя Императора повелению всех дел по Пажескому корпусу, Императорскому Царскосельскому лицею и состоящему при оном пансиону в военное ведомство, к генерал-адъютанту барону Дибичу»^*.

^* (ЦГИА СССР, ф. 1284, 1836 г., оп. 9, д. 42.)

Сравнительно много дел о распределении выпускников Лицея разных курсов и, в частности, тех, которые направлялись в министерство внутренних дел. Для истории выпуска 1820 года сохранилось дело на 34 листах под названием «По отношению министра духовных дел и народного просвещения об определении по Министерству внутренних дел по высочайшему повелению четырех выпускников из Императорского Царскосельского лицея: Чарныша, Савича, Нумерса и Пальчикова"^*. Здесь же имеется переписка не только об этих четырех лицах, но и о других выпускниках этого года: Загряжском, Дубенском, Борисе Данзасе, Угримове, Безаке, Молчанове, Лангере, Яхонтове, Позняке, Эристове, Шабельском и Орлае (Орлай де Карво). Все они перечисляются в хранящемся в деле указе от 14 июня 1820 года, где названы их чины и место назначения на службу. С большинством из названных лицеистов Пушкин был знаком и даже имел переписку.

^* (ЦГИА СССР, ф. 1284, 1820 г., оп. 5, д. 91.)

В деле № 253 за 1826 год содержится просьба выпускника Царскосельского лицея Гесслинга к Бенкендорфу определить его на службу в III Отделение, но под предлогом отсутствия вакантных мест ее переправили в Министерство внутренних дел^*.

^* (ЦГИА СССР, ф. 1284, 1826 г., оп. 11, д. 253.)

Для истории выпускников 1829 года (V курс) представляет интерес дело "По указу правительствующего Сената о выпускниках Царскосельского лицея и состоящего при оном благородном пансионе для определения в гражданскую службу"^* на 12 листах (начато 31 июля, решено 17 сентября 1829 года).

^* (ЦГИА СССР, ф. 1284, 1829 г., оп. 14, д. 125.)

Здесь имеется указ Николая I о распределении 14 выпускников этих заведений, в котором были определены чин, место назначения (не всех) и жалование тем, для кого пока нет вакантного места. В отличие от прежних выпусков лицеисты получили чины IX, X и XI классов. Жалование назначалось от 600 до 800 рублей. Из числа выпускников 1829 года сохранились в деле более подробные сведения о Суковкине (из пансионата), который направлялся в министерство внутренних дел.

Ряд дел о выпускниках 1835 года (VII курс) Александрове, Апухтине, Бекмане и других уничтожен. Судя по всему, эти лица получили назначение в министерство внутренних дел.

В канцелярии министра внутренних дел много дел о знакомых Пушкина. Пушкиноведам предстоит еще ответить на вопрос, какие из них представляют ценность для исследования жизни и деятельности поэта. Нам кажется, что таких дел там несколько десятков.

Вот одно из них - оно хранится под № 188 и называется "Об отыскании полковника Липранди и о взыскании с него денег для удовлетворения иностранца Баума". Состоит из 79 листов и содержит документы за 1823 - 1829 годы. Книгопродавец Баум обратился к Александру I с жалобой на И. И. Липранди, который купил у него два ящика книг на сумму 352 талера и 17 грошей и не желал их отдавать. Царь поручил министру внутренних дел разыскать Липранди и взыскать с него деньги. Значительную часть дела составляет переписка канцелярии министра с губернаторами и другими лицами по этому поводу. Читая ее, находишь детали, проливающие дополнительный свет на далеко еще не выясненную историю отношений Пушкина и Липранди.

Иван Петрович Липранди родился в 1790 году и умер в 1880 году. Был участником Отечественной войны, долго служил в армии, затем стал чиновником для особых поручений при М. С. Воронцове и при министре внутренних дел.

Пушкин познакомился с Липранди в Бессарабии в 1820 году и поддерживал с ним контакты почти до самой своей смерти. Установлено, что между ними существовала переписка, следы которой, однако, не удается обнаружить до сих пор.

Пушкин высоко ценил Липранди за "ученость отличную с отличным достоинством человека". Рекомендуя его П. А. Вяземскому, он писал 2 января 1822 года: "Он мне добрый приятель и (верная порука за честь и ум) не любим нашим правительством и в свою очередь не любит его". Давая столь лестную характеристику своему знакомому, Пушкин, конечно, не мог даже предположить, что Липранди впоследствии станет агентом правительства и сыграет зловещую роль в деле петрашевцев, которых он выдал.

Липранди оставил свои воспоминания и дневники, которые являются одним из ценных источников для биографии Пушкина, хотя и требуют критического отношения.

В деле № 188, как нам кажется, имеются детали, представляющие интерес для уяснения отношений Пушкина и Липранди.

Известно, что в январе 1822 года Пушкин попросил Липранди, уезжавшего из Кишинева, отвезти письма и некоторые сочинения и передать их разным лицам. О том, что Липранди выполнил это поручение, мы знаем главным образом из его воспоминаний. В деле № 188 встречаем такие факты. 13 июля 1823 года московский обер-нолицмейстер на запрос о Липранди сообщил, что тот "квартировал Тверской части в гостинице Оберта" и "истекшего 1822 года выехал в город Тамбов и где ныне находится, неизвестно".

В начале 1823 года Пушкин уехал из Кишинева в Одессу, откуда писал между 22 октября и 4 ноября Ф. Ф. Вигелю: "Что Липранди? Мне брюхом хочется видеть его". Из донесения одесского градоначальника от 25 сентября этого года видно, что "Липранди, как известно, находится в городе Кишиневе".

В связи с восстанием декабристов Липранди в Кишиневе был арестован, 1 февраля 1826 года доставлен фельдъегерем в Петербург для допроса, 19 февраля освобожден и даже получил оправдательный аттестат (свидетельство).

Пушкин, несомненно, знал об аресте и допросе Липранди, о чем говорит его переписка с Н. С. Алексеевым - своим кишиневским знакомым. 30 октября 1826 года Алексеев писал Пушкину: "Липранди тебе кланяется, живет по-прежнему здесь довольно открыто и, как другой Калиостро, бог знает, откуда берет деньги". В ответ на это Пушкин писал Алексееву 1 декабря из Пскова: "Липранди обнимаю дружески, жалею, что в разные времена съездили мы на счет казенный (намек на то, что он, Пушкин, ездил с фельдъегерем в Москву для свидания с Николаем I в сентябре этого года.- Г. Д.) и не столкнулись где- нибудь.

 Прощай, отшельник бессарабский, 
 Лукавый друг души моей - 
 Порадуй же меня не сказочкой арабской, 
 Но русской правдою твоей".

20 марта Алексеев сообщает Пушкину, что недавно Липранди был секундантом на дуэли между двумя его кишиневскими знакомыми - К. К. Варламом и Н. В. Сушковым.

Тем временем "лукавый друг" Липранди продолжал скрываться от долгов, которые, как оказалось, он легко делал. 16 июня 1828 года бессарабский губернатор сообщил министру внутренних дел, что он дважды обращался "к полковнику Генерального штаба Липранди о присылке следующих с него 352 талеров и 17 грошей... но полковник Липранди ни денег не представил, ни о причине, тому препятствующей, ответа не было... Ныне по известности мне, что полковник Липранди находится в ведомстве 2 армии, я отнесся вместе с сим к дежурному генерал-майору Байкову с просьбой, дабы означенные деньги были взысканы с полковника Липранди".

Из дела № 188 видно, что 23 сентября министерство внутренних дел опять обратилось в Главный штаб с той же просьбой. Как развивались события позднее, мы сказать не можем, так как на этом нить обрывается. Таким образом, дело № 188 не только проливает свет на облик одного из близких знакомых Пушкина, но и, вероятно, поможет дополнить биографию самого поэта.

Для истории отношений Пушкина со своим другом поэтом Е. А. Баратынским может представлять интерес дело от 28 февраля 1816 года "По отношению князя А. Н. Голицына касательно пажей Дмитрия Ханыкова и Евгения Баратынского", в котором имеется сообщение Голицына министру внутренних дел О. П. Козодавлеву о том, что Александр I предписал, "чтобы исключенные из пажеского корпуса за негодное поведение Баратынский и Ханыков не были принимаемы ни в какую службу..."^* Как известно, Пушкин хлопотал о смягчении участи Баратынского.

^* (ЦГИА СССР, ф. 1284, 1816 г., оп. 4, кн. 18, д. 31.)

Дело "О пособии, испрашиваемом статским советником Каразиным, и о дозволении ему издавать акты филотехнические" содержит собственноручные письма его слободско-украинскому губернатору В. Г. Муратову и В. П. Кочубею с просьбой ходатайствовать перед царем об этом и сообщение Кочубея о том, что Александр I не только запретил ему издавать что-либо, но и обращаться к нему "после всего случившегося с ним". В деле имеются сведения о каких-то трех тюках рукописей^*. (На обложке помечено, что оно начато 16 февраля 1822 года и кончено 4 сентября этого года. В действительности же там имеются документы с 1821 по 1829 г.)

^* (ЦГИА СССР, ф. 1284, 1822 г., оп. 7, д. 120.)

В канцелярии министра внутренних дел есть многотомное дело на 1772 листах о сооружении в Симбирске памятника историку Н. М. Карамзину. Началось оно в 1833-м и кончилось в 1850 году^*.

^* (ЦГИА СССР, ф. 1284, 1833 г., оп. 18, д. 51-57.)

Зная отношения Пушкина с Карамзиным, следовало бы его тщательно проштудировать.

В 58-м томе "Литературного наследства" (М., 1952, с. 24) напечатан подписной лист на сооружение памятника Карамзину с распиской Пушкина. В ссылке сказано, что этот документ хранится в Библиотеке им. В. П. Ленина в Москве.

Для биографической хроники Пушкина могут представить интерес и те дела о его знакомых, в которых сохранились их формулярные списки. В деле № 29 за 1820 год, например, есть формулярный список таврического губернатора А. Н. Баранова, которого Пушкин характеризовал как "честного гражданина и умного человека".

В некоторых случаях предстоит еще выяснить, идет ли речь о знакомых Пушкина или только об их однофамильцах. В виде примера укажем, что по описи №8(1 отд., 1823 г., д. № 190) есть дело "По просьбе шляхтенки Мицкевичевой о 9-ти тысячах польских злотых". Родственница ли она Адама Мицкевича или его однофамилица, установить не удалось. Звали ее Анна.

Исследователям Пушкинианы может понадобиться также множество материалов Канцелярии министерства внутренних дел, имеющих лишь косвенное отношение к биографии поэта. Вот один пример.

11 июля 1814 года, возвращаясь после победы над Наполеоном из Парижа в Петербург, император Александр I остановился в маленьком городке Псковской губернии - Острове. По собственной ли инициативе, или но инициативе местных властей, а может быть, своих подчиненных заехал император в дом островской купеческой жены Марфы Ивановны Антиповой, где и пробыл некоторое время. Прием, оказанный ею, настолько растрогал царя, что, приехав в Петербург, он приказал своему обер-гофмаршалу, президенту Придворной конторы графу Н. А. Толстому подыскать подходящий подарок и отправить в Остров для вручения гостеприимной хозяйке. Была, однако, в этом поручении царя одна деталь: то ли Александр I забыл ее имя, то ли его забыл сам Толстой и не решился потревожить своего царственного патрона. Тем временем, исполняя приказ Александра I, Толстой купил серьги с бриллиантами и не знал, как доставить их в Остров и кому именно. После длительных раздумий был, наконец, найден хитроумный выход. 21 августа Толстой направил министру внутренних дел Козодавлеву официальную бумагу с просьбой выяснить имя купчихи, в доме которой останавливался царь

11 июля, и через почтового экспедитора передать ей подарок от имени Александра I. Не вдаваясь в тонкости этого деликатного поручения, Козодавлев на следующий же день дал почт-экспедитору Чернявскому соответствующее распоряжение (текст его имеется в деле).

31 августа 1814 года на имя министра внутренних дел был отправлен следующий рапорт.

"Его высокопревосходительству Господину тайному советнику, министру внутренних дел и кавалеру Осину Петровичу

От островского почт-эксиедитора Чернявского

Рапорт!

Во исполнение Вашего превосходительства предписания! Сего августа от 22 под № 766-м препровожденный при нем Высочайшего Его Величества подарок, бриллиантовые серьги, вручены мною с распискою во всей целости города Острова купецкой жене Марфе Антиповой, той самой, в доме коей Его Величество в проезд через Остров прошлого июля 11-го числа приставать соизволил, о чем Вашему превосходительству честь имею донесть при сем и расписку означенной купецкой жены Антиповой.

Почт-экспедитор Чернявский

№ 209, августа 31 числа 1814 года".

К этому рапорту приложена копия следующей расписки:

«1814 года августа 30 день я, нижеподписавшаяся, получила от островского почт-экспедитора присланные через почту пожалованные мне в подарок от Его Императорского Величества бриллиантовые серьги во всей целости, в чем и подписуюсь. Города Острова купеческая жена Марфа Ива-нона, жена Антипова.

Верно: Начальник отдела (подпись)»^*.

^* (ЦГИА СССР, ф. 1284, 1814 г., оп. 4а, д. 63, л. 100-104.)

Приведенный эпизод не имеет, конечно, никакого отношения к Пушкину. Однако нам интересен тот факт, что, возвращаясь в столицу в 1814 году, Александр I заехал в Царское Село или проехал через него, где его восторженно приветствовали и лицеисты. На молодого Пушкина эта и другие встречи в то время с царем произвели громадное впечатление. Память о них настолько врезалась в сознание поэта, что во время знаменитой лицейской встречи 19 октября 1836 года он начал читать свое стихотворение: «Была пора: наш праздник молодой...», в котором были такие строки:

Вы помните, как наш Агамемнон
Из пленного Парижа к нам примчался.
Какой восторг тогда [пред ним] раздался!
Как был велик, как был прекрасен он,
Народов друг, спаситель их свободы!
Вы помните — как оживились вдруг
Сии сады, сии живые воды,
Где проводил он славный свой досуг.

Если предположить, что Пушкин имел в виду первую встречу лицеистов с Александром I, когда он проезжал через Царское Село по дороге из Острова, то можно уверенно утверждать, что было это после 11 июля 1814 года. Таким образом, уточняется еще одна деталь в биографии Пушкина.